Полезная еда. Развенчание мифов о здоровом питании - Кэмпбелл Колин

Проведем мысленный эксперимент. Близкий вам человек говорит, что у него хроническое заболевание (выберите из списка выше) и врач предложил два варианта. Лечение № 1 слегка облегчит тяжесть одного из симптомов, но не повысит шансов на исцеление (или продление жизни) и грозит развитием целого ряда неприятных побочных эффектов. (Конечно, доктор пропишет от них другие таблетки, а потом третьи, чтобы устранить все побочные эффекты вторых, и т. д.)

Лечение № 2 быстро сводит на нет глубинную причину заболевания, устраняя все симптомы, увеличивая прогнозируемую продолжительность жизни и ее качество. Побочные эффекты – идеальный вес, прилив сил, улучшение самочувствия и внешнего вида и даже вклад в сохранение окружающей среды и замедление глобального потепления.

Что бы вы посоветовали?

Для медицинских элит этот мысленный эксперимент бессмыслен. Большинство исследований нацелены на конкретные эффекты одного элемента (лекарства, витамина, минерального вещества или процедуры, например операции), отдельный симптом или систему. Все остальное, например образ жизни и диета, считается слишком запутанным, чтобы быть достоверным.

Глубина

Мы изучили, как быстро питание влияет на функции организма (скорость) и на сколько систем (широта). Есть еще один ключевой факт в оценке силы медицинского вмешательства: размер (значимость) эффекта. Иными словами, глубина. При прочих равных вы выберете лечение, которое даст вам легкое улучшение самочувствия или очень значительное?

Растительное питание обычно имеет колоссальный эффект. Я впервые увидел это в серии индийских экспериментов, о которых читал, а затем повторил с моими студентами в Корнелле. Исследователи подвергали лабораторных животных (крыс) воздействию мощных канцерогенов. При этом в первой группе корм содержал 20 % животного белка, а во второй – 5 %. У всех животных в первой группе развились рак или предраковые повреждения; во второй такие случаи отсутствовали. 100 % и 0 %. Такие результаты редко встречаются в биологических исследованиях, где много искажающих факторов. Тем не менее мы получили именно то, что получили. Мы повторяли этот эксперимент несколькими способами, потому что сначала все казалось неправдоподобным, но результат повторялся при каждом эксперименте. Более глубокого эффекта быть просто не может.

Возможно, вы сейчас думаете: «Погодите. Если диета оказала такой эффект на крыс, это не значит, что она может улучшить здоровье человека!» Исследования на животных – это одно. А что с исследованиями по-настоящему больных людей, радикально изменивших свою диету? Может ли изменение питания дать столь же глубокий эффект им?

Два кардиолога, Лестер Моррисон и Джон Гофман, в 1940-х и 1950-х годах (почти 70 лет назад!) провели исследования, чтобы определить влияние диеты на болезни сердца у людей с сердечным приступом в анамнезе{11}. Они перевели пациентов на диету с меньшим содержанием жира, холестерина и продуктов животного происхождения – и такой режим радикально уменьшил рецидивы заболеваний сердца. Натан Притыкин сделал то же в 1960-х и 1970-х{12}. В 1980-х и 1990-х годах Эссельстин{13} и Дин Орниш{14} решили углубиться в этот вопрос. Независимо друг от друга они показали, что растительная высокоуглеводная диета помогает сдерживать и даже обращает течение продвинутых этапов сердечных заболеваний. Замечательное исследование Эссельстина уже упоминалось выше, и вы можете больше узнать о нем и работах других ученых из книги «Китайское исследование». Но давайте поговорим о полученных им результатах с точки зрения глубины эффекта.

Обращение течения ишемической болезни сердца. Исследование Эссельстина

В 1985 году Эссельстин набрал для клинического исследования пациентов с продвинутыми, но не угрожающими жизни стадиями ишемической болезни сердца. Целью было определить, может ли она быть обращена с помощью диеты{15}. Тяжесть заболевания подтверждалась с помощью ангиографии. Единственным требованием к участникам было их желание изменить диету так, как он предлагал: по сути, перейти на ЦРД.

Доктор Эссельстин опубликовал свои результаты за 5 и 12 лет{16}. За 8 лет, предшествовавших исследованию, у восемнадцати его пациентов было отмечено 49 коронарных эпизодов (сердечных приступов, ангиопластики, операций по шунтированию), а в течение 12 лет после перехода на ЦРД – всего у одного пациента, который отказался от диеты. Периодическое наблюдение было продолжено, и все пациенты, кроме пятерых, живы до сих пор – 26 лет спустя. Смерть пациентов не была связана с коронарным заболеванием. (Средний возраст участников в 1985 году составил 56 лет; в 2012 году им должно быть по 83, поэтому в их смерти нет ничего неожиданного.) Живущие не испытывают симптомов сердечной недостаточности. У пациентов было 49 сердечно-сосудистых событий за 96 месяцев до начала вмешательства и 0 за примерно 312 месяцев после этого. Это жизненно важное открытие – один из самых показательных примеров пользы для здоровья, известных мне. Ничто в медицине не может с ним сравниться.

Сравните эти результаты с ранексой, о которой мы говорили выше, с точки зрения снижения смертности от сердечной недостаточности и других причин. Гигантское исследование с отслеживанием 6500 пациентов, принимавших препарат, показало ряд тривиальных улучшений показателей, но общий вердикт, как сообщает Journal of the American Medical Association, таков: «Различий в общей смертности в группе ранолазина по сравнению с плацебо не выявлено»{17}.

Статистическая и фактическая значимость

Глубина эффекта важна не только для человека, который его испытывает. От того, какую глубину вы ожидаете увидеть в эксперименте, зависит число участников. Это позволяет оценить, с каким уровнем достоверности можно считать реальным результат. Иными словами, чем меньше различие между двумя состояниями (экспериментальной и контрольной группой или методами лечения A и B), тем больше участников нужно, чтобы показать, что различие настоящее, а не случайность. В случае ранексы, где приступы стенокардии снизились с 4,5 до 3,5 в неделю, понадобилось бы несколько сотен человек, чтобы доказать, что результат, скорее всего, не случаен, или, говоря научным языком, «статистически значим».

Возможно, вы подумали о значении исследования Эссельстина, экспериментальная группа в котором мала. Репрезентативна ли выборка в 18 человек? Чтобы ответить на этот вопрос, представим себе результат, отличный от рассмотренного в эксперименте. Пусть в контрольной группе B будет в среднем четыре-пять приступов в неделю. В группе А, получающей новый препарат, приступов нет вообще. Если эффект так велик, больше не нужно сотен экспериментальных точек. Вероятность, что такой устойчивый результат возник случайно, близка к нулю{18}.

Когда вы долго занимаетесь научными исследованиями, то сталкиваетесь с концепцией статистической значимости много раз. Она очень полезна, так как не позволяет делать выводы на основе недостаточных данных. Если вы подбросите монетку один раз и выпадет, например, орел, вы не сможете утверждать, что она фальшивая и всегда падает орлом вверх. Нельзя отличить зависимость от случайных помех, присущих броскам монеты, на основе одного и даже пяти-шести бросков. Увы, многие исследователи боготворят статистическую значимость и упускают нечто не менее важное – фактическую значимость («Кому это нужно? Почему этот результат важен?»). Действительно ли мы должны восторгаться снижением числа приступов стенокардии с 4,5 до 3,5 в неделю? Не лучше ли потратить время и деньги на поиск и оценку лечения, которое существенно улучшает качество жизни, а не просто поддерживает и обслуживает болезненное состояние?