Надежда победителя - Дэвид Файнток

– Господи! – вскрикнул я.

Джейсон уставился на меня, бледный как смерть.

– Среди них мог быть и ты, Никки.

– Поехали! – вскочил я.

– Куда?

– Домой!

– Постой. – Джейсон бросил в щель телевизионного компьютера монетку и начал дожидаться, пока автомат выплюнет дискету с записью сообщения.

– Быстрее! – Я выбежал из бара, отстегнул от перил велосипед, оседлал его и понесся вперед, что есть сил нажимая на педали. Слава Богу, пока на полную мощь работали ноги, мне было не до печальных размышлений. Через несколько минут меня начал догонять Джейсон.

– Стой! – крикнул он.

Но я, нагнув голову, продолжал крутить педали изо всех сил.

– Никки! Медленнее! Я сбавил скорость.

– Что с тобой? – пропыхтел Джейсон, поравнявшись со мной.

– Заткнись.

– Никки, почему ты плачешь?

Я толкнул его к обочине. Джейсон съехал с дороги, но не упал. Тогда я подъехал ближе, толкнул его сильнее, сам потерял равновесие, и мы оба повалились на мягкую траву, а вслед за нами и наши велосипеды. Выбравшись из-под них, я набросился на друга с кулаками. Он не был слабаком, отшвырнул меня, принял боевую стойку и яростно крикнул:

– Ну, иди ко мне, придурок!

Мы долго и остервенело боролись, наконец мне удалось положить его на лопатки, но он не сдавался, извивался подо мной, брыкался, вмазал мне кулаком в висок, ойкнул и заверещал:

– Ты сломал мне руку!

– Отлично! – злорадствовал я.

– Болван! В самом деле сломал!

– Покажи, – смягчился я.

– Слезь с меня вначале!

Не успел я встать, как он саданул меня ногой в желудок. Для «квитости», как он любил выражаться. Я сложился пополам, но Джейсон больше не нападал, так и лежал, словно раненый. Теперь его больше беспокоил «сломанный» кулак.

– Покажи, – простонал я, когда ко мне вернулось дыхание. Он нехотя протянул мне руку. – Можешь шевелить пальцами?

Он осторожно пошевелил.

– Могу, кажется.

– Значит, перелома нет, – поставил я диагноз. – Сможешь ехать?

– Если велосипед не сломан, – проворчал он. – Чего ты ко мне прицепился?

– Не знаю.

– А кто знает?!

– Извини, Джейсон, – потупился я.

– Ничего себе! Столкнул меня в кювет, набросился с кулаками, сломал мне руку, а потом делает вид, что ничего особенного не произошло! Одним извинением не отделаешься.

– Прости. – Я не мог разобраться в себе. В самом деле, зачем я с ним дрался? Ведь он мой лучший, мой единственный друг. – Я серьезно прошу прощения, Джейсон.

Он вдруг рассмеялся, словно солнце вышло из-за тучи после грозы. Такие резкие перепады были для него обычными.

– Тогда обними меня, – потребовал он.

– Я не гомик, Джейс, сам знаешь.

– Но ты мне должен. – Он протянул мне руку.

Я недовольно зарычал, поднял его за руку, осмотрелся – нет ли поблизости машин – и смущенно обнял его. Не дай Бог, кто-нибудь заметит.

– Теперь доволен? – буркнул я, поспешно отстраняясь.

– Сойдет.

Я осмотрел его велосипед. Кажется, порядок.

– Поехали быстрее домой, приложим лед.

– К велосипеду? – притворно выпучил он глаза.

– К твоему кулаку, обалдуй! – Тут я заметил его ехидную морду и сообразил, что он просто придуривается. – Когда-нибудь я убью тебя!

– Не сомневаюсь. Во всяком случае, попытаешься.

Дома отец хмуро читал сообщение с дискетки из бара. Джейсон сидел за столом, погрузив ушибленный кулак в воду со льдом.

– Понятно, Николас, – произнес отец, дочитав текст. – Ты из-за этого дрался?

– Да. Нет. Не знаю, – буркнул я, уставившись в стол.

– Я бы на твоем месте тоже расстроился. Ведь это лишний раз доказывает твою глупость.

– Глупость? – удивился я. – Что я сделал глупого?

– Ты роптал на Господа, подверг сомнению его мудрость. Помнишь, я говорил тебе, что ты поступишь в Академию, только если этого захочет Господь. Он уберег тебя от мук ада.

– Значит, Он погубил этих кадетов только ради того, чтобы научить меня смирению? – возразил я, не удержавшись от злых интонаций.

Отец влепил мне пощечину и прикрикнул:

– Богохульствуй со своими дружками, но не в моем доме!

Джейсон затаил дыхание.

– Да, сэр, – промямлил я, потирая покрасневшую щеку.

– Если бы Он собирался научить тебя смирению, то уж научил бы, не сомневайся! – сурово добавил отец. – Еще научит!

Я кивнул. Произносить в эту минуту какие-либо слова было небезопасно.

– Вечером мы помолимся за упокой их душ.

– Хорошо, – прошептал я.

Позже, после ужина, после домашних хлопот и молитв с отцом на сон грядущий, обретя уединение в сумраке своей комнаты, я встал на колени в кровати, привычно закрыл глаза и начал молиться по-своему. Прости, Господи, за то, что я сомневался в Тебе. Я ничего не понимал. Я и сейчас не знаю, зачем погибли кадеты и остальные пассажиры, но я благодарен Тебе за то, что Ты Спас мне жизнь. Я так хотел поступить в Академию. Что же мне теперь делать? Можешь дать мне другую мечту? Можно Тебя попросить об этом? Пожалуйста.

В полумраке я рассматривал свою комнату: китель с капитанскими нашивками на стуле, поцарапанный стол, окно, через которое я лазил мальчишкой. Как бешено тогда колотилось сердце! Еще бы! Преступить запрет отца! Но зато как восхитительно мчаться по ночному шоссе с Джейсоном на велосипедах! Весело шуршат по асфальту шины, ветер треплет волосы, светит луна…

Я осторожно встал, стараясь не слишком скрипеть пружинами, подошел к окну. Бог знает, где сейчас мой старый велосипед. Да и несолидно в моем возрасте лазить через окно. Я прошелся по комнате, провел пальцами по письменному столу. Ни пылинки. Значит, отец следит за чистотой и в моей комнате. Я сел за стол. Почему он такой маленький? Раньше как будто был больше.

Я выдвинул ящики. Карандаши аккуратно лежали в ряд. Старые листы бумаги с дурацкими рисунками. Папка, подписанная печатными буквами: «Документы в Академию Военно-Космических Сил ООН».

Через четыре дня из Академии пришло письмо.

«1 сентября 2190 года

Непредвиденные обстоятельства заставили приемную комиссию набрать дополнительное количество кадетов в Академию ВКС ООН. Сообщаем вам, что вы зачислены кадетом Военно-Космических Сил Организации Объединенных Наций. Просим вас уведомить нас о получении сего письма и прибыть 10 сентября 2190 года в Академию, графство Девон.

Лорон Э. Керси, начальник Академии».

Я закрыл папку, положил обратно в стол, встал на колени у кровати. Господи, помоги мне стать таким же невинным, как тот мальчик, который читал и перечитывал это письмо, пока каждое его слово намертво не впечата-лось ему в память; который поклялся учиться в Академии изо всех сил, чтобы достойно выйти из нее с офицерским званием гардемарина. Господи, этот невинный мальчик во мне умер. Я стал мстительным, лживым, я оправдывал собственные грехи, нарушал присягу, клятвы, приказы, врал старшим офицерам.

Слышишь ли Ты мою молитву? Не противны ли Тебе мольбы грешника? Я знаю, что заслуживаю не Твоей милости, а суровой кары. Но я не знаю, Господи, почему я согрешил.

Неужели Ты послал меня в Академию для того, чтобы я совершил эти злодеяния?

3

Такси уже ждало у дома. Отец вышел меня проводить. Выглядел он усталым, еще более состарившимся. Я поставил сумку на траву. Настала минута прощания. Я посмотрел в голубые глаза отца:

– Рад был с тобой повидаться.

– Хорошо, что ты приехал. Забор починил.

– Теперь я буду ближе к дому, только иногда придется летать в Фарсайд, так что смогу чинить забор чаще.

– В доме есть и другая работа, – едва ли не с укоризной напомнил отец.

– Могу приехать на Пасху, если хочешь, – неуклюже предложил я. Почему-то мне было неловко.

– На все Божья воля. – Это означало согласие.

Обнимать его я не стал. Отец не привык к этому, да и я тоже, поэтому я просто поднял сумку и повернулся к такси.

– Молись, – вдруг сказал отец. – Возможно, Господь уже не внемлет тебе, но ты все равно молись. Молись постоянно, так будет лучше.

– Да, сэр. – Откуда он знает о моих сомнениях? Я ведь не признавался ему. – До свидания. Он кивнул, и я поспешил к такси.

Речь начальника Академии Керси была длиннющей. Я делал вид, что внимательно его слушаю, а сам всматривался в стройные шеренги кадетов: детские лица, пряжки надраены до блеска, серая униформа тщательно отутюжена. Здесь, в Девоне, собрали всех кадетов, даже из Фарсайда. Доставлять такое количество людей с Луны, а потом обратно лишь для торжественной церемонии передачи власти – непозволительная роскошь. Тем более для нынешних неспокойных времен. Хотя война у нас какая-то странная. Пока в Солнечную систему забрела только одна рыбина, да и та сразу отдала концы. Было неясно, где плодятся эти космические чудища и появятся ли они когда-нибудь в Солнечной системе снова.

Недалеко от меня в президиуме сидел Толливер. Глаза его поблескивали, очевидно от удовольствия. Он прекрасно знал, как я ненавижу все эти официальные церемонии, и наверняка наслаждался моими мучениями.