Корона Российской империи - Анатолий Галкин

Он был готов к моменту, когда принесли костюм, рубаху, бабочку в горошек и туфли. Последнее было вообще чудом – нечто из толстой рыжей кожи с пружинящей подошвой. С такой обувкой не идешь, а вальсируешь. Натурально – походка адвоката!

За считанные минуты комнату для бесед с адвокатами сделали самой уютной в изоляторе. Стулья заменили на кресла из кабинета начальника. Принесли столик с чайником и сервизом. На одну из стен нацепили персидский ковер, и это была страшная ошибка! Вещь пропахла вековой пылью и другими нехорошими ароматами. А еще ковер был ручной работы, и потому тяжелый, как две гири Корейко…

В свои тридцать пять лет Гриша ни разу не видел живого адвоката. Осторожный Трубочист первый раз пошел на посадку, да и то по собственному желанию… Нет, он, конечно, видел защитников, но лишь в телевизоре. А там они были все разные – один юморист с усами, другой – хитрюга с гнусавым голосом, а третий, который седой, очень похож на старика-доминошника с Плющихи.

Этот адвокат Посевину понравился. Кругленький, как медвежонок с опилками в голове. Ну, тот, который на шарике летал за медом и косил под тучку… А глаза у адвоката добрые и не слишком умные… И не пижон! Вон – бабочку носить не умеет. Все время за нее дергал, а она развязалась и повисла, как поясок на халате.

Кузькин тоже почуял беду с бабочкой и решил изобразить, что все это намеренно сделано. Он еще расстегнул верхнюю пуговицу и развалился в кресле.

– Жарко у вас тут. Просто тихий ужас… Раньше подследственных холодом морили, а теперь здесь как в женской бане.

– Не бывал я в женской бане. Я и в тюряге-то первый раз.

– Вот и отлично! Это смягчающее обстоятельство. Я могу сделать так, что тебя завтра выпустят.

– Мне не надо – завтра. Я хочу год отсидеть!

– Не пойму я вас, умных! Тебе, Посевин, свободу предлагают, а ты как ежик… Скажу по секрету, что оперативники знают твою кликуху. Задумайся об этом, Трубочист!

– Не понял вас, товарищ адвокат!

– Позапрошлой ночью из музея украли ценную корону. Увели, между прочим, по каминной трубе. Так на кого сыщикам думать, как не на тебя? Они ребята борзые – они уже след взяли… Верни, Гриша, корону и завтра будешь, как сыр в масле.

– Не верну и не сознаюсь! Ничего не было. Не брал я короны и точка! Пусть доказывают. Я чисто работаю – следов не оставляю.

Кузькин посчитал, что первая часть беседы прошла успешно. Фактически, Посевин сознался, что он ограбил музей. Даже намекнул, что мог бы вернуть корону, но пока не хочет.

Все остальные разговоры отправились коту под хвост. Гриша трепался на любые темы, курил дорогие сигареты, с удовольствием съел ресторанный ужин, но когда речь заходила о короне – затыкался и молчал, как рыба об лед. Он демонстративно доставал платок и сопел в тряпочку…

В конце пятого часа Лев Львович сдался. Он пообещал заходить почаще и оставил Трубочисту новенькую визитную карточку «адвоката Кузькина». И непонятно зачем на обороте написал свой настоящий адрес и домашний телефон.

На прощанье они даже обнялись. Лев заявил, что ему плевать на корону – просто приятно встретить хорошего человека…

13

Вообще-то на вилле Икар работало две женщины. И обе – незамужние… Если Багрову с натяжкой можно было назвать девицей на выданье, то секретарша Полонская была дамой средних лет – что-то в районе сорока. Раньше у нее мужья были, но все сплыли. И каждый по своей уважительной причине… Она имела красивое имя из романа про двух сестер и хмурое утро – Дарья Дмитриевна.

Но красивое имя не спасло от зловредного Паши Муромцева. По каким-то своим ассоциациям бригадир сравнил ее с павлинихой. И в этом была своя сермяжная правда. В Полонской все было ярко, все в ней переливалось разными цветами – и одежда, и лицо, и мысли.

Секретарша важна тогда, когда она знает обо всем и обо всех. Вот и об Ирине Багровой она все знала – дура-девка. Ей бы поднять лапки перед Пашей Муромцевым, а она его обскакать старается. Резвые бабы только в спорте хороши, на коротких дистанциях… А вот Хилькевич совсем не подходит Ирине – она его скрутит и выжмет, как половую тряпку… Настоящий мужик всегда должен сверху быть.

Сегодня у Дарьи работы было больше, чем обычно. И генерал Вершков, и сам Потемкин дали ей задание сообщать им о ходе оперативных действий. Это значит и о допросе, который вел Кузькин, и об обыске в квартире Посевина, который проводили Муромцев и Хилькевич.

Паша первым сообщил о провале своей миссии. Корона, она не иголка, ее в стог сена не спрячешь… Перекопали всю квартиру – нет драгоценности на Плющихе! А жена Трубочиста по имени Нина, так она вообще отказалась с оперативниками общаться – ищите, где хотите, а я умываю руки… В том смысле, что моя хата с краю, и я знать ничего не знаю. Ведать ничего не ведаю!

Полонская подробно передала эту безрадостную новость сначала Тимуру Аркадьевичу, а потом и полковнику. Третий звонок был Багровой, которая засела на втором этаже виллы и бесилась без работы.

Дарью редко посещали глубокие мысли, но сейчас она дала Ирине вполне дельный совет:

– Только у тебя, Багрова, может получиться контакт с женой Трубочиста! Паша – он мужчина. Разве он может понять, что ощущает женщина, когда у нее отняли мужа… Эта Нина Посевина наверняка что-то знает, но мужикам не скажет. Ей и хочется сказать, и колется.

– Так ты, Дарья, считаешь, что мне надо ехать на Плющиху?

– Непременно, Ирочка! Только не дави на Посевину, а так тонко влезь в душу… Соболезнуй, поплачь с ней, раскрой свою женскую тайну.

– Так нет у меня тайн в этом смысле.

– Нет, значит придумай! Сочини, что ты по Паше сохнешь, а он – ноль внимания… Я бы сама поехала. Я просто мечтаю о яркой жизни, но меня телефоны держат.

Через час Багрова была уже на Плющихе… Дверь в квартиру Посевиных оказалась открытой… Обычно – это зловещий признак, но Ирина вошла, чувствуя, как адреналин пополз по всему телу.

Муромцев и его ребята проводили обыск аккуратно. Без вываливания крупы на пол и вывешивания на диване женского белья. Это же СОН, а не обычная ментовка!.. Но беспорядок в квартире ощущался. А, кроме того, из дальней комнаты неслись всхлипывания, и от этого на душе становилось гадко и тоскливо.

Ирина вошла в спальню… У дальней стены стояла Нинка Посевина с красными и мокрыми глазами.

Или молния какая между ними проскочила, или что? Но две бабы заревели в голос и, раскинув руки, бросились навстречу. Они столкнулись грудями, обнялись и три раунда рыдали на плечах друг у друга… Потом, чувствуя родство душ, они поплелись на кухню – сушить глаза, пить чай и трепаться.

– Ты знаешь, Ниночка, а мой Павел мне изменяет! Я просто вся извелась.

– Тот, который обыск проводил – его тоже Павлом звали. И такая же сволочь, как твой… А мой Гриша – просто запутался. Я думала, что он бабу завел, а он той ночью работал… Жена Гусака мне прямо сказала, что у них обоих было какое-то дело. И Гриша, и Артем вместе пошли на эту работу.

– Какая странная у Артема фамилия – Гусак.

– Нет, Ирина. Это его прозвище. Это за то, что он всегда надутый и гордый… А фамилия у него тоже птичья – Уткин.

14

Багрова была уверена, что Артема Уткина надо брать немедленно. Если он компаньон Трубочиста, то корона вполне может быть на хате у этого Гусака.

Она убеждала Потемкина, но полковник не соглашался.

– Ты пойми, Ирина Романовна, что захват преступника – деликатная акция. Ее нельзя делать наобум. Спешка – мать всех пороков! Не надейся, Багрова на авось… Сейчас семь вечера. Муромцев подготовит операцию на час ночи. В полночь соберемся все на Солянке, получим бронежилеты и поедем на захват злодея.

– А что мне до этого времени делать?

– Есть у меня одно дело для тебя, но боюсь, что ты не согласишься.

– Как я могу! Вы начальник, а я на службе.

– Это, Ирина, не совсем служба… Это так – не в службу, а в дружбу… Ты знаешь, Багрова, что моя жена на даче и очень далеко? Ты знаешь, что ей недавно пятьдесят стукнуло?

– Знаю… Но пока не понимаю ваших намеков.

– Нет никаких намеков! Вчера, Ирочка, я встретил институтского друга. Он очень большой начальник в налоговых органах. Вроде заместителя министра. А у его жены сегодня юбилей – тридцатилетие… Ты поняла, Багрова?

– Пока все понимаю, товарищ полковник… А что дальше?

– А дальше я ляпнул, что и у меня тридцатилетняя жена. А еще дальше он пригласил меня на сегодняшний юбилей, а я согласился быть.

– С женой?

– Угадала, Багрова.

– С тридцатилетней?

– С ней… Выручи, Ирина. Полтора-два часика там посидим и поедем Гусака брать… И не волнуйся насчет супружеских объятий или поцелуев. Ничего такого не будет. Просто смотри на меня хозяйским взглядом и сиди рядышком… Согласна?

– Согласна, товарищ полковник.

– Тогда лети домой, переоденься, нацепи макияж, а я к девяти за тобой заскочу… И в ресторане не называй меня полковником. Там я для тебя просто Петя, твой любимый муженек.