Служитель египетских богов - Челси Ярбро

Жан Марк не нашел что сказать и лишь кивнул, призывая профессора продолжать. Тот, распаляясь от собственных умозаключений, придвинулся ближе.

— Спускаясь по Нилу, я много думал о ней. Разумеется, она может оказаться одной из особ, что находят удовольствие в однополой любви, но египтянки живут в заточении, как монашки. Если у них и есть что-то такое в заводе, то все творится за крепкими стенами и дверями, в своем, так сказать, семейном кругу. Кроме того, здесь в ходу обряд, по которому у девочек отрезают часть женских органов, маленький кончик, знаете ли, и внутренние губы; иногда им что-то там зашивают, чтобы сохранить девственность, так что, я думаю, египтянки не падки до извращений. — Он иронически хохотнул.

— А чего хочет эта француженка? — поинтересовался Жан Марк, силясь переварить информацию, столь небрежно поведанную ему Бондиле.

— Развлечений. Чего же еще? — Бондиле пожевал губами. — Все они одинаковы, эти аристократки, даже сейчас. Ей хочется привнести в свою жизнь что-то новенькое, что-то такое, чем можно блеснуть в высшем обществе. При этом ей нужна и причина удалиться от мужа, не компрометируя этим себя. Поездка в Египет — самый подходящий предлог, тем более теперь, когда мы стоим на пороге великих открытий. — Он снова вынул платок и промокнул лоб. — Через месяц или около того она нахватается всякой всячины в мере, достаточной, чтобы, не терзаясь сознанием собственной незначительности, вернуться в Париж. Она привезет с собой пару экзотических безделушек, прослывет ученой особой, и настолько, что ее муж не посмеет задавать ей вопросы, как она тут жила. — Бондиле рассмеялся, но на этот раз его смех звучал неприятно.

— А вдруг ее действительно влечет лишь наука? Разве она не может испытывать подлинный интерес к старине? — спросил Жан Марк.

— Если бы это было так, то она не выглядела бы хорошенькой и ухоженной дамочкой. Женщины, интересующиеся научными изысканиями, обычно уродливы и сварливы. Это создания, обозленные на весь свет, отвергнутые любовниками, если они у них были, и потерявшие надежду заполучить муженька. Ни одно из этих определений не подходит к де Монталье. Странное имя, вы не находите, а? Родом из Савуа, мне сказали, там множество итальяшек. Темные волосы, стан Афродиты и поразительные фиалковые глаза. Сто лет назад из-за таких дрались на дуэлях. — Он снова рассмеялся. — Вот вам портрет этой особы. При виде ее так и хочется отвесить поклон. Похоже… пусть я ошибаюсь, но… она явно сторонница светских тонкостей в отношениях.

Жан Марк рассеянно кивнул.

— Я нанесу ей визит.

— Отлично, отлично. — Бондиле прошелся по палубе и, сделав несколько шагов, оглянулся. — Вы привезли с собой мыло? Хорошее мыло? А то, знаете ли, наш запас почти вышел.

— Вообще-то, нет, не привез, — сконфуженно признался Жан Марк. — Я не предполагал, что… Впрочем, кажется, в моем багаже упакованы три куска. Этого хватит? — Смена темы огорошила юношу, лицо его сделалось простодушным.

— Уступите мне хотя бы кусок, хорошо? Утром я хочу освежиться, чтобы выглядеть поприличнее. А то, боюсь, из-за дряни, какой я пользуюсь в последнее время, мой подбородок покроется сыпью. Здесь ничего не смыслят в хорошем мыле. Сплошной сандал и масло. — Он выразительно потер подбородок и добавил — Надеюсь, вы поладите с мадмуазель де Монталье. Кому-то ведь надо войти с ней в контакт, а меня она несколько недолюбливает, хотя и платит огромные деньги.

— Недолюбливает? — искренне удивился Жан Марк. — И чем же она это объясняет?

— Ничем. Женщины ее сорта не опускаются до объяснений. — Бондиле сложил руки на груди и прокашлялся, готовясь к новому ошеломительному заявлению. — Кому-то придется приглядывать за ней, но не слишком явно. Ведь она не из тех, что чинно посиживают на месте. Чересчур любопытна.

— К чему эти сложности? — нахмурился Жан Марк.

Бондиле погрозил ему пальцем.

— Нам не нужно, чтобы кто-то чужой следил за всем, что у нас происходит. Так не пойдет, Пэй. Мы не принадлежим к элитному классу. И в подобные экспедиции пускаемся вовсе не в поисках развлечений. — Он потрогал кармашек, где лежали часы. — Одно дело — позволить ей всласть копаться в песке, только бы не окочурилась от перегрева, и совсем другое — разрешить ей совать хорошенький носик во все наши дела.

— Понятно, — произнес Жан Марк после паузы.

— Что ж, в таком случае я надеюсь, что вы станете держать меня в курсе всех ее приключений. — Улыбка на лице Бондиле сделалась плотоядной. — Заметьте, против участия в некоторых из них я бы не стал возражать.

Жан Марк понял намек и постарался замаскировать свое изумление деланным хохотком.

— Пользуясь тем, что жена ваша дома?

— В какой-то мере, — кивнул Бондиле и зевнул, прикрыв рот ладонью. — Я ведь вам говорил: Монталье — привлекательная особа. Все лучше, чем рисковать с проститутками. — Он еще раз прокашлялся. — Пожалуй, нужно попытаться уснуть. Это будет не очень легко, но…

Жан Марк тут же поднялся.

— Я сам подумываю о том же, — сказал он. — К новому климату привыкаешь не сразу.

— Да, поначалу тут всем трудновато, — ответствовал Бондиле. — Что ж, Пэй, доброй вам ночи. — Он дошел до узкой двери каюты, на пороге замер и оглянулся, но на кого — на Жана Марка или на рулевого, разобрать было невозможно.

Жан Марк еще с полчаса оставался на палубе: любовался луной, прислушивался к стону парусов, редким непонятным звукам, доносившимся с берега, и плеску воды за бортом корабля. Потом он решил, что впечатлений достаточно, вернулся в каюту и первым делом проверил, открыто ли окно, чтобы не упустить ни малейшего дуновения ветерка. Раздеваясь, он обдумывал состоявшийся разговор, решая, что правда в нем, а что шутка. Не может быть, чтобы такой человек, как Бондиле, рискнул своей репутацией в научных кругах ради интрижки с богатой и знатной дамой — не важно, замужней или свободной. К выводам Жан Марк никаким прийти не успел, потому что заснул.

Задолго до полудня вновь припекло, солнце плавило небеса, прожигая водные толщи. Незнакомые птицы кружили над Нилом, издавая крики, похожие на блеяние ягнят, зовущих своих матерей. Жан Марк стоял возле борта и, приставив руку ко лбу, следил за их полетом. Голова у него слегка покруживалась, словно от лишки вечернего коньяка, а на деле — от недосыпа. Четыре часа сна — это все-таки мало. Так он стоял, а судно неторопливо двигалось вверх по реке.

— Нравится картина? — Это спросил Юрсен Гибер, мастер, сопровождавший Бондиле.

— Пока не знаю, — честно признался Жан Марк. В последние дни он чувствовал себя выбитым из колеи настолько, что снизошел до беседы с простым рабочим, от чего в иных обстоятельствах постарался бы уклониться.