Занимательная наркология - Андрей Макаревич

Алкогольная культура, в отличие от иных форм наркотизации, безусловно (мы не говорим об алкоголизме), носит ярко выраженный характер социализации. Это объединяющий унифицирующий механизм, снимающий социальные ограничения и личностные комплексы.

В СССР культура пития при полном отсутствии выбора напитков и недопустимо низком качестве стала главной из культур, тесно вплетаясь в национальную культуру каждого народа. Более того, эта культура оказалась самой объединяющей.

Хочу напомнить, что одним из первых деяний Великой Октябрьской социалистической революции было разграбление алкогольных складов, давшее новый стимул восставшим рабочим и матросам. В тоталитарной стране свобода выпить была одной из немногих. А попытка М.С. Горбачева поменять эту свободу на другие окончилась полным провалом. В питейной культуре СССР каждый напиток предполагал свой ритуал. Ходил такой анекдот:

На границе Москвы и области лежит пьяный. Милиционер звонит начальнику:

– Куда везти в вытрезвитель?

– Понюхай, если пахнет водкой – в Москву, если самогоном – в область.

– Пахнет коньяком.

– Тогда пускай отдыхает.

Сегодня такой детерминизм вряд ли работает.

В СССР народы живо и искренне перенимали друг у друга алкогольные традиции. Вся страна пила грузинские вина, имитируя грузинские застолья. В Узбекистане обильно пили водку – ибо это не сок виноградной лозы. Как справедливо замечает автор, каждому народу опьянение даёт свой особый тип поведения, обусловленный генетической особенностью алкоголь-дегидрогеназов расщеплять алкоголь и способностью нейромедиаторов взаимодействовать с продуктами расщепления.

Однако групповая ритуальность всегда была и остается главной. Вспомните – кухонная культура задушевной свободы, массовый подъём первомайской демонстрации с полуоткрытым выпиванием «в меру», свадебное празднество до драки и т.д.

Чуткие регистры пьющего человека в рамках данной свободы тут же настраивали поведение на правильный лад. Отсюда и эта отпускная традиция, эти осмысленные лица, этот «последний бой» за право насладиться результатом боя и соответствовать собственному ощущению прекрасного.

Сухарь

В начале пути сухарь за дринк практически не держали. Количество кайфонов, то есть градусов, было позорно мало, цена, правда, была ниже (1р. 27 коп. против 1р. 87 коп.), но уж не настолько, а изжога гарантирована. Поэтому прибегали к нему в самых крайних случаях – не хватило, скажем, на портешок, и настрелять не удалось. Под сухарём понимались почему-то в основном белые вина грузинского разлива – «Гурджаани», «Вазисубани» (в народе – «Вася с зубами»), «Эрети», «Алиготэ». Потом, правда, появилась «Гымза» – болгарское красное вино в большой оплетённой соломой бутыли. Бутыль нравилась – размером, соломой и тем, что из «Гымзы» можно было сварить глинтвейн, добавив туда сахару, лимона и гвоздики. На такую экзотику хорошо покупались герлы. Впрочем, в их отсутствие никакой глинтвейн не варился. На юге тема сухаря получила продолжение. В Гурзуфе тебе за 15 копеек наливали из бочки на колёсах кружечку ледяного рислинга, а в Судаке подача рислинга отдыхающим была автоматизирована – целое каре автоматов украшало центральную площадь города. Рислинг был кисел до невозможности, но что-то же пить надо было – не квас же, в самом деле! Давились, пили, мучились жгучей отрыжкой. Юг вообще творил с людьми чудеса. В Гурзуфе в закутке под названием «Чайник» продавали в разлив портвейн «Кавказ», и считалось совершенно нормальным и даже обязательным принять там стаканчика три-четыре и пойти на набережную смотреть на девушек. Вернувшись в Москву, я в первый же вечер по привычке выпил четыре стакана того же «Кавказа» – и упал навзничь, как коммунист в финале одноименного фильма. В воздухе, что ли, дело? Или в общей атмосфере благодушия и спокойствия, которая в Крыму тех лет преобладала? Учёным ещё предстоит сказать своё слово. И настоящий роман с сухарём случился в начале семидесятых на Черноморском побережье Кавказа, куда мы с «Машиной» ездили гулять под видом работы. Это называлось «домашнее вино». Не знаю, можно ли его с полным правом назвать сухим вином. Более того, не уверен, что его можно было назвать вином вообще – строго говоря, это была определённая субстанция, изготавливаемая местными бабушками и обладавшая своеобразным воздействием на психику и физиологию человека. Состав зелья держался в секрете. Ходили слухи, что среди прочего добавляют туда лист табака и куриный помёт – для ужаса. Не знаю. Похоже, в основе всё-таки был виноград – он покрывал собой всё пространство вокруг домиков местных жителей, был мелок и всегда незрел, есть его было невозможно, но что-то же с ним делали, верно? Бабушки клялись, что это чистая «Изабелла». Мы, как культурная элита, имели у бабушек преимущества – нам делались небольшие скидки, и иногда позволялось вместе с бабушкой спуститься в погреб и выбрать вино, которое понравится – из нескольких бочек. Не хухры-мухры. Мерялось и отпускалось вино баллонами, то есть трёхлитровыми банками – 4р. 50 коп. за баллон. Пустые баллоны следовало приносить с собой. Впрочем, нам, как постоянным клиентам, бабушки доверяли и выдавали свои баллоны – до завтра. Собственно, захоти мы пить что-то другое – выбора у нас всё равно не было, – в округе отсутствовали магазины, а если даже и доехать до ближнего, то не было денег на то, что там продавалось. К тому же подсадка на «домашнее вино» происходила быстро и прочно, и ничего другого уже не хотелось. Пилось домашнее вино вечером, когда спадала жара, обязательно большой компанией и обязательно в безумных количествах – я наутро пытался подсчитать, сколько же ушло баллонов, и никогда мне это не удавалось – к концу вечера память слабела. Крепости это вино было небольшой, но какая-то дурь в нем содержалась, это точно. Может быть, работало количество. Один из техников «Машины времени» по кличке Дед утверждал, что, если залпом выпить трехлитровую банку воды, случится небольшой приход – минуты на три-четыре. Первым делом отказывали ноги, причём не совсем – частично теряли управление. Поэтому возвращалась компания, опираясь друг на друга. А в голове творилась весёлая чепуха, тянуло на пустяковые разговоры и занимательные истории. На вторую неделю ежевечернего употребления начались неприятные сны. Суть их сводилась к тому, что я мучительно пытаюсь что-то вспомнить – скажем, стою посреди Москвы и вспоминаю, где я живу, – и никак не получается. Или пытаюсь позвонить себе домой и вдруг забываю номер. Я поделился тревогой со старшими товарищами – меня успокоили, сказали, что это обычное дело. И правда – скоро я привык к этим снам и перестал обращать на них внимание.

Кстати, по поводу количества или, точнее, критической массы. Один мой товарищ, совсем не дурак выпить, решил с этого дела соскочить путём понижения градуса. То есть с водки и вискаря пересесть на сухие вина. Не на то южное пойло, о котором я вам рассказывал, – нет, на хорошие сухие вина, благо средства позволяли. Леденящая Франция. Спустя некоторое время он с удивлением признался мне, что если, употребляя виски даже в очень больших количествах, он всё же никогда не терял нити, связывавшей его с происходящим вокруг, то, выпив сухого – бутылочки три-четыре, – рвал эту ниточку начисто, и выпадал из реальности. Это у него называлось «убиться сухеньким». Если говорить о моём отношении к сухому вину сейчас – оно, безусловно, уважительное. Есть блюда, в компанию к которым сухое вино просто рвётся. Начисто лишён снобизма касаемо винтажных французских вин стоимостью от трёхсот долларов и выше, хотя в гостях с удовольствием пью. Восхищаюсь французами, сумевшими задурить голову всему обеспеченному человечеству. Сам же регулярно приобретаю молодые итальянские, австралийские и южноафриканские вина – и поверьте, они у меня не залёживаются.

Использование брожения и ферментации для производства вина – одно из древнейших завоеваний человечества. В Китае найдены кувшины, в которых вино производилось 9 тысяч лет назад! Известный историк-революционер Андрей Скляров считает, что вино приготовлялось по рецептам богов-пришельцев – астронавтов с планеты, где перенос кислорода в крови ее обитателей происходил не за счёт связывания с железосодержащим гемоглобином, а с каким-то медным соединением. Богам было нужно выводить железо, поступавшее в организм с пищей на земле, и вино выполняло функцию протектора. Недаром во всех мифологиях вино считалось божественным напитком, и на основе божественных традиций формировались обычаи употребления. Понятно, что в странах, где есть виноград, процесс этот естественный, и с юных лет люди привыкают дополнять трапезу вином. Естественно, при этом формирование тонкого понимания соответствия продукта питания тому или иному вину. В регионах северных, к которым в основном относится наша Родина, и в период становления нашего поколения понятие «вино» носит в основном обобщенный характер. К этому разряду относилось и белое хлебное вино, оно же водка, и плодово-ягодное вино, оно же бормотуха.