А я леплю горбатого - Светлана Алешина

— Но ведь у вашего мужа как раз на сегодня была назначена встреча с нами, почему же секретаря не было вместе с шефом? — удивилась я.

— Вроде бы Ярослав даже не знал об этой встрече, — подала голос Елена. — Он сегодня такой встревоженный примчался, очень переживает. Сказал, что раньше завтрашнего дня не собирался возвращаться в город.

Отметив это в своей памяти, я неожиданно для себя передала эстафету Марине.

— Инга Львовна, хотелось бы знать, всегда ли до этого случая Ярослав Сосновский был в курсе дел своего непосредственного начальника? Кстати, вообще он раньше приходил к вам домой или работал с вашим мужем только в офисе?

С облегчением выдохнув, я гордо отметила про себя: «У Мариночки налицо профессиональный рост — глупых вопросов уже не задает, всячески поддерживает нашу репутацию».

— Насколько я помню, Ярослав у нас никогда раньше не бывал, — пожала плечами Владимирцева. — Он и сегодня не входил в квартиру — Леночка встретила его внизу у подъезда, все объяснила, и он поехал сразу в офис, чтобы проследить за документами. Конечно, он прекрасно знал наш телефон и адрес, часто заезжал за мужем вместе с шофером. Но дома Гена обычно никаких особых дел не вел, только иногда копался в каких-то бумагах, поэтому секретарь ему не требовался. Впрочем, они иногда перезванивались в выходные.

— Елена Николаевна, а что вы думаете о Сосновском? — повернулась я к Кавериной.

— В общем-то положительный молодой человек, — неопределенно пожала плечами она. — Честно говоря, я его мало знаю, так что исчерпывающую характеристику дать не могу. Гена знал его гораздо лучше, — замялась она, — и профессиональные его навыки оценивал довольно высоко. Женщинам он, конечно, нравится: красивый, умный вроде бы и очень аккуратный — на его столе никогда не бывает беспорядка и пыли. Не то что у Геннадия…

Некоторые из этих качеств я и сама сумела подметить, так что ничего нового Елена мне не открыла. Впрочем, ответ был получен очень содержательный, поэтому про секретаря я больше ничего не стала спрашивать и взглядом выразительно попросила о том же Марину, которой просто не терпелось продолжить эту тему. Понимая, что мы и так слишком щедро пользуемся гостеприимством Владимирцевой, я решила беседу заканчивать:

— Инга Львовна, ваш муж болел чем-то хроническим или, может быть, в последнее время жаловался на сердце?

— Нет, — испуганно, но без тени сомнений ответила она. — По-моему, Гена вообще был очень здоровым человеком. Даже работая сутками напролет, он достаточно редко страдал от переутомления, а на головную боль и вовсе не жаловался.

— Я тоже ничего такого за ним не замечала, — подтвердила Каверина, когда я взглянула на нее.

У меня в уме сразу сложилась определенная картинка: вряд ли Владимирцева была не в курсе самочувствия собственного мужа. «Если же он и правда был болен и Инга об этом знала, то лжет она довольно правдоподобно, — решила я. — И Каверина в этом случае очень умело ей подыгрывает». Правда, в последнее мне как-то не очень верилось — уж слишком благоприятное впечатление произвела на меня Елена, которую наш фотограф уже успел окрестить Прекрасной. «Самое интересное он уже пропустил», — с сожалением успела подумать я, прежде чем сам Виктор появился в дверях комнаты.

— Простите, Елена Николаевна, — в который раз удивил он меня своей болтливостью в этот день, — вы в ванную заходили?

— Зачем? — удивленно спросила Каверина.

У меня тоже готов был сорваться тот же вопрос, потому что я совершенно не понимала, какое отношение может иметь подруга вдовы к этому делу и почему вдруг моего коллегу заинтересовала ее чистоплотность. Так как на поставленный вопрос Виктор отвечать совершенно не собирался, Елене Прекрасной пришлось говорить самой.

— Н-нет, по-моему, я туда не заходила. А в чем дело? — так же удивленно спросила Елена. — Что-нибудь не так?

— Все в порядке, — спокойно «закрыл» вопрос Виктор.

— Он просто хотел проверить чисто женскую страсть к созерцанию в зеркале собственного изображения, — нашлась я, стараясь сгладить неловкость момента.

— У меня в комнате тоже есть зеркало. По-моему, Леночка раздевалась там, — вставила Инга. — Для этого не обязательно заходить туда…

Видимо, образ ванной комнаты неразрывно связался в ее сознании со страшной картиной смерти собственного мужа. Про себя я разносила Виктора в пух и прах:

«Надо же, все шло так хорошо, ровно и спокойно, но тут явился он, и Инга сникла, занервничала!» Чтобы не усугублять создавшегося положения, мы сделали несколько снимков, попрощались и уже собрались уходить.

— Не провожайте нас, — остановила я Каверину. — Побудьте с Ингой Львовной. Если можно, я вам позже перезвоню, чтобы выяснить еще кое-какие детали. А насчет репортажа не беспокойтесь — в любом случае вы обязательно прочтете его до публикации.

— Да-да, конечно, — рассеянно кивнула она.

— Елена Николаевна, и посоветуйте милиции, когда она снова приедет, осмотреть ванную комнату повнимательнее, — вдруг произнесла Маринка, переглядываясь с Виктором. — Там ничего страшного нет, но заходить туда пока не стоит — мойте руки на кухне, — говорила секретарша с расстановкой, будто переводя с чужого языка самые обычные слова.

Я мгновенно поняла, кто является инициатором этого «сурдоперевода». Но добавила фразу уже от себя:

— Желательно пока никому ничего не рассказывать — ни коллегам, ни друзьям, ни даже самым близким.

В совершенном недоумении относительно похода Виктора в ванную я спускалась по лестнице вслед за Мариной. Виктор, как обычно, открыл перед нами дверцы машины, и вскоре мы уже ехали по направлению к редакции.

— Что ты там такое нашел? — наконец не выдержала я. — Тело милиция забрала на судмедэкспертизу, следов крови не обнаружили…

— Волосы на раковине.

— Какие? — не поняла я.

Виктор молча протянул мне на первый взгляд пустой полиэтиленовый пакет. Приглядевшись, я обнаружила там два обыкновенных человеческих волоса. Не слишком длинных, черных.

Я посмотрела на эту единственную, почти прозрачную улику и пожала плечами:

— Ну, кто-то, видимо, расчесывался?

— Вот именно, — радостно подтвердила Маринка, но тут же осеклась:

— И этот «кто-то» скорее всего — убийца.

"

"

Кряжимский очень внимательно выслушал мой отчет о проведенной операции, но так ничего и не сказал. Мне уже надоело сидеть и ждать, когда он наконец выскажет свою точку зрения, но на мои робкие попытки завести разговор он никак не реагировал. Да, наш аналитик в последнее время преподносил нам один сюрприз за другим: то знакомство с Еленой Прекрасной, то есть Кавериной, то вот это непонятно сколько длящееся молчание…

— Ну и пусть! Я сразу поняла, что он тебе не понравился! — услышала я возбужденный голос Марины, доносившийся до меня из приемной. — Думаешь, все должны кирпичи руками разбивать, как ты?

«Похоже, ссорятся, — усмехнулась я. — И когда только эти двое успевают найти камень преткновения!» Меня порой даже удивляла способность болтливой Маринки и молчаливого Виктора на пустом месте умудриться не сойтись во мнениях. Причем такое наблюдалось, только когда они были вдвоем — в моем присутствии или при посторонних они во всем друг с другом соглашались. «Интересно, что на этот раз?» — вздохнула я, припоминая их прошлогодние трения по поводу размера и конфигурации бумажных снежинок, которыми мы оклеивали окна, стараясь придать интерьеру офиса праздничную нотку.

«Видимо, относительно этого джентльмена из журнала мод, — фыркнула я про себя, услышав из приемной очередную Мариночкину фразу. — Этот Ярослав раз десять галстучек поправил, пока с нами разговаривал, да еще по пути в зеркало заглянул, как кисейная барышня. Неудивительно, что Виктора это раздражает».

— А ты… А ты…

Похоже, у Маринки закончился словарный запас, а это уже был тревожный сигнал — надо было принимать срочные меры.

— Что у вас тут происходит? Из-за чего сыр-бор? — грубо вмешалась я в светскую беседу, открывая дверь и выходя в приемную.

Я прекрасно знала, что, если пропущу нужный момент своего появления, наша редакция еще пару недель будет делиться на два враждующих лагеря. Поэтому допустить размежевание в пока еще сплоченных наших рядах именно сейчас я просто не могла. Выяснять, «кто первый начал», было бесполезно: Маринка никогда не признается, а Виктор просто будет молчать, как пойманный партизан. Поэтому я стала действовать более решительно.

— Миритесь немедленно, или отстраняетесь от дела, — скомандовала я, наступая на больную мозоль обоих.

На лице Виктора, который начал сегодня свой первый рабочий день после Нового года, вмиг обозначились было бурные эмоции, но, зная мой непреклонный характер, он что-то буркнул в сторону секретарши. Видимо, это и означало извинение, потому что Мариночка сразу удовлетворенно улыбнулась и даже промурлыкала, что тоже была не права. Едва сдерживая приступ смеха, я села в кресло и приготовилась выслушать причину столь бурных эмоций.