Испытание воли - Чарлз Тодд

— Наблюдая за уходом капитана, вы не чувствовали, что эти разногласия могли быть спокойно улажены на следующий день?

— Тогда он был очень сердит. Не могу сказать, поменялось ли его настроение на следующий день. Но полковник не казался возбужденным, когда спустился к утренней поездке. Насколько я мог видеть, он был вполне самим собой.

— А мисс Вуд была в своей спальне во время ссоры? Она не присоединялась к мужчинам?

— Нет, сэр. Мэри заглянула к ней посмотреть, не нужно ли чего, и решила, что мисс Вуд спит. Поэтому она не заговорила с ней.

— Что делал полковник после ухода капитана?

— Не знаю, сэр. Я думал, что в тот момент лучше его не беспокоить, и вернулся через двадцать минут. К тому времени он уже пошел спать, а я занялся вечерними делами, прежде чем уйти в одиннадцать. Вы хотели бы сейчас повидать Мэри, сэр?

— Я поговорю с Мэри и другой прислугой позже, — ответил Ратлидж и направился к двери. Там он повернулся, чтобы посмотреть на гостиную и лестницу. При обычных обстоятельствах Уилтон заметил бы Джонстона и горничную. Но если он смотрел на Чарлза Харриса, то мог и не увидеть молчаливо стоящих слуг.

Кивнув, Ратлидж открыл парадную дверь, прежде чем Джонстон успел подбежать к ней, чтобы проводить его, и с сержантом Дейвисом, спешившим следом, спустился по широкой каменной лестнице к подъездной аллее, где стоял автомобиль.

Хэмиш раздраженно проворчал: «Мне не нравится дворецкий. Я вообще не люблю богачей и их приживальщиков».

— Это лучшая работа, чем любая, которая когда-либо была у тебя, — отозвался Ратлидж и выругался сквозь зубы.

Дейвис, садясь в машину, слышал только его голос, а не слова. Он поднял взгляд и сказал:

— Прошу прощения, сэр?

Тяжелые портьеры гостиной наверху слегка раздвинулись. Леттис Вуд наблюдала, как Ратлидж садится в машину и заводит мотор. Когда машина скрылась из поля зрения, она отпустила бархатную занавесь и бесцельно побрела к столу, где все еще горела лампа. Она выключила ее и осталась стоять в темноте.

Если бы только она могла мыслить ясно! Леттис не сомневалась, что Ратлидж вернется, чтобы во все совать свой нос, узнать побольше о Чарлзе, расспросить о Марке. Он не походил на пожилого Форреста — в его холодных глазах не было почтительности или отеческой заботы. Ей придется собраться с мыслями. Проблема состояла в том, что им скажет Марк. Как она могла узнать об этом?

Девушка прижала к вискам холодные пальцы. Этот инспектор из Скотленд-Ярда выглядел больным. А с такими людьми нелегко иметь дело. Почему Форрест послал за ним? Почему понадобилось вовлекать Лондон в это дело? Почему не предоставили вести расследование инспектору Форресту?

— Теперь мы поговорим с Мейверсом, сэр?

— Нет, думаю, следующим будет капитан Уилтон.

— Он остановился у своей кузины, миссис Давенант. Она вдова, у нее дом на окраине города — в противоположном конце Аппер-Стритема.

Дейвис указал Ратлиджу дорогу и начал изучать свою записную книжку, чтобы убедиться, что зафиксировал важные пункты бесед с Леттис Вуд и Джонстоном.

— Мне казалось, — продолжал тем временем Ратлидж, — будто слуги говорили, что спор между полковником и капитаном касался свадьбы. Джонстон ничего не сказал об этом.

— Об этом упомянула горничная, Мэри Саттертуэйт, сэр.

— Тогда почему вы не вспомнили об этом, когда мы были там? Я бы немедленно поговорил с ней.

Дейвис перевернул страницы записной книжки ближе к началу.

— Мэри сказала, что поднялась в комнату мисс Вуд с холодной салфеткой, и мисс Вуд говорила ей, что оставила джентльменов обсуждать свадьбу. Но Мэри, судя по тону мисс Вуд, решила, что обсуждение едва ли будет дружеским.

— И тогда, видя конец ссоры, горничная пришла к выводу, что они говорили о свадьбе?

— Очевидно, сэр.

Что отнюдь не являлось доказательством.

— А когда свадьба?

Дейвис перевернул еще несколько страниц.

— 22 сентября, сэр. Мисс Вуд и капитан помолвлены семь месяцев.

Ратлидж задумался. За час времени — с того момента, когда Леттис Вуд оставила мужчин вдвоем, и до того, как Джонстон увидел Уилтона, выбегающего из дома, — тема разговора могла круто измениться. Если свадьба обсуждалась в четверть десятого, разговор не мог продолжаться час и привести к ссоре — детали были выработаны семь месяцев назад и приготовления к торжеству шли полным ходом…

Ратлидж подумал о Джин, об их собственной помолвке жарким летом 1914 года — казалось, целую вечность назад. О бесконечных письмах во Францию и оттуда про их мечты. Об острой тоске, которая помогала ему выжить, когда больше ничего не имело значения. О свадьбе, которая так и не состоялась…

О бледном лице Джин в больничной палате, когда он предложил ей разорвать помолвку. Она нервно улыбнулась и согласилась, пробормотав, что война изменила их обоих. Когда он сидел там, все еще изнывая от любви и пытаясь скрыть это от нее, она сказала: «Я не та девушка, которую ты помнишь по четырнадцатому году. Я безумно любила тебя. Но прошло слишком много времени, слишком много случилось с нами обоими — мы так долго были в разлуке… Я больше не знаю даже саму себя. Конечно, я все еще привязана к тебе, но не думаю, что сейчас было бы справедливо выходить замуж за кого бы то ни было…»

Все же, несмотря на спокойный голос и скрупулезно подобранные слова с целью избавить обоих от боли, он видел правду в ее глазах.

Это был страх.

Она смертельно боялась его…

Глава 3

Миссис Давенант жила в георгианском кирпичном доме, стоящем в стороне от дороги. Он был окружен увитой плющом стеной с узорчатыми железными воротами и очаровательным садом с ранними цветами. Розы и дельфиниумы нависали над узкой кирпичной дорожкой, отяжелев от ночного дождя и оставляя пятна сырости на брюках Ратлиджа, когда он пробирался мимо них к двери.

К его удивлению, миссис Давенант ответила на звонок сама. Это была стройная грациозная женщина лет за тридцать — у нее была пышная светлая челка и пучок на затылке. Гладкая кожа напоминала хрупкий дорогой фарфор. Глаза у нее были синие, с темными ресницами, отчего казались почти фиолетовыми.

Она кивнула сержанту Дейвису и затем обратилась к Ратлиджу:

— Вы, должно быть, человек из Лондона. — Проницательный взгляд изучал лицо, рост и одежду незнакомца.

— Инспектор Ратлидж. Я бы хотел, если можно, поговорить с вами и с капитаном Уилтоном.

— Марк пошел прогуляться. Вряд ли он хорошо спал прошлой ночью, а прогулка всегда успокаивает его. Пожалуйста, входите.

Женщина провела их не в гостиную, а в дальнюю комфортабельную комнату, где все еще ощущалась мужская атмосфера. Должно быть, это было любимое место в доме ее покойного мужа. Картины с изображением сцен охоты висели над камином и на двух стенах, а застекленный шкаф с коллекцией трубок стоял под маленьким, но весьма изысканным Каналетто.

— Ужасное дело, — сказала миссис Давенант, когда Ратлидж сел на предложенный ему стул. Сержант Дейвис отошел к камину, как если бы приглашение сесть не относилось к нему. Женщина приняла это без комментариев. — Просто ужасное! Не могу себе представить, чтобы кто-нибудь захотел убить Чарлза Харриса. Он был на редкость приятным человеком. — Ее слова звучали искренне.

Пожилая женщина в черном платье и белом фартуке подошла к открытой двери, и, увидев ее, миссис Давенант спросила:

— Хотите кофе, инспектор? Сержант? — Когда они отказались, она кивнула женщине и сказала: — Тогда это все, Грейс. И пожалуйста, закройте дверь.

Когда женщина ушла, Ратлидж осведомился:

— Ваши слуги живут с вами, миссис Давенант?

— Нет, Агнес и Грейс приходят ежедневно убирать и готовить еду. Сейчас Агнес нет — ее внучка очень больна. Бен мой конюх и садовник. Он живет над конюшней. — Она вопросительно подняла брови, как бы ожидая, что Ратлидж объяснит свой интерес к ее прислуге.

— Не могли бы вы рассказать мне, в каком настроении был капитан Уилтон, когда он пришел из «Мальвы» вечером, накануне убийства полковника?

— В каком настроении? — повторила миссис Давенант. — Не знаю, я уже пошла спать. Когда он обедал с Леттис и полковником, я не ждала его.

— Тогда следующим утром?

— За завтраком он казался немного задумчивым. Но я привыкла к этому. Леттис и Марк очень любят друг друга. — Миссис Давенант улыбнулась. — Леттис очень подходит ему. Он так изменился, когда вернулся из Франции. Стал мрачным, полным горечи. Думаю, он разлюбил летать — печально, так как до войны это было его величайшей страстью. Теперь Леттис все для него. Вряд ли Чарлз мог бы встать на пути этого брака, даже если бы хотел.

Ратлидж видел, что миссис Давенант любит своего кузена, — ей и в голову не приходило, будто Уилтон мог убить Харриса. Говорила она свободно, тепло и в то же время с какой-то загадочной отстраненностью. Как если бы ее собственные эмоции были крепко заперты и не затронуты убийством. Или же она привыкла сдерживать их так долго, что это стало ее второй натурой. У некоторых женщин это бывало ответом на вдовство, но здесь могли быть и другие причины.