Жандарм 3 - Никита Васильевич Семин

А также мы просим вас забрать обвинения из полиции. Ни к чему детям портить жизнь. Взамен мы готовы возместить вам за беспокойство, что они вам принесли.

Мужчина достал из портфеля, который был в его руках, конверт для писем и аккуратно положив его на стол пододвинул ко мне, внимательно отслеживая мою реакцию.

— Мда уж, не этого я ожидал. Просто и не замысловато, дать денег, — покачал головой, даже не притронувшись к конверту, и жестко усмехнулся я.

— Как можно! — почти с искренним возмущением воскликнул взявший переговоры на себя «богатырь». Хотя какой он богатырь? Только внешне, а по замашкам — типичный купчина.

— Оставьте это себе, — пренебрежительно кивнул я на конверт и вперил взгляд в Посеребренного.

Он мой взгляд выдержал, но сжавшиеся в кулаки ладони выдали его напряжение.

— Что вы предлагаете? — прохрипел Завилов.

Этот на купца не похож совершенно. Скорее инженер на каком-то предприятии. Причем вредном и из цехов не вылезает. Отсюда и вид почти как у рабочего, да хриплый голос. Вот только будь он «работягой» не смог бы сына в институт пристроить.

— Я предлагаю? — удивленно поднял я бровь. — Меня полностью устраивает ситуация, если ваши дети понесут заслуженное наказание. Это вы пришли ко мне, просить за них.

— Но вы согласились нас выслушать, — заметил Завилов. — Значит, не против решить возникшие между нами разногласия полюбовно. Я не знаю, что еще мы можем вам предложить, отсюда вопрос — как ВЫ видите решение вопроса без вмешательства полиции.

— Пусть принесут мне извинения. Лично! — надавил я голосом.

— Это можно, — тут же облегченно кивнул Завилов.

А вот тот же Посеребренный недовольно скривился, но возражать не стал. Сологуб же вообще будто пришел за компанию, а не потому, что беспокоится за сына. Так и сидит «снулой рыбой».

— После чего они должны разнести весть о своих извинениях по всему институту.

Мужчины согласились и с этим требованием, но что-то не давало мне покоя, чтобы поставить окончательно точку. Зудела где-то на подкорке мысль, но никак не удавалось ее уцепить.

— Когда наши сыновья выполнят ваше требование, вы отзовете обвинения? — когда я задумался и попытался «поймать» эту непослушную мысль, спросил Посеребренный.

— Да, — кивнул я и как будто в насмешку, наконец мне удалось понять, что же меня так цепляло.

Ведь я практически уверен, что заказчик статей про меня — один из сидящих сейчас напротив! И этот человек может сейчас мне скупо улыбаться в лицо, как тот же Посеребренный, или вообще сидеть с постным лицом, как Сологуб, а мысленно придумывать, как нанести следующий удар. А почему? Да потому что для его ребенка я представляю угрозу! Они-то знают своих детей. Может у того же Сологуба и Завилова их чада и послушают отцов, все же в том нападении они не были заводилами. А вот у Посеребренного? И пока их дети учатся в институте, удары по мне продолжатся. Да и принесение извинений не факт, что что-то даст. Как бы не наоборот. Станет сигналом для остальных студентов, что можно творить все, что вздумается, а после попросить прощения и им все сойдет с рук. Нет уж! Я на такое не согласен!

— Ну раз мы все решили, — стал подниматься довольный Посеребренный, — тогда мы пойдем. Я уж вразумлю своего отрока! — сжал он кулак и потряс им, словно угрожая собственному сыну.

— Нет, мы еще не закончили, — остановил я мужчин.

— Но ведь вы сказали, что когда они принесут вам извинения, вы отзовете заявление из полиции? — напрягся Посеребренный.

— Да. Но это касается только их проблем с полицией. Но не с институтом.

— А что не так с институтом? — не понял Завилов. — Парням еще год учебы остался, и пусть звезд с неба они не хватают, но программу тянут уверенно.

— Пусть в тюрьму они и не попадут, но здесь им спокойной учебы не будет. Они должны перевестись в другой институт или будут отчислены!

— Это уж не вам решать, — уверившись, что вопрос с полицией решен, тут же «воспрял» Посеребренный. — Мы говорили с ректором, и он нам пообещал, что если мы уладим вопрос с вами, то дети смогут спокойно учиться дальше.

— Ректор не знает многих нюансов, — стал я наводить тумана. — Вы думаете, они просто так на меня напали? Никто другой ведь на это не пошел! Только они! Не в том ли дело, что у них не так все гладко в институте, как они вам говорят? И они испугались, что я выведу их на чистую воду. Даже если они прекратят совершать проступки, кто сказал, что их нельзя будет привлечь за уже сделанное?

— И вы обещаете не ворочать их прошлое, если мы переведем их в другой институт? — нахмурился Завилов.

— Да. Специально я тогда искать не стану. Ну а если всплывут их «художества»... то для начала могу связаться с вами.

Не знаю, поверили ли они тому, что их дети натворили что-то в прошлом, за что их можно будет исключить, но вот в то, что спокойной жизни я им не дам — поверили прекрасно.

Распрощавшись с ними, я пошел к ректору. Оставаться в институте больше не было никакого смысла. К кому из кураторов кружков подойти в первую очередь и как это лучше всего сделать, я еще не придумал, а просто просиживать штаны на занятиях не видел смысла. При мне еще ни разу ни один студент не срывал лекции и вполне возможно, если троица выполнит мое требование, студенты даже дышать в мою сторону начнут через раз. Кто же захочет ссориться с тем, из-за кого можно лишиться учебы?

— Ну как? — встревоженно встретил меня Котельников. — Договорились?

— Да. Студенты принесут свои извинения.

— Ну вот и славно, — заулыбался он. — И правильно. Ну совершили ошибку, что же им, жизнь теперь ломать?

— Игорь Александрович, — прервал я его, — я еще не до конца пришел в себя и хочу пойти домой. Отлежаться. Разговор вышел сложный.

— Идите, — на радостях тот даже не стал вспоминать, что я итак забегаю в институт урывками. — Отлежитесь, а потом с новыми силами... — тут он наверное представил, как я могу закрутить гайки студентам, «с новыми-то силами» и