Трудное счастье Калипсо - Наталия Миронина

– Я вас как-нибудь с ними обязательно познакомлю, – неожиданно объявил он ей.

Светлана снисходительно кивнула. В душе она понимала, что этот вечер такой запоздалый новогодний подарок. Ей были приятны обещания собеседника, но цену им она отлично сознавала. Так положено, чтобы при расставании не надо было произносить обманные «позвоню», «до встречи». Ведь уже сказано: «приглашу», «познакомлю». Мысли Светланы путались. Она незаметно разглядывала Нащокина. На вид ему было лет сорок пять – сорок семь. Плотного телосложения, со здоровым румянцем и волнистыми, почти не поседевшими волосами. У него были голубые глаза, слегка навыкате. Но очки это отчасти скрывали. И костюм, и обувь, и перчатки, и шарф – все было дорогим. Но не новым, как это иногда бывает у внезапно разбогатевшего человека. Маленькие катышки на тонком шарфе с известным логотипом заставили подумать Светлану, что ее визави любит хорошую шерсть, имеет привязанности к любимой одежде и скорее всего гардеробом своим занимается сам. По его манере есть с аппетитом, со знанием дела и пониманием того, из чего и как приготовлено блюдо, Светлана заключила, что он сибарит, гедонист и вообще человек, предпочитающий земные удовольствия. Правда, до сих пор она не заметила ни одного оценивающего взгляда с его стороны. Ей даже стало обидно. Но стоило ей об этом подумать, как Михаил Семенович произнес:

– Если бы вы так не смущались, я бы сделал комплимент – у вас изумительный цвет лица. Такие лица можно встретить на полотнах Гейнсборо. Вы любите его портреты?

Она любила портреты Гейнсборо и терпеть не могла «маленьких голландцев». О чем прямиком ему сообщила и повергла тем самым в некоторое изумление. Она же, уловив это, стала рассказывать о том, что ее первыми пособиями по рисованию были художественные альбомы издательства «Искусство».

– Почему же не пошли в художественный институт? – Нащокин теперь очень внимательно смотрел на Светлану.

– Да я и не планировала. Я хотела быть журналисткой. Работать в газете…

– Знать все раньше всех, больше всех, лучше всех, – перебил Нащокин ее, – знакомо. Я туда и пошел за всем этим. Разочарование наступило очень скоро. Меня послали делать репортаж о новом трамвайном маршруте. Вы никогда не пробовали разговорить скамейку? Нет? Я тоже. Первый свой репортаж я запорол. Во-первых, я проспал. Во-вторых, ни один из работяг толком мне ничего не сказал, а когда я их пытался сфотографировать, они деревенели. Начальство к тому моменту, когда я туда доехал, исчезло. На планерке меня высекли березовым прутом. Я даже собирался писать заявление об уходе.

– Так и не написали?

– Нет, ответственный секретарь остановил. Сказал, что его первый репортаж о коровнике был ровно таким же. Это меня успокоило отчасти. Ну, правда, потом перевели в отдел литературы и искусства. Там сложно опоздать. К семи часам вечера я был всегда уже на ногах. Да и тема мне нравилась.

– А вы ведь писатель? – Светлана, произнеся это, про себя охнула. «Дура я. Он, наверное, тешит себя мыслью, что я его знаю, читаю», – подумала она. Но собеседник не удивился, а с увлечением рассказал, как написал первую книжку, учился в Литературном институте, о первой разгромной рецензии. Он рассказывал и словно заново переживал все эти события своей жизни. Светлана, которой о себе рассказать было почти нечего, только обрадовалась. Правда, от острых грузинских кушаний у нее горело во рту, вино ситуацию не спасало. «Как чаю хочется!» – подумала Светлана и непроизвольно скривилась.

– Что с вами? Вам не по себе?! – обеспокоился Нащокин.

– Что вы?! Все замечательно. Вы так интересно рассказываете, – смутилась она, но, увидев искренне встревоженный взгляд, попросила: – Давайте обычного чаю закажем.

– Господи! Я все понял! Жажда замучила?

Нащокин засуетился, и через несколько минут перед ними стоял чайник со свежезаваренным чаем и большие пузатые чашки. Светлана налила горячего напитка и блаженно прикрыла глаза.

– Кстати, а вы знаете, как я завариваю чай? Я нарушаю все мыслимые правила, и меня все любители чайных церемоний клянут на чем свет стоит. Но это они от зависти – мой чай все равно получается вкуснее.

– А что вы делаете? – Светлана маленькими глоточками пила из чашки.

– Я, прежде чем в теплый заварочный чайник насыпать заварку, кладу одну чайную ложку сахарного песка. Это способствует экстракции полезных веществ. Чай получается очень насыщенным.

– И сладковатым?

– Что вы! Во-первых, одна чайная ложка – это совсем немного. А во-вторых, вкус чая – горьковатый.

– Но вы же понимаете, что горечь не исключает сладость. Как и кислота не исключает сахар.

– Но чувствуем мы только тот вкус, который сильнее… Впрочем, есть один напиток или даже десерт, который на меня произвел совершенно неизгладимое впечатление. Вы пробовали когда-нибудь силлабаб?

– А это что такое?

– Значит, не пробовали. Это типично английское изобретение. Когда читаешь рецепт, кажется, что это полная ерунда. Исходные продукты совершенно несовместимы. Но получается потрясающе вкусно!

– А как этот силлабаб готовят?

– Все очень просто – берут одну часть сухого белого вина, две части жирных сливок, сок двух лимонов и две ложки сахара. Все смешивается и взбивается миксером пять минут. Получаем огромную пышную пену, которую выкладываем в сито. Ждем немного, чтобы из пены стекла жидкость. Впрочем, если вы не поленились и взбивали достаточно времени – жидкости будет очень мало. Теперь самое главное – бокалы наполовину наполняем вином или лимонадом, а сверху кладем большую шапку пены. И в холодильник.

– Действительно, странно, мне всегда казалось, что вино и сливки приводят к творогу.

– Кстати, это рецепт еще 1807 года…

Уезжали они из ресторана поздно, и то только после того, как отец Светланы дважды позвонил ей на мобильный.

– У вас строгие родители, – заметил Нащокин.

– Да, – согласилась Светлана, – как-никак единственная дочь.

– У меня тоже есть дочь. Конечно, моложе вас, но капризная, как принцесса. А иногда почти неуправляемая.

Светлана смешалась. «Если есть дочь, то есть жена. А кольца на пальце нет», – пронеслось у нее в голове. Она вспоминала, как Юля Нестерова учила ее распознавать женатых мужчин: «Если у него деньги по карманам, то не женат, если все в одном кошельке – точно жена есть!» Светлана решила не пропустить момент оплаты счета. Нащокин расплатился кредитной карточкой. Официантка, увидев ее, уважительно наклонила голову.

Из ресторана они вышли в мокрую февральскую метель. Светлана куталась в свою любимую шубу, Михаил Семенович поддерживал ее за руку. Нащокин довез ее до дома, помог выйти из машины и проводил до подъезда.