Перестроечные страдания - Олег Афенченко

Эту вторую сторону не увидали ни В. И. Ленин, ни продолжатели его дела от Н. С. Хрущёва до М. С. Горбачёва; также на ней серьёзно не остановился ни один из наших ведущих, так называемых, экономистов. Но именно в ней и содержатся те конструктивные начала, которые позволят нам наконец-то подступиться к грамотным, действенным экономическим реформам, в которых, разумеется, нет места пресловутой либерализации цен и чубайсовской приватизации или денационализации, как назвал этот грабительский процесс так никем и не понятый профессор Г. Х. Попов.

От застоя к… регресу

Чацкий в разгар Перестройки на фоне бешеных цен при пустых прилавках: – Как будем жить дальше? – Молча, – ответил Молчалин. – Собрать все «измы» бы да сжечь! – рявкнул Скалозуб.

Самое плачевное в состоянии нашего общества – это пронизывающий его снизу доверху догматизм и связанное с этим отсутствие конструктивного начала, которое содержится в философии скептицизма. Античные философы, которых марксистская философия надменно классифицировала как наивных материалистов, делили философов на тех, кто уже нашёл – догматиков, тех, кто утверждает, что нельзя найти – академиков и тех, кто говорит: «А я ищу» – скептиков. (См. «Книгу Пирроновых положений). Именно исповедующие скептицизм способны к конструктивному мышлению, к созиданию нового.

Среди наших политэкономов, которых мы, видимо, из боязни этого опорочившего себя слова называем либо экономистами, либо общественными публицистами, к сторонникам скептического направления можно было бы отнести только Г. Х. Попова, когда он вскрывал пороки административно-командной системы своими чрезмерно публицистическими статьями в журнале «Наука и Жизнь». Сейчас он скатился на родные ему, как представителю застывшей московской науки, позиции догматизма и усиленно под лозунгами демократии возрождает капитализм, опять-таки стыдливо именуемый у нас «рыночными отношениями». Справедливости ради, мы не можем не отметить его вполне порядочную, действительно демократическую концепцию денационализации, в известной мере, соответствовавшую бы интересам трудящихся. Опубликованная в виде газетного издания под модным названием «Что делать?» эта концепция не была замечена ни самими рабочими, что не удивительно, ни их вождями, что достойно и удивления, и сожаления.

С другой стороны, увлекшись в своё время критикой агностицизма, мы сделали весьма популярным в нашей стране и академическое мышление: нечего изобретать, надо жить, как все люди живут, ничего лучшего, кроме капитализма, в мире нет и не может быть и т. д.. В результате умственная деградация общества, происшедшая под господством догматизма КПСС, открыла простор его противоположности – академизму, совершенно не оставляя места конструктивному скептицизму.

Отрицание науки, примат опыта, главным образом международного, т. е. зарубежного, неверие в собственные силы, упование на помощь богатых и умные советы сытых – всё это признаки уже социально-нравственного кризиса, последовавшего за кризисом экономическим. Наглядным подтверждением пренебрежительного отношения к науке и боязни её служат слова Б. Н. Ельцина, сказанные им в послепутчевом заявлении о том, что Россия освободила все республики от социализма, коммунизма и прочих “-измов». При этом лицемерно забывается, что капитализм, к которому нас планомерно и под тщательным покровом надуманных терминов ведут как уже вышедшие из КПСС горе-теоретики от политэкономии, так и не успевшие это сделать, – это ведь, тоже “-изм», но это, по их «глубокому убеждению», самый правильный, самый лучший “-изм».

Сговор демократов и бывшей КПСС, баснословные доходы КПСС, дачные махинации, роскошное медицинское обслуживание номенклатуры, – продолжающееся и сейчас, – причины затягивания перехода к набившим оскомину «рыночным отношениям» становятся в последнее время достоянием гласности. Особенно ценно в этом плане интервью корреспондента «Радио России», взятое им у Эллы Александровны Памфиловой (передано по «радио России» 22.10.1991 г.), в котором, в частности, нам откровенно было рассказано, что для членов ЦК КПСС пачка «Marllboro» стоит не 25 р., как в уличной лавке неонэпманов, а только 3 р.. Но политэконома должны интересовать не эти пикантные подробности, его должны интересовать источники экономического могущества КПСС и хозяйственной номенклатуры. Таким очевидным и единственным источником является нещадная, неслыханная в цивилизованном мире эксплуатация трудящихся или, как будем их впредь называть, непосредственных производителей продукта.

Конец ознакомительного фрагмента.