Зоя - Ксения Брюсова

Часы пробили четыре. Время обеда миновало, а Зоя до сих пор не поела. Она несколько раз свернула листок со своей расшифровкой, сунула его в задний карман джинсов и вернулась в кухню.

Закипевший несколько часов назад чайник остыл, как и купленная курица-гриль. Зоя сунула тушку в микроволновку разогреваться и взялась за овощной салат. Помидоры, огурцы, зеленые перцы в конце лета в Зауралье были в изобилии и по доступной цене. Она сердито кромсала ингредиенты огромным тесаком и раздраженно бросала кусочки в салатник.

Что за бардак творится вокруг этого «особняка»? Какие-то загадочные личности, бессмысленные записки… Чего еще ей ждать?!

Зоя в бешенстве размешивала салат двумя столовыми ложками, подкидывая нарезанные овощи высоко над миской. Микроволновка издала требовательный звук, извещая о готовности курицы. Зоя нервно дернула дверцу, голыми руками вытащила раскалившееся блюдо и, не вытерпев температуры, грохнула его на кухонную столешницу. К счастью, блюдо не разбилось. Вся посуда у Тамары была дорогой (во всяком случае, Зое так казалось, поэтому она старалась пользоваться ею как можно аккуратнее). Объясняться с Тамарой из-за какой-то несчастной тарелки не хотелось.

Зоины нервы были на пределе. Она бросила уничтожающий взгляд на часы, висевшие над дверью, – без четверти пять – и резко выдвинула ящичек кухонного гарнитура, в котором хранились ножи для чистки овощей, открывашки и в том числе штопор. Сегодняшний день вымотал ее больше вчерашнего. Для успокоения Зое был жизненно необходим бокальчик вина.

Несмотря на причастность к поэзии и принадлежность к журналистской профессии, она никогда не относила себя к богеме или к творческой интеллигенции. Даже в их небольшом городе существовал пусть и узкий, но сплоченный круг писателей, поэтов и литераторов. Местный бомонд регулярно устраивал сборища, но Зоя никогда не принимала в них участия, хотя ее и приглашали. При всем своем творческом мышлении она, в отличие от многих ее коллег, оставалась реалистом. Зоя прекрасно понимала, где и в какой среде живет, и отдавала себе отчет, чем ограничиваются ее возможности в этом городе. Поэтому ей претили возвышенные заявления о призвании, предназначении, смысле жизни, миссии (и тому подобному) нести слово в массы. Фальшь, эгоизм и высокомерие, до краев наполнявшие такие заявления, вызывали у Зои стойкое отвращение. А выпить красного вина она могла и в одиночестве, тем более французские ученые все-таки доказали его пользу для человеческого организма.

Спустя десять минут Зоя наконец уселась за накрытый в кухне стол. Пригубив вино из подходившего к случаю большого бокала на тонкой длинной ножке под названием «Бордо», Зоя принялась за салат и курицу. Вино оказалось недурным, и Зоя, покончив с основным блюдом, убрала остатки в холодильник, налила себе добавки и, прихватив плитку горького шоколада, направилась в оранжерею.

Черт с ней, с этой запиской. Может, и смысла никакого в ней нет. Просто дети баловались. Захмелевшая самую малость Зоя тем не менее гнала от себя вполне разумную мысль, что в слишком уж озорном районе жили Николай и Тамара.

«Время идет, а еще не написано ни строчки», – с досадой подумала Зоя, поднимаясь по ступенькам, не сводя глаз с наполненного до краев бокала, чтобы не расплескать содержимое.

Дождь щедро поливал оранжерею и все вокруг. Ветер сменил направление, и теперь залитой оказалась стеклянная стена с выходом на крышу. Зоя устроилась в кресле-качалке и, легонько отталкиваясь от пола, прикрыла глаза. Вот и настал момент истины.

Кренделёв был испорчен от макушки до кончиков пальцев ног. Испорчен повышенным вниманием, которое ему всегда оказывали девушки. Испорчен чересчур трепетным отношением к себе и неуемной тягой к красивой жизни и всем ее атрибутам. Он не был самоотверженным, не был готов к настоящим поступкам, не был в достаточной мере принципиальным. Он стремился казаться идеальным снаружи, но до внутреннего совершенства ему было ой как далеко. Хотя всем, кроме Зои, похоже, это было неважно.

Зоя сделала глоток из бокала.

Кого она обманывает? Ей тоже было неважно. Она принимала его любым.

Зое нравились блондины, а Кренделёв был шатен. Однако в его случае это для Зои не имело никакого значения.

Кренделёв обладал мощнейшим магнетизмом, иначе объяснить притяжение Зои к нему было нельзя.

Она знала все его недостатки, но при этом ничего не могла с собой поделать, да и не хотела. Кренделёв всегда был и оставался ее слабостью. Впрочем, ей много и не надо было. Его чарующий баритон, взгляд пронзительно синих глаз оказывали на нее поистине магическое действие.

Однако в случае Кренделёва форма и содержание, если можно так выразиться, не соответствовали друг другу. При звуках его низкого голоса в голове возникал образ крупного, атлетически сложенного мужчины. Но как раз этим Кренделёв похвастаться не мог. Он был достаточно высоким – может быть, около метра восьмидесяти или чуть больше, – но природа наделила его слишком хрупким для мужчины телосложением: тонкие запястья, острые локти и колени, узкие плечи, выступающие вперед ключицы, щуплая шея и тело. В чем только душа держалась!

И вот этому субтильному персонажу принадлежал такой потрясающий голос. И глаза – огромные, темно-синие, с длинными пушистыми ресницами. Кукольная внешность, хотя для мужчины это был весьма спорный комплимент.

Со временем его бездонные глаза оплела сеточка тонких морщинок, под глазами появились заметные мешки, а в глубокой синеве начала сквозить усталость. Но обезоруживающая улыбка и раскатистый грудной смех никуда не делись. И до сих пор не появилось и намека на лысину. А это было важно даже для Зои.

Зоя открыла глаза и расстроенно покачала головой. Прошло семь лет с тех пор, как все закончилось, но она по-прежнему вспоминала о нем с теплотой. В глубине души Зоя надеялась – пелена с глаз спадет, и она увидит все недостатки Кренделёва (как физические, так и личностные и морально-нравственные), после чего наступит момент просветления и, главное, исцеления. Но как она ни старалась, освободиться от чар Кренделёва не получалось, эти воспоминания щемили сердце, и казалось, что все это было только вчера.

Они познакомились лет двенадцать назад на выставке современного искусства. Для их маленького города эта выставка была неслыханным и невиданным культурным событием.

Зое не исполнилось и двадцати, и она была не настолько дурна собой, как сейчас…

Нет, она и сейчас не дурна, но двадцать лет и тридцать лет – это разные вещи. Тогда за плечами Зои не было стольких разочарований и неоправдавшихся надежд, да и в целом жизнь ее была по-юношески беззаботной.

Кренделёв был старше Зои на пять с половиной лет. Сейчас ему почти тридцать шесть. Он добился большего, чем Зоя, но не всего, чего хотел. К искреннему Зоиному сожалению желания не всегда совпадают с возможностями. Но, несмотря на неудачи, Кренделёв не растерял целеустремленности и, по Зоиным тайным наблюдениям, продолжал идти вперед.

Он, как и Зоя, был журналистом по профессии, а по должности – заместителем главного редактора районной газеты. Районная газета – это, конечно, не то, что Зоина областная «Зауралочка», но и заместитель главного редактора не замухрышка – штатный корреспондент в отделе культуры. Конечно, Кренделёв метил гораздо выше и не собирался останавливаться на достигнутом. Это было похвально, и Зоя искренне надеялась и от чистого сердца желала, чтобы его старания увенчались успехом.

По правде говоря, их роман и романом-то назвать было нельзя. Так, редкие встречи время от времени с интервалами в несколько месяцев.

«Редкие, но меткие», – горько усмехнулась Зоя, отломив кусочек шоколада.

Кренделёв никогда не ухаживал за ней по-настоящему, что автоматически исключало потребность в конфетах-букетах и даже вносило легкую нотку прагматичности. Он так никогда и не признался ей в любви. Но Зоя сразу поняла, как всё будет, и примирилась с этим, так что ничего от него не ждала и не требовала.

Она с досадой щелкнула языком и посильнее оттолкнулась ногой. Негромко стуча изогнутыми ротанговыми ножками по полу, кресло послушно закачалось.

Странные это были отношения. Она его обожала и не могла скрыть этого. А он все время чего-то боялся. Но уж точно не Зои и не ее нежных чувств.

Если бы Зоя была дочерью богатых, статусных родителей, которые, кроме всего прочего, предъявляли бы к потенциальным женихам строгие требования, и ему пришлось бы всю жизнь им соответствовать, тогда Зоя могла бы объяснить его страх. Но чего не было, того не было.