Лестница страха - Михаил Ежов

— Алло?

Хрипловатый голос был ему отлично знаком.

— Валер, это Алик.

— Здорово. Что случилось?

— У нас тут труп.

— Поздравляю. А я при чем?

— Кажется, это по твоей части.

— Что, все так серьезно?

— Да. Помнишь вчерашнее убийство?

— Ну и?..

— Это продолжение.

Повисла короткая пауза.

— Уверен? — наконец проговорил следователь.

— На все сто.

— Что за хрень?! — Смирнов, кажется, растерялся. — Второе убийство уже на следующий день?

Казимов понимал, о чем тот говорит.

— Не похоже на маньяка, да?

— Никак не ожидал, — признался Смирнов. — Ладно, сейчас буду. Давай адрес.

Казимов продиктовал ему улицу, дом и квартиру.

— Не ошибешься, — добавил он. — Скоро тут будет куча наших.

— Уже вызвали бригаду?

— Да.

— Ясно. Ну, ждите.

Казимов выключил мобильник и спрятал его в карман. Затянулся, наблюдая за тем, как огонь пожирает сигарету. Выдохнул голубоватый дым. Кажется, это дело он сплавил. Когда приедет Смирнов, можно будет свалить и заняться взломом поликлиники. Хотя… Казимова вдруг пронзила неприятная мысль: что, если смерть Мироновой связана с ночным проникновением в архив? Если так… то все только начинается.

Дознаватель потушил сигарету в блюдце и встал. Надо собрать досье на убитую, выяснить, есть ли связь между ней и вчерашней жертвой. Знакомы ли они вообще? Казимов почувствовал знакомый азарт, который охватывал его временами, тогда он забывал, что лишь маскируется под полицейского, и действительно становился им. Он решительно вышел из кухни и вернулся в гостиную. Теперь он заставил себя смотреть на труп. Подойти к нему он не мог: крови натекло много, и она образовывала под столом большую лужу. Но и с расстояния было видно, что живот у женщины вспорот, а над телом убийца потрудился при помощи ножа или скальпеля. На грудь он поставил ей алюминиевую миску, и в ней, как помнил Казимов, должны находиться испражнения.

Рассказ о страшной вчерашней находке, который он слышал накануне в отделе, потряс его. И вот теперь он сам столкнулся с работой зверя. Казимов никогда не понимал, что заставляет человека убивать и тем более пытать. Насилие было ему чуждо, и ежедневное столкновение с ним причиняло дознавателю почти физическую боль. Бывали дни, когда он возвращался домой измученный и разбитый и мог только доковылять до дивана и повалиться на него прямо в одежде. Иногда он просыпался посреди ночи, и тогда приходилось раздеваться, борясь с ломотой во всем теле и сухостью во рту, идти в ванную, чтобы принять душ, а затем на кухню, где Казимов делал себе бутерброд и съедал его без аппетита, запивая черным чаем. Стоило ли такое существование иллюзии безопасности? Он не был в этом уверен, но ничего не мог поделать: страх угодить за решетку въелся в него, глубоко запустил щупальца в его душу. Как говорится, от тюрьмы и от сумы не зарекайся. Эти слова не раз всплывали в мозгу Казимова красными пульсирующими буквами. Письмена Бальтазара. Клеймо хаоса.

Смерть Гаджи (его убили в СИЗО на второй неделе заключения) окончательно закрепила фобию Казимова. С тех пор он дважды посещал психолога, но никакого сдвига к улучшению так и не наметилось. Возможно, стоило продолжать визиты, но Казимов боялся, что излечится и захочет бросить работу. Что тогда с ним будет? Кто защитит его от слепого закона?

Глядя на труп, Казимов чувствовал не страх, а отвращение. И еще — азарт. Он не признавался в этом даже себе, но подобные моменты, когда он превращался в хищника, в охотника, тоже держали его на работе в полиции. На миг дознаватель даже пожалел, что дело заберет Смирнов. Впрочем, возможно, он захочет, чтобы Казимов продолжал следствие по взлому в поликлинике. Алик тряхнул головой: да что же это он? Он ведь только что радовался тому, что так удачно избавился от трупа!

Помедлив, Казимов набрал номер Смирнова.

— Да?!

— Это опять я.

— Что случилось? — Голос у следователя был настороженный.

— Пока больше ничего. Ты забираешь дело?

— Видимо, да.

— Я бы хотел продолжить отрабатывать взлом поликлиники.

— Думаешь, тут есть связь с убийством?

— Странное совпадение. И еще более странное проникновение. Ничего не взяли. В смысле, ценного.

— Поподробнее.

— Забрались в архив, но дальше не пошли. Если что-то и сперли, то бумажки.

— И ты считаешь, что это не свидетельствует об их ценности? — поинтересовался Смирнов с легкой долей сарказма.

Казимов предвидел подобный вопрос.

— В том-то и дело, — ответил он, — что там хранятся только самые обычные бумажки. Старье.

— Кому-то оно понадобилось. Уже выяснили, что пропало?

— Нет, там работы на неделю.

— У нас столько нет. Что, если этот ублюдок завтра еще кого-нибудь грохнет? Кстати, в двенадцать слет у Петровича.

Казимов машинально взглянул на часы. Большие красные «Casio» с пластиковым ремешком — тренд уходящего года. Ему подарила их сестра перед тем, как уехать в Финляндию. Как она надеялась — навсегда. Родители ждали, что она перетащит их за собой, но с этим были сложности. Никто не хотел пускать в страну стариков, чтобы платить им пенсию.

Казимов вышел в прихожую и подозвал Павлова:

— Когда будут криминалисты?

— Минут через двадцать.

— Мне надо быть к двенадцати у Петровича.

— Нет проблем, шеф, — ответил оперативник, подражая американским копам. — Справимся.

— Я постараюсь вернуться побыстрее. Скорее всего, вместе со Смирновым.

Павлов понимающе кивнул:

— Удачи.

Казимов вышел на улицу, запахнул плащ и с подозрением посмотрел на небо. Над городом собирались тучи, но дождем еще не пахло. Дознаватель обычно чувствовал такие вещи. Прежде чем отправиться в отдел, он зашел в магазин и купил слоеный пирожок — на всякий случай. Затем достал из кармана жвачку и сунул в рот новую мятную пластинку — взамен прежней. Теперь можно было идти к Петровичу.

Смирнов положил телефон на подлокотник и уставился на психиатра. Тот сидел напротив, откинувшись в кресле и сложив руки на тощем животе. На нем были потрепанная белая рубашка, серая жилетка и льняные брюки, надетые не по погоде. Казалось, что Карл Иванович Ревейко пытается раствориться в комнате шесть на пять метров, служившей ему кабинетом.

— Неприятные новости? — сочувственно поинтересовался психиатр, следя за Смирновым.

— Этот тип опять убил. Сегодня.

Ревейко удивленно поднял брови.

— Что? Вы шутите?

— Какое уж тут!.. — с досадой махнул рукой Смирнов. — Это Казимов звонил. Его люди нашли труп. Почерк убийцы такой же.

Они только что обсуждали примерный психологический портрет убийцы. Ревейко утверждал, что это мужчина не старше тридцати, славянской внешности, образованный. И еще пару минут назад он был уверен, что убийство не повторится раньше следующего года.

— Что скажете теперь? — поинтересовался Смирнов.

— Пока рано делать выводы, — пожал плечами психиатр. — Нужно дождаться результатов вскрытия, тщательно сравнить почерк убийцы. Могут быть незначительные расхождения, а это всегда важно.

— Ладно, а что бы вы мне могли сказать сейчас? — Смирнов достал сигарету и принялся вертеть ее в руках.

Психиатр молча следил за ним, словно боялся, что тот закурит прямо в кабинете.

— Что означают все эти… выкрутасы?

— Вы про надпись и миску с фекалиями? — зачем-то уточнил Ревейко.

— Ага. И про все остальное тоже. Вы же образованный человек, Карл Иванович. Неужели почерк убийцы не наводит вас ни на какую мысль? Бросьте мне кость! — Смирнов сгреб мобильник, проверил время и сунул его в карман. В запасе было еще более получаса. Правда, следовало включить сюда еще и дорогу к отделу.

— Я бы сказал, что отправной точкой для расследования надо взять девятку, — поразмыслив, проговорил Ревейко. — Поищите в Интернете, там должны быть значения этого числа. Может, вам повезет.

И еще кое-что. Этот ваш убийца любит оружие. Он пользовался тем, которое нашел в квартирах жертв, но это только потому, что он осторожен. Я уверен, что у него дома есть либо коллекция ножей, либо какой-нибудь кинжал, который висит на почетном месте.

Смирнов нахмурился.

— Это мне не сильно поможет. Не могу же я заглядывать ко всем подряд.

— Подряд и не надо, — легко согласился Ревейко. — Но у вас же будут подозреваемые? Вот и смотрите по сторонам, когда будете с ними беседовать.

— Обычно мы вызываем людей для дачи показаний в отдел, — заметил Смирнов.

Психиатр коротко улыбнулся — одними губами.

— Обычно ваши преступники не потрошат своих жертв, чтобы наполнить фекалиями миску и водрузить ее на грудь трупа, верно?

— Да, — нехотя подтвердил Смирнов. — Это точно. Все бывает в первый раз.

— Очень трезвый взгляд на жизнь, — одобрил без тени улыбки Ревейко. — К сожалению, пока ничем помочь не могу. То, что искать следует прежде всего среди знакомых, вы и так понимаете, конечно?