Белые ночи, черная месть - Алина Егорова

Шубин был сам не рад, что раздобыл этот длинный, как балет в Мариинском театре, список посещений. Короткая стрелка больших настенных часов давно уже перевалила за десятку, а они с Мишей не осилили и половины  работы.

- Ерунда какая-то! – возмутился Костров. – Если верить этому тупому компьютеру, который фиксирует посещения, то получается, что некоторые сотрудники вообще из «Камеи» не выходят, но потом каким-то образом появляются с внешней стороны входной двери. Будто через окна выпрыгивали.

- Нормальное явление, - заметил, Анатолий. – Народ ведь у нас как ходит? Если кто-нибудь впереди идет, разве будут ждать, пока дверь закроется, чтобы потом ее снова открыть? Прикладывают таблетку через раз  - так и появляются в здании «призраки».

- И откуда ты все это знаешь?

- У меня приятель в банке работает. Там, в отличие от «Камеи», система нормально настроена: Если зашел в помещение с кем-то «прицепом», то с другой стороны замок не откроется – жди, пока не выпустят.

К  утру было выяснено, что за последнее время кабинет Вишневой никто, кроме нее самой электронным ключом не открывал. Инна приходила в «Камею», как минимум за пятнадцать минут до начала рабочего дня и часто задерживалась после шести. Судя по записям в тетради вахтера, никто из посторонних вне рабочего времени в течение двух последних в архитектурную мастерскую не приходил.

- У нас получаются следующие варианты, - подвел итог Шубин. – Первый. Яд подсыпали в сахарницу в рабочее время. Это мог быть кто-то из сотрудников. Скажем, улучил момент, когда Инна вышла из кабинета. Или посторонний. Он мог быть гостем Вишневой, но не обязательно. Второй. Если яд попал в сахарницу вне рабочего времени, то это мог сделать только сотрудник «Камеи». Думаю, что следует проверить всех посторонних. И что-то мне подсказывает, что искать следует среди тех, кто к Вишневой не записывался.

Игорь Михайлович Авдеенко вот уже который день подряд дежурил в одном из двориков, что спрятаны за величественными фасадами проспектов Петроградской стороны. Он сидел в белых неприметных «Жигулях» пятой модели и смотрел на угловую парадную. Дом был пятиэтажным и старым, и, к радости Авдеенко, в интересующей его парадной, было всего семь квартир.  Всех жильцов он уже знал в лицо, а так же изучил распорядок дня каждого из них: кто, когда выходит и во сколько возвращается. Интерес для него представляла всего одна квартира – двадцать шестая, на четвертом этаже, вернее, ее хозяин. Ключи от квартиры у Игоря Михайловича имелись – три штуки от всех добротных замков входной двери, - но пробраться в дом он никак не решался. Спрятавшись под тенью развесистых кленов, Авдеенко чувствовал себя разведчиком. Так про себя думать ему было удобней, нежели признаться самому себе, что он занимается постыдной слежкой.  Много лет назад, когда Игорь Михайлович еще не знал о существовании остеохондроза и колита, а жизнь казалось бесконечной, он служил в строительных войсках. Теперь он старался вспомнить, все военные хитрости, которые в него смог вдолбить лейтенант в учебке. Кроме строки из устава: «Солдат обязан стойко переносить все тяготы и лишения воинской службы», ничего на ум не приходило. Авденко пожалел, что в свое время не попал в разведроту или в десант. Во времена его юности форма десантника производила на девушек магнетическое действие, служить в десанте или, того лучше, в разведке было гарантом девичьего внимания. Но хлипкий очкастый юноша для столь элитных войск не подошел и был отправлен в стройбат. И хотя Игорь Михайлович приближался к полтиннику, он до сих пор испытывал неловкость, когда разговор заходил об армейской службе – уж очень силен в нашем обществе стереотип стройбата, как места службы самых беспутных призывников.

«Пора действовать, - подбадривал себя Авдеенко, - удобнее момента не будет – Корифей (так он называл про себя жильца двадцать шестой квартиры) ушел на работу, у его дом работницы выходной, соседи тоже с утра все поразбежались, одна старушка с последнего этажа осталась, но она не в счет. Во дворе ни души – кто же в такую жару гулять выйдет».

Игорь Михайлович воровато оглянулся и вышел из машины. Проверил в карманах наличие перчаток и направился к парадной. Дверь скрипнула ржавой пружиной и с шумом захлопнулась за незваным гостем. Авдеенко от волнения забыл ее придержать, он от неожиданности вздрогнул и замер на месте.  На лестнице было тихо и прохладно. Сквозь мутное окошко пробивался тусклый свет, такая же амбразура этажом выше – все освещение. Это Игоря Михайловича успокоило. Он по-кошачьи тихо поднялся на четвертый этаж и подошел к нужной квартире – на лестничной площадке она единственная.  Высокая двустворчатая дверь с черной обивкой под кожу. Авдеенко проворно надел перчатки. В руках откуда-то появилась дрожь, сердце стучало, как дятел. Он достал ключи и собрался вставить их в замки. Все же, следить и вскрыть чужую квартиру – вещи разные. Запал, с которым он шел на дело, по мере приближения к цели уменьшался в геометрической прогрессии, и под конец исчез совсем. Авдеенко придумал себе еще одну отсрочку от взлома – он решил подняться на этаж выше, дабы убедиться, не помешают ли ему в его специфическом занятии. С ловкостью юнца он вспорхнул по лестнице вверх. Никого. Из-за старушечьей двадцать седьмой квартиры с ободранной дверью и пыльным ковриком для ног не доносилось ни звука. У перил две пластиковых миски, в одной прокисшее молоко с черной шерстью в другой сухой корм.  Благородный нос Игоря Михайловича уловил терпкий кошачий запах. Авдеенко брезгливо поморщился – коты не относились к его любимым животным. Не смотря на пропитанный специфическим ароматом воздух, он мечтал, чтобы время остановилось, и готов был здесь стоять сколь угодно долго. Пока он еще не перешагнул черту, не стал домушником. Этот неприятный момент он оттягивал, как мог. Бросить свою затею было не в его правилах. Зачем тогда столько усилий? И эта глупая слежка? Зачем он брал отгулы? А сколько труда и нервов стоило ему сделать слепки ключей? Улучить момент, когда его коллега покинет рабочее место, залезть в карман (!) оставленного на спинке кресла пиджака и извлечь от туда ключи. И самое главное – цель. Он давно ее себе наметил. Когда цель будет достигнута (а Игорь Михайлович в этом не сомневался), наступит очень важный этап его жизни. К сожалению, не все должным образом отнесутся к этому событию, но для него самого это будет настоящая победа. Пусть даже приходится поступать не очень прилично - его мечта и не такого стоит. Отступаться от задуманного Авдеенко не умел.

Игорь Михайлович глубоко вздохнул, чтобы справиться с волнением. Преисполненный решимости совершить непристойный с точки зрения морали и уголовно наказуемый поступок он шагнул вниз.  Снизу донесся глухой хлопок. Опять сердце Авдеенко забухало – на этот раз дверь подъезда сыграла в его пользу. Игорь Михайлович замер, прислушиваясь к  легкому шелесту шагов. Их звук приближался, идущий уже миновал третий этаж. «Неужели кого-то принесло к старухе? Не хватало, чтобы меня здесь увидели!», – забеспокоился Авдеенко. Как себя повести, чтобы не вызвать подозрений, он так и не придумал. Шаги прекратились, и на мгновенье повисла тишина. Игорь Михайлович почти не дышал, он очень боялся себя обнаружить, в то же время его гложило любопытство. Тихо канарейкой прозвенел звонок. Авдеенко его сразу узнал – такой звонок был в двадцать шестой квартире. Спустя минуту звякнули ключи, неизвестный тихо отпер замки и исчез за дверью. Кто это был – Игорю Михайловичу рассмотреть не удалось, уж очень рискованно было выглядывать в лестничный пролет. С безопасной  позиции он сумел увидеть только кроссовки и нижнюю часть брюк визитера. В том, что это не хозяин квартиры сомнений не было – тот не носит кроссовок и ходит иначе – шумно топая и  покашливая.

«Этого я раньше здесь не видел. Какого черта он здесь делает?». Игорю Михайловичу вдруг стало очень тоскливо, он пожалел, что ввязался в эту авантюру. «Сейчас седел бы на даче, машину ремонтировал. Или на работе договор кропал не спеша». При мысли о работе у него защемило душу.

Из размышлений его вывел шорох с низу. Как догадался Авдеенко, отворилась дверь двадцать шестой квартиры. Незнакомец вышел и тихо запер ее на все замки, потом так же тихо и быстро направился к выходу. Забыв о конспирации, Игорь Михайлович ринулся к окну. Сквозь грязное в трещинах стекло он увидел спешно удаляющегося молодого человека. Он был одет в ковбойку и светлые брюки, волосы темные, курчавые, в руках спортивная сумка. Он свернул под арку и Авдеенко увидел его профиль – на вид парню было лет двадцать, не больше.

«Неужели домушник? Обнес Корифея. Вот бы мы встретились, коллеги». – Эта мысль отчего-то рассмешила Авдеенко. – «А если бы он меня того, фомкой по темечку?Зачем ему свидетель? Вон, какой здоровый, под два метра, с таким не потягаешься – весовая категория не та». Теперь Игорь Михайлович радовался, что не вскрыл квартиру и тем самым избежал встречи с этим малым.