Французское общество времен Филиппа-Августа - Ашиль Люшер

Фульк из Нейи, великий возмутитель спокойствия, обладал не только даром убеждения и потрясающим красноречием, увлекающим толпы на святую войну. Этот человек, обращавший грешников и грешниц, также ниспослан свыше, ибо доказывает свою миссию чудесами. Французские и английские хронисты наперебой утверждают, что он молитвой и простым наложением рук исцелял слепых, глухих, немых и паралитиков. Однако, видимо, не все верили этим чудесным рассказам, и монах Ригор отказывается вдаваться в детали, жалуясь на неверие людей. Англичанин Роджер Хоуден менее сдержан. Он рассказывает нам, как святой в Лизье укорял духовенство этого города в малоправедной жизни, а озлобленные клирики схватили его и бросили в темницу, заковав в кандалы. Но Фульк сам, с помощью милости Божией, освобождается и отправляется проповедовать в Кан, где удивляет толпу своими чудесами. Охрана Канского замка, стараясь услужить своему хозяину — английскому королю, снова заключает его в темницу и заковывает. Он опять выходит из узилища и продолжает бродячую жизнь. Этот необыкновенный человек превращал женщин легкого поведения в почтенных матерей семейств, а городских ростовщиков — в расточителей, щедро раздававших все имущество бедным. «Сии чудеса, — говорит английский хронист, — были весьма удивительны».

В этом человеческом сообществе, переполненном страданиями и каждодневными страхами, среди галлюцинирующих и ясновидящих, случается все, даже невозможное. Историки подтверждают реальность одного из наиболее невероятных событий той эпохи — детского крестового похода 1212 г. В нем долго видели лишь воплощение народной легенды, однако наука доказала, что этот необычный эпизод принадлежит истории. После Франции движение охватило Германию; немецкие дети, как и французские, организовали свой крестовый поход — одновременно и из тех же побуждений. Схожесть рассказов хронистов обеих стран столь поразительна, что следует сделать заключение о реальности этих событий.

В июне 1212 г. пастушку из Клуа, что подле Вандома, мальчику по имени Этьен, было видение, как и плотнику из Ле-Пюи. Бог в облике бедного паломника попросил у него кусок хлеба и передал ему послание, обязывающее его отправиться на отвоевание Святой земли и освободить Гроб Господень. А чуть позже, изгоняя овец с засеянного поля, пастух с изумлением увидел, что они опустились перед ним на колени и просили прощения. Да ведь это знак его божественной миссии! Он начал проповедовать по своему краю, бросая клич крестового похода: «Господи, подними христианство! Господи, верни нам животворящий Крест!» Поскольку он везде совершал чудеса, к нему присоединились другие пастухи, и вскоре толпа детей, в основном двенадцати-тринадцати лет, избрала его предводителем крестового похода. Ланская хроника утверждает, что под его началом оказалось тридцать тысяч детей, составивших огромную процессию с крестом и хоругвями. С разных концов Франции подтянулись и другие дети, воодушевленные Этьеном (подобно тому, как в XV в. появились многочисленные «Жанны д'Арк»), и ватаги, собиравшиеся поначалу вокруг каждого из своих предводителей, впоследствие соединились под командованием пастушка из Клуа. Если верить монаху из Сен-Медара в Суассоне, этот крестовый поход нового типа возвестили чудеса. Наблюдали бесчисленное количество рыбы, лягушек, бабочек, птиц, двигавшихся со стороны моря. Множество собак, сбежавшихся к некоему замку в Шампани, разделились на две своры, начав яростную драку, из которой вышли живыми очень немногие. Явно наступали великие события.

Как же это детское войско, невзирая на сопротивление родителей и местного духовенства, смогло оформиться и организоваться? Тем, кто их спрашивал, куда они идут, они отвечали: «К Богу!» Люди относились к ним благосклонно. Они верили чудесам Этьена, убежденные, что Господь в действительности явил Свою волю посредством этих невинных душ и что их чистота должна искупить грехи человеческие. Повсюду, где проходили Дети, жители городов и предместий, не пытаясь их остановить, давали им продовольствие и деньги, собирались толпами, чтобы посмотреть на предводителя пастухов, посланца Божия, просили как реликвию один его волос, лоскут одежды.

Однако светские власти под конец взволновались. Филипп Август, вопросив об этом явлении священников и преподавателей Парижского университета, приказал детям возвращаться в родительские дома. Часть их повиновалась, большинство же воспротивилось. Папство не осмелилось осудить это предприятие. Иннокентий III, приверженный своей идее крестового похода, похоже, удовлетворился тем, что сказал: «Эти дети нас пристыдили: покуда мы спим, они с радостью отправляются на освобождение святого Гроба». Святой престол несет за это дело свою, притом значительную, долю ответственности. Чтобы побудить французов принять крест, Рим каждый год посылал проповедников, постоянно призывавших христиан на перекрестках улиц, на площадях и в церквах покинуть свои очаги и отправиться в Иерусалим. Пыл и сила этой пропаганды, особенно в понтификат Иннокентия III, разжигали воображение до невероятной степени. Особенно воодушевлялись женщины и дети. Хронист Альберт де Стад сообщает, что в Льеже сотня женщин, одержимых религиозным энтузиазмом, билась в исступленных конвульсиях. Та же истерия, вне сомнения, способствовала и созданию во Франции войска, ведомого пастухом из Клуа.

Это войско состояло не только из детей. К ним присоединялись священники, купцы, крестьяне, а также проходимцы и негодяи, которым нечего было терять, — обычные попутчики крестоносцев. Наконец, ихсопровождали толпы женщин и девушек. Воины Христовы во все возрастающем числе переходили из города в город, пока наконец не вышли к Марселю, намеченному в качестве порта посадки. Во главе виден был чудесный мальчик, которого везли на богато украшенной повозке в окружении телохранителей; позади шагало множество паломников.

Дети договорились с двумя марсельскими судовладельцами, Гуго Ферри и Гийомом де Поркером, которые изъявили готовность «ради славы Господа» перевезти юных крестоносцев в Сирию. Они в самом деле привели семь кораблей и посадили их. Два из этих кораблей сели на мель близ берегов Сардинии у острова Сан-Пьетро и исчезли со всеми пассажирами. Прочие были увезены судовладельцами в Бужи (Алжир), а затем в Александрию. У этих торговцев возникла простейшая идея продать детей на невольничьих рынках. Многие тысячи паломников и среди них четыреста священников были доставлены таким образом ко двору египетского халифа. «С ними там обращались очень достойно, — говорит хронист Обри де Труа-Фонтен, — ибо сей халиф в одеянии священника учился в Париже». Восточные государи уже посылали своих детей в европейские университеты.

Утешительно думать, что оба негодяя, виновники столь необычной развязки детского крестового похода, не остались безнаказанными. Во время войны, которую германский император Фридрих II начал семнадцатью годами позднее с сицилийскими сарацинами, оба марсельца пошли на новое преступление. Они задумали продать императора сицилийскому эмиру; но этого эмира немцы схватили и повесили, а сообщников его вздернули на той же виселице. В 1229 г., заключив мир с султаном Ал-Камилем, Фридрих II потребовал освободить несчастных крестоносцев 1212 года. Один из освобожденных сказал, что не все его товарищи по несчастью обрели свободу. Около семисот их оставалось еще на службе у наместника Александрии.

Истинная религия средневековья — это поклонение реликвиям, и здесь не может быть двух мнений. Сколько людей того времени были способны подняться до метафизических и моральных концепций христианской доктрины? Для толпы все божественное заключалось в почитании мощей святых и предметов, которыми пользовались Иисус Христос или Матерь Божия. Согласно тогдашним верованиям, вмешательство божества в дела человеческие проявляется прежде всего через свойства реликвий. Таким образом, и в общественной, и в частной жизни люди почти ничего не делали, не прибегая к поддержке или защите этих священных предметов.

Реликвии приносили туда, где проходили собрания и соборы; на реликвиях давали самые торжественные клятвы, заключали договоры между народами и соглашения между частными лицами. Они — охрана и защита городов. Надо испросить у Бога прекращения длительного бедствия? Устраивают религиозную процессию с выносом реликвий. Тот, кто предпринимает дальнее паломничество, опасное путешествие, военный поход, предварительно отправляется помолиться святому, увидеть или потрогать реликвию. Рыцарь помещает ее в рукоять своего меча, купец — в маленький мешочек, который вешает на шею.

Одним из наиболее частых видов покаяний, самым верным средством спасения и обильным источником дохода духовных лиц было паломничество к гробницам святых. Чем более удалено и труднодоступно святилище, тем большего уважения заслуживает паломник. Подобно земным властям, эти святые и реликвии иерархизированы. Счастливы те, кому удается поклониться костям апостола, одного из тех избранных, кто соприкасался со Христом; но особенно счастливы посетившие Иерусалим и Гроб Господень. Однако не обязательно покидать родину — христианин даже во Франции находит прославленные храмы: святой Женевьевы Парижской, святого Дионисия, святого Мартина Турского, Мон-Сен-Мишель, соборы Богоматери в Шартре и Везле, святого Марциала Лиможского, собор Богоматери в Ле-Пюи и Рокамадуре, храм святой Веры (Сен-Фуа) в Конке, Сен-Сернен в Тулузе. Грешник следует Божиим заветам и облегчает свою совесть; больной находит там выздоровление, ибо святые исцеляют надежнее, нежели лекари. Physicus, священник или еврей, стоит очень дорого, да и он зачастую лишь невежественный знахарь. Libri miraculorum, сборники чудес, составленные в местах паломничеств, являлись своего рода медицинскими книгами средневековья.