Игра Джералда - Стивен Кинг

«Это именно то, чего ты заслуживаешь, – раздался внезапно строгий голос Хорошей Жены Бюлингейм. – Именно то. Потому что ты убила его, Джесси. И не смей лукавить! У него было не очень хорошее здоровье, и так или иначе это должно было случиться – например, сердечный приступ в офисе или на перекрестке, когда он возвращался домой и прикуривал сигарету, а сзади ревел десятитонный грузовик, которому любой ценой надо протиснуться в правый ряд. Но тебе не хотелось ждать этого, не правда ли? Ты ведь не могла просто полежать и дать ему возможность трахнуть, не могла, да? Красотка Джесси Бюлингейм не может допустить, чтобы какой-либо мужик посадил ее на цепь. И тебе обязательно надо было врезать ему в пах, да? Чтобы он после этого расшиб себе голову! И ты сделала это, зная, что он уже не владеет собой. Давай-ка скажем просто и ясно, моя милая: ты убила его. Так что, возможно, именно этого ты и заслуживаешь: лежать тут прикованной к кровати. Может быть…» «Какая чушь», – сказал другой голос. Было неожиданным облегчением услышать этот голос – голос Рут, – раздавшийся в ее голове. Она иногда (ну.., точнее будет сказать: часто) ненавидела голос Хорошей Жены, ненавидела и боялась его. Он болтлив и глуп, это верно, однако очень навязчив, и его трудно остановить.

Эта стерва всегда считала, что Джесси выбрала не то платье или поручила не тому магазину доставить еду для августовской вечеринки, которые Джералд устраивал для коллег из фирмы и их жен, – вообще-то устраивала их Джесси, а Джералд пытался быть в центре внимания и чокался со всеми, – а эта стерва всегда говорила, что Джесси должна сбросить фунтов пять. И она не замолчала бы, даже если бы у Джесси стали выступать ребра. «Подумайте, ребра! – воскликнула бы она в порыве праведного гнева. – Посмотри на свои груди, старуха! А если этого недостаточно, чтобы ты заткнулась, погляди в зеркало на свою рожу!» – Какая чушь! – Джесси попыталась придать голосу силу, однако он вдруг дрогнул, и это был плохой признак. Она сама не верила тому, в чем хотела бы убедить других. – Он знал, что я говорю серьезно.., он знал это. Так чья же это вина?

В том, что она говорила, была только часть правды. Да, он отверг то, что увидел в ее глазах, и то, что услышал от нее, потому что это портило ему игру. Но, с другой стороны, – и это главное, – она понимала: здесь не вся правда. Потому что Джералд вообще не принимал ее всерьез в последние десять – двенадцать лет совместной жизни. Он просто игнорировал ее слова, если они не касались еды или констатации очевидного. Наверное, единственным исключением для него были ее замечания по поводу его веса и выпивки. Он слышал ее издевки и ненавидел их, однако относил на счет неизменного природного порядка вещей: рыба плавает, птица летает, жена зудит.

И чего она, в сущности, ожидала от этого человека? Чтобы он сказал: «Да, милая, я тотчас тебя отстегну, и спасибо за то, что ты заботишься о моем духовном росте»?

Да, именно так она поняла, что какая-то наивная часть ее существа, маленькая, нетронутая девочка в глубине души, ждала именно этого.

Бензопила, которая некоторое время гудела вдали, снова смолкла. Пес, гагара и даже ветер тоже внезапно утихли, и тишина казалась глухой и плотной, как слой пыли на мебели в давно опустевшем доме. Даже отдаленные звуки машин не доносились из пустого, безлюдного мира. И голос, который теперь зазвучал, принадлежал ей самой.

«Господи, – сказал голос, – о Господи! Я тут одна. Совсем одна!»

Глава 3

Джесси зажмурила глаза. Шесть лет тому назад она несколько недель консультировалась в клинике по поводу зачатия и не говорила об этом Джералду, потому что не ожидала от него ничего, кроме саркастических замечаний. Она сказала, что у нее стресс, а Нора Каллигэн, психотерапевт, научила ее простым приемам снятия стресса.

«Большинство людей полагает, что счет по Дональду Даку сдерживает темперамент, – говорила Нора, – однако на самом деле такой счет позволяет восстановить эмоциональное равновесие.., да и вообще у человека, который не занимается этим хоть раз в день, возможны очень серьезные психические проблемы».

Этот голос тоже был ясным и отчетливым, ясным настолько, что на лице Джесси появилась слабая улыбка.

Она любила Нору. Она ее очень любила.

А тогда она осознавала это? Джесси ощутила смущение, потому что вдруг поняла, что не может утверждать это л даже не может вспомнить, почему она постепенно перестала посещать Нору.

Предлогом были дела – эти приюты на Корт-стрит и новые библиотечные фонды, – которые свалились на нее разом. Вся эта текучка, которая создает впечатление полноты жизни, хотя на самом деле это все равно, что толочь воду в ступе. И лечение лучше вовремя бросить. Если этого не сделаешь, то тебя будут лечить до тех пор, пока ты со своим терапевтом не окажешься на общем небесном собрании…

«Ничего, ничего, начинай счет. Как она тебя учила».

А почему бы и нет?

Один – ступня, маленькие пальчики сели в ряд, как зайчики?

Нет, восемь из них на ее ступнях странно поджались, а большие пальцы сиротливо торчали. Два – ножки мои дивные, стройные и длинные? Ну, не столь уж длинные для ее роста 5 футов 7 дюймов. Талия удлиненная – Джералд утверждал, что это ее самое красивое достояние. Иногда он умел говорить приятное и не замечать недостатков. Он каким-то образом игнорировал ее узловатые коленки и широкие бедра. Три – это киска. Ничего особенного. Она чуть приподняла голову, пытаясь посмотреть на упомянутую часть тела. Но ей и незачем было рассматривать то, с чем она уже сосуществовала так долго. Ниже живота находился треугольник светлых волос, закрывавший щель, внешне напоминавшую плохо залеченный шрам. Этот орган не слишком-то, по мнению Джесси, подходил для мифологии, однако в коллективном мужском сознании, безусловно, обладал мифическим статусом – Райские Врата, – да, это есть и у всех животных, не правда ли?

«Господи, какая чушь», – подумала она, слабо улыбнулась и закрыла глаза.

Не совсем чушь. Этот кусочек плоти является объектом страсти каждого мужика – во всяком случае, кроме голубых, – однако столь же часто и объектом их необъяснимой злобы и страха. Женщина не обращает внимания на эту idee fixe в их шутках, но она всегда из них прет, как кровь из свежей раны.

«Хватит, Джесси, – приказала Хорошая Жена Бюлингейм. Ее голос был унылым и брезгливым. – Неприлично в этом копаться».

«Резонное замечание», – согласилась Джесси и снова обратилась к счету. Четыре – это бедра (слишком широки), а пять – живот (слишком толстый). Шесть – грудь, к которой она не имела претензий. Джесси подозревала, что Джералду несколько не нравились голубые ниточки вен, видимые сквозь гладкую кожу этих маленьких холмов. У красоток из журналов тут не было никаких следов кровообращения.

Семь – это ее слишком широкие плечи, а восемь – шея (которая была действительно красивой, но в последние годы кожа на ней стала не такой гладкой, девять – это подбородок с родинкой, а десять…

«Остановись! Что за черт! – взорвался голос, который не шутил. – Что за дурацкая игра?» Джесси плотнее прикрыла глаза, пораженная всплеском ярости в этом голосе и напуганная его чужой интонацией. Ярость эта была такой, что голос, казалось, исходил вовсе не из глубины ее существа, а был каким-то могущественным пришельцем извне.

«Не хочешь отвечать? – спросила Рут Нери. – Ладно, может, для тебя это слишком сложно. Давай, я упрощу задачу, Джесс. Кто обратил дурно написанный рецепт самоуспокоения Норы Каллигэн в процедуру самоуничижения?» "Никто, – подумала она и тотчас поняла, что голос, который не шутил, не примет такого ответа; поэтому она добавила:

– Хорошая Жена. Это ее проделки".

«Нет, не ее, – возразил голос Рут. Она категорически отвергла эту попытку переложить вину. – Эта правильная девица несколько глуповата, и сейчас она сильно напугана, но в глубине души она хорошая, и у нее всегда наилучшие намерения. А намерения того, кто протащил эту литанию Норы, самые дурные, Джесси. Разве ты не видишь этого? Разве ты…» – Я ничего не вижу, потому что мои глаза закрыты, – ответила она дрожащим голосом. Она попыталась открыть глаза, но что-то заставило ее снова закрыть их, чтобы не ухудшить и без того свое отчаянное положение.

«Тая кто же это, Джесси? Кто убедил тебя, что ты уродлива и никчемна? Кто решил, что Джералд Бюлингейм – твой принц из сказки? Кто убедил тебя, что он не только тот, кто тебе нужен, но и тот, кого ты заслуживаешь?» Огромным усилием воли Джесси выбросила этот голос – и все прочие голоса, как она надеялась, – из своей головы. И снова начала, теперь уже громко:

– Один – ступня, пальчики, как зайчики: два – нога, длинная и стройная; три – киска, пушистая и игривая; четыре – розово-золотистые бедра; пять – упругий живот, там вся моя еда…

Она не могла вспомнить ритмические периоды (это было хорошо, поскольку что она подозревала, что Нора выдумала все это сама, возможно, на основании публикаций в одном из иллюстрированных журналов, пытающихся объяснить клиенту все его проблемы, – эти журналы обычно лежали на ее кофейном столике в гостиной), поэтому остальное она стала просто перечислять: