Финиш - Кейт Стюарт

но прекрасно понимаю, что так нельзя. Того требуют моя эгоистичная потребность и мои эмоции. Не говоря уже о том, что приручить Сесилию невозможно. Отчасти поэтому меня и влечет к ней, даже если это чертовски пугает.

Помолчав, она спрашивает:

– Так как ты меня нашел?

– Через Шона. Все это время он знал, где ты живешь. Исчерпав иные возможности, я обратился к нему за помощью. Он того и ждал. – Выжидаю, заметив, как она сопоставляет факты.

– В «Камаро» стоит отслеживающее устройство.

– Шон установил его до того, как подарил тебе. Он следил за тобой и, как только ты здесь обосновалась, приставил к тебе двух парней. Он знал, что я слетаю с катушек, но хотел, чтобы меня осенило. Попросив его о помощи, я пронюхал, что он врет, а когда поделился с ним планом, самодовольный поганец наконец избавил меня от страданий.

– Что это за план?

– Ты.

Она вздрагивает от холода.

– Продолжим разговор в доме. У тебя уже губы синие.

– Я в порядке. – Сесилия хмыкает, вытирая с перчаток рыхлую землю. – Даже когда я выполнила ваши требования и сохранила все секреты, вы, ублюдки, все равно не поверили, что я могу о себе позаботиться.

– Он был искренен, даря тебе машину, Сесилия. Дом хотел, чтобы она осталась у тебя, но что бы между нами ни происходило, мы всегда будем тебя защищать. Всегда. Это не обсуждается.

– Да? Тогда кто защитит меня от тебя? – Удар под дых.

Глотаю ком в горле.

– Тебе не нужна защита от меня. Я в твоей власти.

– До каких пор?

Сидя на корточках рядом с ней, обхватываю большим пальцем ее подбородок и поворачиваю лицом к себе.

– Я с тобой, Сесилия. Я бы все отдал, чтобы повернуть время вспять, изменить свои решения. Чтобы стать мужчиной, который был тебе нужен, но мне всегда было непросто принять свои чувства к тебе. Да и сейчас ничуть не легче. После случившегося, после всего, что тебе пришлось перенести, я был обязан дать тебе пожить нормальной жизнью, чтобы избежать этой. – Она хмурится сильнее, когда я поднимаю ее голову. – И спустя столько лет ты и впрямь начала вести другую жизнь. Держалась поодаль. Намеренно не приезжала в Трипл-Фоллс, даже имея все основания вернуться после смерти отца. Поступила в колледж, окончила его, обручилась с другим мужчиной. На твоем пальце было кольцо. Вернувшись, решила продать компанию. Обрывала все связи с Трипл-Фоллс и со мной. Мне пришлось уважать твое решение. У тебя все было хорошо. Во всяком случае, так я думал сначала.

– А потом?

– Я уже объяснял. То была основная причина из многих, и я все тебе расскажу. – Качаю головой. – Но для этого нужно время. Не очень много, но, клянусь, я все тебе расскажу.

– Думаешь, я не справлюсь?

– Думаю, что ты справишься с чем угодно, – искренне признаюсь я. – Просто сейчас со стольким нужно разобраться. Ты не спала. Сомневаюсь, что даже ела.

Сесилия встает и стряхивает с пижамы землю, а я делаю шаг вперед, но она отходит, мотая головой.

– Нет.

– Почему? Потому что отдаешь себе отчет, чем все кончится, как только позволишь к тебе прикоснуться?

– Любовью и сексом ничего не решишь, помнишь?

Провожу рукой по волосам, а она скрещивает на груди руки, и в ее глазах видно удовлетворение. Она ни секунды не сомневалась, что рано или поздно я сдамся. Это обратная сторона прогресса, и Сесилия оглашает это вслух.

– Уже сдаешься?

– Хватит! – резко отвечаю я. – Это был просто сон. Разве мое признание вчера вечером не имело значения?

– И да, и нет… – Она трет красный нос. – Просто… ты сюда не вписываешься.

– А где ты меня представляешь?

– Да ты даже чертов чемодан не взял! – Сесилия сжимает руки в кулаки. – Где ты сейчас живешь? Где твои вещи, Тобиас?

– Лежат запакованными в грузовике, водитель которого ждет моей команды. Большая половина из них – костюмы, которые я не планирую носить в ближайшем будущем. А живу я здесь. Мой дом там, где ты, и вчера я ясно выразился по этому поводу. Я знаю, что мы не можем начать с того момента, на котором закончили… – Шагаю к ней, Сесилия отступает, и начинается наше привычное танго. Она мечется как раненое животное.

– Сесилия, тебе здесь одиноко. И виноват в этом я. Из-за меня ты опять одинока. Думаешь, я этого не знаю? Черт возьми, ради меня ты пожертвовала прежней жизнью, поэтому я поступаю так же. Я сделал единственное, что было в моих силах, потому как хотел, чтобы ты восприняла мои слова всерьез, когда я приеду к тебе с одной лишь одеждой.

Сесилия кусает нижнюю губу, окинув меня взором.

– Я пожертвовал жизнью, которую вел больше двадцати лет, и всем, что было с ней хоть как-то связано, чтобы приехать сюда только ради шанса снова быть с тобой.

– Ты пожертвовал одеждой.

– Я отказался от власти, – возражаю я. – А для человека вроде меня это чертовски сложно. – Делаю шаг вперед, и на этот раз она не отступает. Обхватываю ее холодные щеки руками. – Потому что я больше всего на свете хочу этого. Хочу тебя, хочу нас.

– Просто… – Подняв руки, Сесилия обхватывает мои запястья, чтобы отвести их. – Вернись в постель. Мне нужно подумать.

– Нет.

– Тобиас…

– Черта с два. Я не дам тебе придумать причины таить на меня обиду. – Наклоняюсь к ней. – Что ранит тебя, ранит и меня. Нам еще многое надо обсудить.

– Не сегодня. – Она опускает взгляд и, покачав головой, пытается оттолкнуть меня, чтобы пройти к дому. И вот тогда я теряю над собой контроль, бросаюсь вслед за ней и сжимаю в объятиях.

– Отпусти меня.

– Нет, – шепчу, уткнувшись носом ей в шею и вдыхая аромат – такой нежный, что возникает ощущение, будто вернулся домой. Но оно быстро проходит, поскольку я чувствую, как она напрягается в моих объятиях.

Наклоняюсь, чтобы поцеловать, но Сесилия уворачивается.

– Посмотри на меня, пожалуйста, – умоляю ее я.

– Я так тебя ненавижу, – шепчет она.

– Знаю.

Она смотрит мне в глаза, а затем переводит взгляд на губы.

– Plus rien ne nous séparera. Jamais[11].

Измученная по моей вине, Сесилия опускает голову мне на плечо, и я несу ее в дом. Бо не отстает ни на шаг, пока я не захлопываю дверь в спальню прямо перед его носом.

– Не срывайся на моем щеночке, – попрекает Сесилия, когда вхожу в ванную и осторожно ставлю ее перед душем.

– Ты хоть немного поспала? – спрашиваю я, включив кран.

Она понуро молчит.

– Прости, что мне