Семейство Доддов за границей - Чарльз Ливер

Суббота.

Ватерлоо — чистые пустяки, милый Томъ; не въ томъ смыслѣ, что сраженіе при Ватерлоо не было важно для Наполеона, лѣтъ тридцать назадъ, а въ томъ смыслѣ, что теперь не на что смотрѣть. Половина поля отрѣзана для памятника битвы. Это все-равно, что отрѣзать у человѣка ухо на память. Слѣдствіе то, что мѣстность совершенно измѣнилась: теперь не разберешь, гдѣ и какъ что было. Ясно только одно, что мы побили французовъ. Не знаю, много ли мы выиграли черезъ это. Все, что дѣлаетъ парламентъ, мы считаемъ мудростью и благодѣяніемъ для себя, не разбирая, польза или вредъ будетъ намъ отъ того. Поневолѣ вспомнишь нашего Джека Уолли. Его жена разъ нашла кусочекъ тонкаго полотна и употребила на заплату мужниной рубахи. Джемсъ надѣлъ рубаху и пошелъ изъ дому на работу. Но скоро почувствовалъ онъ, что спину щиплетъ, и очень-сильно. «Что за чудо, сказалъ онъ, у меня будто шпанская мушка на спинѣ!» Оно такъ и было: кусочекъ полотна былъ выброшенъ изъ аптеки; на немъ приготовляли шпанскую мушку. Такъ-то и парламентъ улаживаетъ наши дѣла.

Пока мы ходили по полю, началась страшная гроза съ проливнымъ дождемъ, какого, думалъ я, не бываетъ нигдѣ, кромѣ Ирландіи. Въ пять минутъ насъ промочило насквозь. Громъ гремѣлъ ужасно. Наконецъ мы укрылись въ часовнѣ. Мистриссъ Д. съ Мери Анною и итальянцемъ были ни живы ни мертвы отъ страха. Мы съ Каролиною стояли у окна, смотря на молнію. Джемсъ, для упражненія во французскомъ языкѣ, завелъ разговоръ съ маленькимъ иностранцемъ, который, промокнувъ до костей, также зашелъ въ часовню. Толковали они о битвѣ и, кажется, заспорили. Чѣмъ сильнѣе раздавался громъ, тѣмъ громче говорили или, лучше сказать, кричали они. Я не думалъ, чтобъ Джемсъ былъ силенъ во французскомъ языкѣ, но очевидно было, что онъ переспорилъ своего противника; тотъ чрезвычайно разсердился, подскочилъ къ нему и поднялъ палку; но Джемсъ одержалъ побѣду и выгналъ его изъ часовни подъ сильнѣйшій дождь. Когда гроза прошла, мы воротились въ маленькую гостинницу, содержимую въ Ватерлоо, пообѣдали тамъ; но и обѣдъ былъ плохъ, и общество въ дурномъ расположеніи духа. Черная бархатная шляпка мистриссъ Д. вся была испорчена дождемъ. Мери Анна угораздилась какъ-то въ часовнѣ разорвать себѣ всю спину у новаго атласнаго платья гвоздемъ, торчавшимъ въ стѣнѣ. Джемсъ былъ необыкновенно серьёзенъ и молчаливъ; все стараніе итальянца поддержать разговоръ погибало понапрасну, оттого, что онъ слишкомъ-плохо говорилъ поанглійски. Большая глупость брать съ собой на прогулку иностранцевъ: ни вы не понимаете ихъ, ни они васъ.

Поѣхали назадъ. Лошади, измученныя нашими разъѣздами по полю, везли дурно, нога за ногу, и наконецъ совсѣмъ стали. Джемсъ вышелъ изъ кареты, чтобъ помочь кучеру погонять ихъ. Дождь лилъ, какъ изъ ведра. Я тоже вышелъ помочь, потому-что одна лошадь перескочила ногою черезъ дышло и съ нею не могли сладить; но итальянскій князь только давалъ въ окно совѣты, смысла которыхъ невозможно было разобрать; потомъ опустилъ окно и спокойно закурилъ дорожную трубку.

Вообразите эту сцену, Томъ: кучеръ, отойдя въ сторону, раздѣвается, чтобъ осмотрѣть руку, ушибенную лошадью; Джемсъ держитъ за поводья лошадей, которыя бьются, перепутавшись; я бѣгаю по полю, отъискивая камень, чтобъ вколотить выскочившую чекушку; мистриссъ Д. и дочери, закуренныя чуть не до обморока итальянскимъ княземъ, хоромъ хнычутъ и кричатъ; лошади бьются, дергаютъ карету, и наконецъ колесо спадаетъ съ оси, карета валится на бокъ, итальянецъ въ испугѣ вылѣзаетъ въ окно, наступая на ноги мистриссъ Д., падающей въ обморокъ; дверцы кареты заперты, въ суматохѣ я не могу отворить ихъ, и вытаскиваю мистриссъ Д. и дочерей также въ окно; лошади рвутъ сбрую, и наконецъ, выломивъ дышло, радостно скачутъ съ нимъ въ Брюссель. Джемсъ разражается громкимъ хохотомъ. Черезъ нѣсколько минутъ, собравшись съ мыслями, видимъ, что итальянецъ ушелъ, взявъ нашъ единственный дождевой зонтикъ. Съ насъ ручьями льетъ вода, на насъ не осталось нитки сухой, а между-тѣмъ кучеръ бѣгаетъ по дорогѣ, ломая руки и крича, что онъ теперь пропалъ и погибъ. Напрасно мистриссъ Д. распускаетъ свой маленькій зонтикъ: вѣтеръ ломаетъ его въ одну минуту, и мистриссъ Д. принуждена искать убѣжища въ каретѣ, лежащей на боку.

Бываютъ и у насъ подобные случаи; но у насъ всегда есть близко помощь и пристанище. А мы не видѣли кругомъ ни домика, ни шалаша. Мы были среди Bois de Cambre, пустыннаго сосноваго лѣса. Разъ въ сутки проходитъ черезъ него дилижансъ изъ Вавра. Партіи туристовъ, отправляющихся къ Ватерлоо, встрѣчаются по дорогѣ лѣтомъ и весною; но теперь помощи ждать не отъ кого. Эти утѣшительные факты сообщилъ намъ кучеръ. Силою своего англо-французскаго краснорѣчія и убѣдительностью наполеондора успѣли мы уговорить его идти пѣшкомъ въ Брюссель и прислать за нами карету. Потомъ усѣлись въ своемъ лежащемъ на боку экипажѣ мечтать объ избавленіи.

Не стану утруждать васъ дальнѣйшимъ повѣствованіемъ о нашихъ страданіяхъ; не буду говорить о моихъ напрасныхъ попыткахъ вздремнуть подъ жалобы и слезы мистриссъ Д. Передъ разсвѣтомъ случайно наѣхала на мѣсто, гдѣ мы были, телега; мы сторговались съ ея хозяиномъ и къ девяти часамъ утра доставлены были въ Брюссель.

Можетъ-быть, успѣю прибавить еще нѣсколько строкъ до отправленія письма на почту.

Понедѣльникъ.

Досталось намъ погоревать со времени предъидущей приписки. Джемсъ былъ вызванъ и раненъ въ ногу, выше колѣна. Французъ, котораго онъ выгналъ, прислалъ ему въ субботу вызовъ; но за границею дѣла эти устроиваются методически, послѣ долгихъ переговоровъ; потому дуэль была только нынѣ утромъ. Секундантомъ Джемса былъ лордъ Джорджъ Тайвертонъ, членъ парламента отъ мѣстечка Гёрнби, и сынъ какого-то маркиза — имя его найдете въ «Книгѣ Перовъ»; мнѣ теперь не до того, чтобъ припоминать. Онъ показалъ себя вѣрнымъ другомъ Джемса: отвезъ его на мѣсто въ своемъ фаэтонѣ; далъ ему свои пистолеты — лучшіе, какіе только я видѣлъ — дивлюсь, какъ Джемсъ далъ промахъ съ такимъ оружіемъ — потомъ привезъ его назадъ; и теперь сидитъ у его постели, какъ родной братъ. Что и говорить, случай чрезвычайно-прискорбный: Джемсъ жестоко мучится; нога распухла страшно и побагровѣла; доктора не ручаются, что обойдется безъ ампутаціи; но утѣшительно, милый Томъ, по-крайней-мѣрѣ то, что Джемсъ держалъ себя превосходно. Лордъ Джорджъ говоритъ: «Я былъ на дуэляхъ двадцать шесть разъ, но не видѣлъ никогда такого хладнокровія, спокойствія и достоинства, какое выказалъ молодой Доддъ». Это его подлинныя слова; и надобно замѣтить, милый Томъ, что они имѣютъ высокую цѣну въ устахъ лорда Джорджа, ужь по одному тому, что англичане гораздо-холоднѣе насъ, ирландцевъ. Французъ, противникъ Джемса, нѣкто графъ Роже (пишется Рожеръ, по произносится Роже), говорятъ, отличнѣйшій стрѣлокъ во всей франціи. Полчаса назадъ, онъ пріѣзжалъ узнать о здоровьѣ Джемса и оставилъ свою карточку; какъ бы то ни было, съ его стороны это очень-деликатно. Мистриссъ Д. и дочерямъ еще не позволяютъ видѣть Джемса: это было бы убійственно для нихъ, потому-что съ бѣдняжкою бредъ. Когда я вошелъ въ комнату, онъ сказалъ лорду Джорджу, что я его дядя! и просилъ ни подъ какимъ видомъ не тревожить его тетушку — такъ онъ называлъ мистриссъ Д.!

Не могу еще опредѣлить, до какой степени паши планы относительно переѣзда въ Боннъ будутъ разстроены столь несчастнымъ происшествіемъ. Конечно, теперь нечего и думать объ этомъ. Докторъ говоритъ, что, при самомъ благопріятнѣйшемъ ходѣ леченія, Джемсъ долженъ пролежать нѣсколько недѣль. По правдѣ говоря, мнѣ кажется, что здѣшніе доктора мало смыслятъ въ ранахъ отъ огнестрѣльнаго оружія. Помню, когда я подстрѣлилъ Джильза Эра, пуля прошла черезъ грудь на-вылетъ пониже лопатки; докторъ Порденъ залѣпилъ рану пластыремъ, далъ ему полстакана слабаго пунша, и черезъ недѣлю Джильзъ былъ здоровъ и свѣжъ, какъ-будто и не видывалъ пули. Правда, потомъ онъ покашливалъ, и повременамъ жаловался на здоровье; но развѣ проживешь на свѣтѣ безъ немощей? Я сказалъ о методѣ Пордена барону Сетэну, здѣшнему врачу; но онъ сказалъ, что Порденъ невѣжда, котораго стоило бы повѣсить. Я подумалъ: «хорошо, что старикъ Порденъ тебя не слышитъ: показалъ бы онъ тебѣ висѣлицу!»

Сажусь опять за письмо, отъ котораго меня оторвалъ полицейскій чиновникъ, приходившій отобрать показаніе о дуэли. Пусть бы шелъ къ Роже — это было бы такъ; но зачѣмъ мучить тѣхъ, у кого ужь довольно горя? Я былъ долженъ сѣсть и отвѣчать на всѣ его вопросы: какъ меня зовутъ? какъ зовутъ мою жену? какихъ мы съ нею лѣтъ? какого вѣроисповѣданія? дѣйствительно ли повѣнчаны законнымъ образомъ — хорошо, что еще не подвергли такому допросу мистриссъ Д.- сколько у насъ дѣтей, какого пола и возраста? Я такъ и ожидалъ, что спросятъ: сколько будетъ у насъ еще дѣтей и какого пола? Потомъ перешелъ онъ къ нашимъ дѣдушкамъ и бабушкамъ, и наконецъ возвратился опять къ современному поколѣнію.