Гроза над Миром - Венедикт Ли

Пини отпустила ее, отшатнувшись.

— Ты что говоришь? Ты что такое говоришь?

Не двигаясь, смотрела Наоми на потрясенную Пини. Ну, как сказать ей? Кто слепому объяснит, что такое радуга? Или, что гром не страшен, а вот молния, которую он никогда не видит — убивает. И она растерянно искала нужные слова. И почти уже решила взять все обратно, просто, мол, брякнула со злости. И знала, что поступив так, скорее всего утешит Пини…

Если б она не медлила. Если б сразу бросилась бежать — она бы успела. Нижняя застава в последние годы совсем не охранялась, и задержать Наоми было некому. Она имела фору минуты в две перед теми, кто спешил перехватить ее. Достигни они заставы, Наоми была бы уже далеко. Стали бы обшаривать город, но она наверняка бы нашла способ укрыться до поры.

Молодой, еще не годный для верховой езды стикс, выскользнул из зарослей. Мурлыкнул радостно, потерся головой о колени Наоми… Его круглые глаза светились. «Чтоб ты сдох, дружище. Понимаю: ты рад меня видеть. Но какую скверную услугу оказал мне твой тонкий слух. Нет, нет… Живи долго, всю свою кошачью жизнь. Просто я — неудачница». Появилась охрана — вынырнули со всех сторон тихо, окружили…

Кто-то из них вежливо сказал:

— Вы должны пойти с нами.

И Наоми пошла. Рядом всхлипывала Пини:

— Я поговорю с отцом… Все будет хорошо…

На обратном пути, пока ее вели к Гнезду, Наоми не сказала никому ни слова. Когда вновь очутилась во дворце, ей мнилось, что отсутствовала она очень долго, хотя знала — прошло всего полтора часа. Пини бросилась разыскивать отца и вернулась в панике — Вага еще утром уехал в порт. Наоми услышала, как старший в сегодняшней смене сказал:

— Она сама разберется…

И отчаянный вскрик Пини:

— Не надо! Не отдавайте ее Бренде!

Вскоре тяжелая дверь подвала захлопнулась за нею, и были яростно-спокойные слова Бренды.

— Ты знала, что тебе нельзя выходить? Отвечай.

— Да…

— И ты сделала это. Отвечай.

— Да, я…

— Не объясняй ничего, меня не интересует.

— Я…

— Молчи. Разоблачайся. Становись сюда. Возьми кляп, закуси зубами.

Потом Наоми стояла нагая, согнувшись в три погибели, ремни крепко обвивали запястья поднятых сзади рук. Полностью вздергивать ее на дыбу Бренда не стала. Дополнительно стянула ей ноги под коленями жгутом, неторопливо прикинула в руке тяжелую плеть. И на спину обрушилась обжигающая боль. Бренда медленно отсчитывала удары:

— …Восемь… девять…

Уже не осталось воли сдержать крик. Наоми захрипела, пуская слюну сквозь кляп-уздечку, повисла на ремнях, чувствуя, как слезы текут по щекам.

— Пятнадцать, — закончила Бренда, бросая плеть.

Наоми обнаружила, что стоит на коленях, упираясь руками в каменный пол, а Бренда поливает ее водой из кожаного ведра. Попыталась встать. Пол под нею, казалось, медленно вращается, раскачивается. Ухватилась за Бренду. Это уже было… было… Только теперь ей не оправиться так скоро. Она с усилием выпрямилась. Бренда хмыкнула и скомандовала:

— Руки — мне на плечи!

Когда Наоми подчинилась, Бренда, подавшись вперед, взвалила ее на себя, держа за руки. И легко, будто не чувствуя тяжести, стала подниматься по лестнице. В коридоре Бренда позволила Наоми встать самой на ноги и довела, доволокла до дверей ее комнаты. Там уже ждала Пини. Наоми, судорожно вздохнув, ничком повалилась на постель. Простонала:

— Что с моей спиной…

— Все в порядке, шрамов не будет. Потерпи, сейчас смажу…

Наоми дышала сквозь стиснутые зубы, пока Пини наносила ей на спину целебную мазь. Потом дала глотнуть из склянки маслянистой, страшно горькой жидкости. Боль не то, чтобы уменьшилась, но отдалилась, перестала быть ее, Наоми, частью. Сознание затуманилось, сквозь полудрему она видела свою моряцкую одежду на полу. Хотела попросить Пини проверить, осталось ли что в карманах. Но так и не поняла — сказала она это вслух или только подумала. Свет в окнах постепенно мерк, время в полузабытьи ощущалось плавным, быстро несущим ее потоком воды.

Она барахталась в нем, чувствуя, что захлебывается. Вот удалось приподнять голову, захватить жадно воздух. Сзади накатывалась, поднималась новая волна. Ее несло все быстрее и, вдруг, ноги почувствовали дно! Вода схлынула и Наоми, с трудом поднявшись на ноги, бросилась бежать к берегу, пока ее не накрыло снова. Третья волна догнала ее, но уже не смогла утащить обратно в море. Наоми лежала на илистом берегу, лицом вниз. «Надо подняться. Накатит и утащит обратно…»

С усилием выбросила вперед руки, уперлась коленом, скользя в вязком иле, поползла. Над головой в ночном небе, в прогалинах между быстро несущихся туч виднелись звезды. Неистовая радость охватила ее. Жива! Жива!! Под ладонями захрустели высохшие, колкие, пахнущие йодом водоросли…

Она глубоко вздохнула и обнаружила, что сжимает в кулаке смятый угол простыни. Вечер давно угас, за окном стояла ночь. В кресле у противоположной стены тихо спала Пини. Ее лицо в призрачном свете Минны — дальней луны, казалось безмятежным. В изголовье на низком столике Наоми увидела маленькое зеркало и золотую цепочку.

Весь следующий день Наоми провела в постели и встала только под вечер. Пини, довольная, что подруга потихоньку оживает, напоила ее крепким бульоном. И молча сидела, наблюдая, как Наоми приводит себя в порядок. Отшвырнув тунику, снова облачилась матросские штаны и рубашку. Рубашку завязала узлом на животе, рукава закатала. Обуваться не стала. Присела на подушки, сложив руки на коленях, будто ожидая чего-то. И, как угадала. Появилась Дина и с поклоном сообщила, что Вага требует ее к себе.

Наоми старалась побороть тревогу. Дина вела ее коридором, что шел к личным покоям Ваги. «Он что, станет домогаться меня прямо сейчас?». От неяркого света ламп на пол ложились, выбегая из под ног и удлиняясь, симметричные тени. Часовые нагло пялились на нее. У дверей Ваги освещение было получше. И здесь, у этого полукруга света, Дина ее оставила. Массивная дверь отошла в сторону. Наоми старалась сохранить спокойствие.

Жилище Ваги оказалось роскошью подстать комнате, отведенной Наоми, только раза в два больше. Широкая, низкая тахта, два дивана вдоль смежных стен, кресла, пуфики, подушки. Два столика у окон с разной формы бутылками, некоторые початы. О! Вот этого у нее нет: картины на стенах. Рассмотреть их в подробностях она не успела.

— Сядь ближе.

Вага полулежал на подушках, вытянув длинные ноги. Полурасстегнутый, темно-красный с золотым шитьем халат открывал широкую грудь, поросшую седыми волосами. Прямо на полу стояла пузатая бутылка, несколько бокалов.