Ядовитый Факультет. Фея, которую вы заслужили (СИ) - Флоренская Юлия

Мастер влез в проход целиком и занял весь первый этаж. Пришлось мне быстренько ретироваться на винтовую лестницу, а то мало ли растопчет или заденет так, что с разбега в стену впечатаюсь. С него станется.

Лениво раскрыв пасть, дракон дохнул в каминную топку, и там немедленно занялось пламя. Оно робко плясало и потрескивало на остывших дровах, словно вопросом задаваясь: «А точно можно?»

Море с грозой дружно ответили бы «нет». Они бы ответили: «Погасни, умри, исчезни». Но эти ребята безобразничали снаружи, так что их мнение не в счёт. Тут, под защитой стен, у нас своя атмосфера.

Море Тэсо (или море Чарари, кто их разберёт, пограничных?) в бешенстве билось о скалу, ревущие волны набрасывались на берег, чтобы обратиться в ничто. Гроза гневилась и бушевала, ибо рано или поздно ей придётся уйти, и её эта данность дико бесила. А маяку хоть бы что – стоит себе и стоит.

Достаточно того, что хоть кто-то из нас непоколебим, решила я. И, прильнув к перилам лестницы, кое-как устроилась на ступеньках. Мастер Хаги тоже особо не активничал, да и деваться ему было некуда: поднимешься в полный рост всей своей громоздкой тушей, крылья расправишь – и непременно ещё что-нибудь сшибёшь. Или кого-нибудь, да.

Так что в обстоятельный рассказ об исследованиях натуры человеческой дракон пустился из положения лёжа.

Он неспешно повествовал о том, как разрабатывал для себя тело и учился трансформации. Как долго продумывал он образ, характер, привычки и всю вот эту чепуху, которая так отличает одного двуногого от другого.

– Не так-то просто вылепить для себя вторую ипостась, чтобы нигде не переборщить, соблюсти пропорции и не напортачить с физическими законами, – зевая, жаловался дракон. – Надо ведь, чтобы тебя в обществе приняли, поняли, психом законченным не посчитали…

Изредка Мастер бросал в мою сторону непривычные взгляды, от которых по хребту пробегал мороз. Меня зачаровывали, пленяли, сводили с ума чёрные вертикальные провалы в обрамлении ярчайшей радужки, словно там, на глубине, кто-то до упора повернул вентиль, чтобы выпустить огонь на волю, и теперь он резвился, играл, буйствовал, как мог, скованный неподвижными эллипсами зрачков.

Дракон отрабатывал на мне свой огненный взгляд, а затем зевал – и я, заразившись, тоже зевала. Я слушала его откровения – и глаза мои безбожно слипались. На горизонте уже маячила упоительно авантюрная перспектива воспользоваться драконьей службой доставки на дом, когда я накрепко угодила в вязкий кисель дрёмы.

Неблагодарная слушательница ты, Нойта. Ох, неблагодарная.

Опасений по поводу того, что меня бросят одну-одинёшеньку на горячо любимом маяке, в процессе засыпания не возникло даже на периферии сознания. Мастер Хаги Тко чрезвычайно дорожил той единственной феей, с которой ему довелось установить столь тесную связь.

Когда гроза убралась восвояси и улёгся на воде шторм, дракон глянул на меня, безответную (не путать с безответственной), взвесил плюсы, минусы – и будить не стал. А всё почему? Потому что спящая фея раз эдак в сто милее феи разбуженной, соскребающей свои кости с лестницы и ноющей от боли в пояснице из-за неудобной позы, в которой её сморил сон.

Назад Мастер принес меня в целости и сохранности. Но за комфорт во время полёта не ручаюсь. Судя по мятой одежде, несли бедняжку Нойту, скорее, в лапах, нежели на спине. Но оно и понятно. Ремней безопасности у службы доставки не предусмотрено, ухнешь в море – ищи тебя потом, свищи. Лапы когтистые – наше всё.

Призрачный парад сновидений оборвался с первыми лучами рассвета, позолотившего мою макушку. Я обнаружила, что лежу на обзорной площадке вышки, а подо мною колышет кронами свежий утренний лес. Произошедшее представлялось потрясающе реалистичной фантасмагорией, вывертами расшалившегося воображения.

Но даже если полёт на драконе и маяк мне просто пригрезились, ничего не имею против повторения этого сна.

Мы с Мастером Хаги лет пять, наверное, не виделись с поры, как он обогрел меня в стужу и буквально спас от обморожения. Меня в тот злосчастный день не то на улицу с пожитками выставили, не то ограбили. А может, и то, и другое.

Память осмотрительно удалила неприглядные кадры из прошлого, как бы намекая: ну, подумаешь, страдала ты когда-то. Но теперь, теперь-то перед тобой двери открыты, дороги проложены, наслаждайся моментом! Эй, аллё! Оглянись, Нойта Сарс, живи настоящим, вот оно перед тобой, красочное, чарующее, упоительное. Ку-у-уда полезла прошлое ворошить? Фигушки! Доступ к архивам закрыт. Иди, гуляй в свою чистенькую, умытую реальность.

Впрочем, реальность на поверку оказалась не такой уж чистенькой и умытой.

Я вдруг вспомнила, что время поджимает. Занятия в академии вот-вот начнутся, и первой парой в расписании стоит лекция Деуса Нима, чтоб ему гусеница в плове попалась (бе).

Неплохо было бы, конечно, домой заглянуть, проверить, как там без меня Инычужи сутки продержались. Но, наверное, не успею. Ничего не успеваю в этом ограниченном мире!

Кружка моя с тающей надписью «Лес, лес, лес…» так и стояла полная, и чай в ней был на удивление горячий. Я отхлебнула без задней мысли. Вкуснятина. Выпила ещё, вытряхнула листочки и ягоды с вышки, сунула кружку в рюкзак и поспешила к подъёмнику. Тот так и ждал меня наверху с раскрытыми дверьми, умница.

Из лесу я выбежала, как кикимора и леший вместе взятые: форма не выглажена, рыжая копна опять стилизована в соответствии с последним писком моды на зависть однокурсникам.

Да ещё и вопли, как у пострадавшей: «Опаздываю! Расступитесь! Опаздываю!»

Молчала бы лучше в тряпочку.

Я примчалась на факультет секунда в секунду. Взмокшая, плюхнулась на стул рядом с Кагатой, и в аудиторию вошел куратор.

Лица на нём не было.

Глава 5. Страшная тайна

Деус Ним, патологически уверенный в себе тип, сегодня выглядел так, будто его долго держали в большом пыльном мешке и выпустили из плена вот только что.

Глаза красные, подбородок небрит, костюм (прямо как у меня) помят, волосы взлохмачены, а общее состояние такое потерянное, что даже невольная жалость к этому бедолаге просыпается.

Облик подруги, что любопытно, тоже носил следы потрёпанности. Ничего от прежней беззаботности, оттенённой шармом и обаянием. Под глазами залегли внушительного вида синяки, утренние косметические ритуалы, надо полагать, забыты. Взгляд загнанный, зажатость прямо-таки феноменальная.

Что не так с Кагатой?

Что не так с куратором?

А-а-а-а! Стоп-стоп, не говорите, сама догадаюсь. У них обоюдное потрясение. В связи с чем? Ну, это как раз не секрет.

– Вчерашнее свидание, – коварно шепнула я, качнувшись к подруге. – Выкладывай, что было.

– А ничего не было, – сквозь сжатые зубы процедила та. – Не удалось свидание. Одно могу сказать: дальше клубничного мороженого дело не зашло.

Она умолкла. И судя по выражению лица – навечно.

Было очевидно: ни слова больше я из неё не вытяну.

Что ж, по всем правилам хорошего тона сейчас следовало свернуть разговорчики, проникнуться пониманием, терпением и великодушием. И начать наконец записывать лекцию.

Предмет Деуса Нима назывался «Дикие растения Мережа». Это вам не обычная дикорастущая флора, и не мечтайте. Наши «дикари» обвивают твои лодыжки вовсе не из-за любвеобилия и романтичного настроя. Они кусаются, разбирают тебя на сувениры, норовят раздеть и могут даже взяться преследовать тебя на почве системного недоедания.

Если вам хоть раз доводилось прогуляться по ядовитым лесам Сагаджо (разумеется, в защитном комбинезоне), вами наверняка помышляла закусить либо Толстоконка Бежевая, либо Прелестница Коловратская.

Всего видов диких растений насчитывается порядка двадцати. Но поскольку обитают они в лесах, загрязнённых радиацией, которые простираются на приличное расстояние и занимают добрую четверть Мережа, мутаций не избежать. Чуть ли не каждый год учёные открывают новый особо зловредный вид, говорят на камеру о вреде для экосистемы и даже вроде как что-то делают, чтобы снизить риски и сократить площадь лесов Сагаджо. Но похоже, они молодцы только на словах.