Сахарный череп - Марина Сергеевна Комарова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Карнавал Мертвых — это не просто праздник, когда истончаются границы между Оутлем и другими мирами. Это безграничное веселье, граничащее с безумствами и кровью. Мы надеваем самые лучшие одежды, разрисовываем лица, маскируясь под эс-калавера, громко говорим и ничего не боимся. Сама Муэрте-Катрина спускается к нам и ходит среди простых жителей. А еще… много чего.
— Чочу, вылезай оттуда, — отрезала я, поставив кофе на огонь.
Случайно глянула в окно — ничего. Тьма. Даже луна спряталась за тучами. Дождливый Ягуар редко оставляет небо ясным, словно ревнует к земле красоту звезд.
— Не вылезу. И не подумаю. Имею право, в конце концов. И верни мои бананы, женщина.
Сняв кофе и водрузив керамический сосуд на подставку, я вернулась к столу и присела. Да уж… И дала же Муэрте-Катрина в личные помощники такой прожорливый череп.
Свет резко погас.
Я замерла.
Во тьме сверкнули два алых всполоха, и потянуло сладковатой гнилью.
Глава 3. Максимон
Воздух вмиг показался тяжелым и неправильным. Пальцы похолодели. Чочу перестал жевать. Я медленно поднялась и бросила взгляд на дверь. Неужто за мной уже идут? Ухватили след от самых пирамид?
Сердце заколотилось в горле. Так, глубокий вдох и успокоиться. Алехандро сказал, дома я в безопасности.
Я шагнула к выходу из кухни.
— Роза, не открывай, — прошипел Чочу.
— Нет, открою, — хмыкнула я. — Возьму тебя и выкину за порог. Пусть твари поиграют в ручной мяч.
Чочу с дробным стуком выкатился вслед за мной.
— Я не похож на мяч, Роза. А твое чувство юмора слишком специфичное.
— Жить с говорящим черепом, который ест все подряд, — вот это специфично. А все остальное — так, мелочи жизни.
По изрезанной узорами лобной кости пробежали ярко-красные молнии. Чочу однозначно злился, но возразить не мог, прекрасно зная, что я права.
В дверь что-то поскреблось. Мне стало не по себе. Легко сказать: «Не бойся». Куда сложнее это выполнить.
Я подхватила Чочу на руки. Что-то многовато черепов этим вечером. Но к этому я хоть привыкла, а вот с эс-калавера было приключение.
Воздух словно замер. Светильники тревожно моргнули и погасли. Половицы неприятно заскрипели. Я невольно отошла назад, поближе к стене.
— Роза, ну перестань уже, — сказал кто-то тягучим баритоном.
Светильники снова загорелись, более ярко, чем раньше. Я зажмурилась, невольно выставляя вперед руки с Чочу.
— Ну никакого уважения, — мягко рассмеялся незваный гость. — Чочу, я давно говорю: возвращайся под землю, там из тебя хотя бы не будут пытаться сделать ручной мяч.
Чочу только негодующе клацнул челюстью.
— Максимон, вы его дразните, — немного придя в себя, укорила я.
О да, Максимон. Отец Земной, хозяин того, что творится под ногами, неверный и ненадежный, наделенный всеми темными качествами, которые только могут проснуться у пришедших в Оутль. Эс-калавера называют его Санто-Мундо, что с их древнего наречия переводится как «святая земля», а белоглазые темнокожие шаманы из района Нкрума-Эйо — Маам-Симон.
Он дружен со всеми. Только с Муэрте-Катриной никак не может найти общего языка. Давным-давно между ними началась тяжба, из-за чего — пока никто сказать не может. Муэрте-Катрина мне симпатизирует и помогает, а Максимон не может этого так просто оставить.
— Имею право, — улыбнулся он. — Дразнить и его, и тебя, и все население нашего прекрасного и сказочного Чилама.
Название города у него соскочило с языка, будто тяжелый отшлифованный агатовый шарик. Впрочем, и сам Максимон словно из агата. Черные волнистые волосы, внимательные темные глаза, аккуратная борода. Лицо красивое, черты правильные. Давно не юноша, а мужчина, познавший горечь разочарований и радость побед. Его кожа смотрится белее, чем есть на самом деле, потому что Максимон носит черное пальто, шляпу и перчатки. Между указательным и средним пальцами зажата сигара, от которой поднимается сизый ароматный дым.
Но я не подойду настолько близко, чтобы вдохнуть его. Однажды уже сделала такую глупость, потом еле вырвалась. Максимон не только «святая земля», но и грешное тело.
— Чем обязаны столь высокому гостю? — наконец-то сумела я подобрать нужные слова.
Чочу демонстративно повернулся к Максимону расписным затылком и фыркнул. Паршивец мелкий. Даже мне не хватает такой наглости.
— Относится без уважения, — заметил Максимон почти ласково, но Чочу тут же занервничал, понимая, что так и ручным мячом может оказаться. — У меня к тебе дело, Роза.
От взгляда темных глаз по телу пробежала горячая волна, дыхание сбилось. Завлекает, гад. Пытается воздействовать.
Максимон и дело? Это что-то новенькое. Понятия не имею, чего он хочет, но вряд ли это что-то невинное, особенно с его могуществом и образом жизни.
— Какое?
— Для начала налей твоего прекрасного кофе с перцем, и мы поговорим, — невинно предложил-приказал Максимон. — Нет ничего хуже, чем вести беседу с красивой девушкой без напитков и вкусной еды.
— Бананы не дам, — мрачно подал голос Чочу.
Я закатила глаза, сунула его под мышку и пошла разливать кофе. Ужасно. У меня на кухне сидит Отец Земной, просит кофе и пытается говорить на отвлеченные темы. Сама ситуация до ужаса нелепая. Во всяком случае, для тех, кто живет обычной жизнью в Чиламе.
Кофе пах божественно. Аромат перца, пряный и острый, придавал бодрости и вызывал желание немедленно заняться чем-нибудь прекрасным и энергичным.
Поставив на стол чашки и тарелки с домашним печеньем, я села напротив Максимона.
Красив. Нечеловеческой красотой, той, которую можно разглядеть только там, где падает тень. Где все неверно и неправильно, где нет уверенности ни в единой секунде, потому что…
— Так какое дело, Максимон? — поинтересовалась я, сделав глоток кофе.
— Сегодня у тебя появился подопечный, — сказал он.
В темных глазах мелькнули мертвенно-бледные блики — огни подземного мира, которые можно увидеть, только спустившись вниз.
— Да, — чуть напряженно подтвердила я. — А что?
— Отдай его мне, Роза.
Повисла тишина. Кажется, у меня что-то со слухом. Ведь такого просто не может быть. Подопечный — не разменная валюта. Им нельзя делиться, продавать, давать взаймы и… отдавать тоже.
— Что? — осторожно переспросила я, решив, что рядом с Максимоном не стоит показывать лишних эмоций.
— Отдай мне его, Роза, — спокойно повторил он. — Опасаешься осуждения общества? Зря. И обделенной не останешься, не переживай. Мы договоримся.
— Глупо бояться осуждения общества, когда само общество боится Отца Земного, — заметила я.
Чочу хмуро смотрел на Максимона. И пусть внешне по черепу не определить эмоции, но его настроения я прекрасно чувствовала.
— Льстишь, девочка, — хмыкнул Максимон.
Ни опровергать, ни подтверждать не стала. Еще чего.
