Любовь со вкусом пластика - Домик Путешественника

и настроение той эпохи. Её квартира имеет право присвоить себе звание музея, но миссис Стоун говорит, что это случится только после её смерти.

Я слегка рассмеялся, а Лиз одарила меня весёлой улыбкой.

— У неё нет никого, кому бы она могла оставить эту квартиру?

— Все её близкие умерли от Людоума. Она единственная, кто смог дожить до изобретения вакцины, а с её состоянием заполучить её не составило труда. Но она всё равно не пользуется благами прививки из солидарности с моей бабушкой.

— Миссис Стоун очень добродушная.

— Верно, верно. Лучше скажите: вы ведь узнали все песни, да?

— Конечно же. И не обращайся ко мне на вы, не уверен, что я намного старше.

— Сколько же вам, то есть тебе лет?

— 29 полных, через полгода стукнет заветные 30. А тебе?

— Мне четверть века исполнилось недавно.

Лиз разлила свежезаваренный кофе по кружкам и достала корзинку с разными сладостями. Я взял шоколадную конфету, а она пристально копалась в этой корзинке, пока не нашла карамельную. Мы какое-то время пили кофе в тишине, пока белокурая девушка не решила её оборвать.

— Почему ты решил стать журналистом, Джон?

— Наверно по большей части из-за родителей, — сказал я, делая очередной глоток. — Мы путешествовали всё моё детство, и нескончаемая дорога стала частью меня, потому, когда я поступил в школу, мне было очень трудно без постоянно сменяющихся видов за окном. Во втором семестре я вступил в клуб журналистики, ведь сидеть на месте становилось невыносимо. Моё тело прям таки кричало: "Хочу приключений!". В клубе я познакомился с людьми, которые до сих пор остаются моими лучшими друзьями. Мы занимались школьной газетой, проводили расследование по пропаже женского белья из раздевалки, пытались даже устроить что-то наподобие революции в школьном управлении, вдохновившись биографией Юкио Мисимы, но сторонников среди остальных школьников найти не смогли.

— А как же ритуальное самоубийство? — спросила она со слегка надменной улыбкой.

— Истории наших жизней в то время не были достаточно красивы и драматичны, чтобы завершать их красивым кровавым мазком. Позднее под влиянием общества я вообще стал считать, что самоубийство — путь слабых, ведь жить в разы труднее…

В конце концов я всё-таки решил идти по пути журналистики, хотя с моими оценками вполне мог пройти куда угодно. Изначально планировал связаться с наукой и помогать дяде, но всё же дорога стала неотъемлемой частью моей души. Мне казалось, что мою жизнь наполнят путешествия, нескончаемые поездки на поездах, где по ночам, боясь разбудить соседей, я буду писать статьи про разные события во всём мире, вести расследования мировых масштабов, и даже застать настоящую революцию! — произнёс я последнюю фразу, указав пальцем в потолок, из-за чего Лиз тихо рассмеялась.

— И почему же ты сидишь здесь, а не где-нибудь на большой земле? У них же в последние годы творится не пойми что.

— Не смог прорвать барьер на должность зарубежного журналиста. Я и до обычного ещё даже не дорвался, что уж там. Потому и взялся писать статью о исчезновениях. Мне кажется, что большинство из них связаны между собой, и если я смогу это доказать — повышение мне гарантированно.

— Ух, это так интересно! Ты прям как детектив из старых романов. Можно сказать, что твоя мечта чуть-чуть, но сбылась- проговорила Лиз, продолжая искать ещё одну карамельную конфету.

— Соглашусь, но всё же мне представлялось это всё более…

— Драматичным?

— Именно. В жизни всё оказалось далеко не так, как это показывают в фильмах или тех же романах. Однако, в первую очередь мне нравилось писать, постоянно разбираясь в чём-то новом, а после в понятной форме доносить это до читателя. Мне хочется, чтобы мои статьи были не сухим комком информации, а небольшим рассказом, который сможет заинтересовать, рассмешить и в то же время поделиться чем-то новым и полезным. Правды ради, моим статьям далеко до твоей музыки. Вот она воистину способна раскрыть ящик Пандоры в человеческой душе.

— Ты через чур сильно меня хвалишь, — сказала Лиз, спрятав свою улыбку в почти пустой кружке с кофе. — Если бы я была настолько хороша, то не работала бы в кофейне. Может у меня и получается хорошо петь, но для получения роли в каком-нибудь малобюджетном сериале этого недостаточно. А в мюзиклах нужно не только петь, но и танцевать, с чем у меня определённо есть проблемы. Каждый день после работы я тренируюсь, после учу роль, с утра во время пробежки представляю, как проживаю миниатюрную жизнь персонажа на сцене и делаю его частью себя. Но, пока что всё это безуспешно. Ни прогресса, ни регресса. А от усталости довольно часто я просто засыпаю за инструментом…

— Почему же не бросишь работу?

— Оттого же, что и все — злосчастное золото. Родители в своё время потратили почти все деньги на прививку, а всё, что осталось, передали бабушке, чтобы она могла вырастить меня. Благодаря их заботе, я смогла ходить в школу и жить полноценной жизнью. Я работаю, чтобы хоть как — то помочь бабушке материально, и чтобы в один прекрасный день нас не выселили за неуплату. Будешь ещё кофе?

— А, нет, спасибо. Я уже пойду, а то проснулся сегодня очень рано и не хочу показаться скучающим собеседником, который только и делает, что зевает.

— Ах, хорошо.

Она проводила меня до двери, и, немного потягиваясь, спросила:

— Скажи, а ты придёшь ещё раз к миссис Стоун?

— Мы с ней обсудили всё, что мне было необходимо и даже чуть больше, — сказал я, надевая пальто. — Может, если буду недалеко, загляну в гости.

— Обязательно загляни. Мне нравится, как ты слушаешь мою музыку. Мне кажется… А впрочем не важно. Я каждую вторую субботу месяца выступаю в джазовом баре неподалёку, это как раз на следующей неделе. Приходи послушать, я буду рада. О, подожди… — она убежала на кухню и спустя минуту вернулась обратно с небольшой бумажкой. — Это мой номер, если всё же захочешь прийти — позвони.

— Обязательно. Спокойной ночи, Лиз.

— Спокойной ночи, Джон.

Распрощавшись, я вышел на улицу, на которой царила необычная тишина и словно ей в такт шёл снег, не желая тревожить уже заснувших жителей. Снежинки танцевали в закатном свете фонаря. В голове раз за разом прокручивались песни, которая Элизабет подарила сегодня этому миру, а в пируэтах падающего снега можно было разглядеть ритмы сегодняшних мелодий. Мне хотелось, чтобы этот вечер длился как можно дольше, но тем он и был прекрасен, что не мог длиться вечно.

— Спокойного сна.

Глава 3

Воскресный