Если вы не влюблены - Галина Куликова

Дворецкий был находкой тети Поли. Единственный племянник ее школьной подруги, он оказался воплощением тех качеств, которые сама тетушка очень ценила в мужчинах. Особенно ей нравилось то, что Валерий работает в милиции следователем и распутывает всякие ужасные преступления. Прямо как герой ее любимого телесериала про «Знатоков», который недавно снова показывали по телевизору от начала и до конца. Бабушке Антонине Степановне импонировала изысканная вежливость Дворецкого. А мама считала, что он очень красивый, да и ростом вышел на славу.

Таня обернулась и вскинула голову.

– Что ты здесь делаешь? – прошипела она, не зная, радоваться или сердиться. – У нас же сейчас собрание по поводу гастролей…

– Я в курсе, – Дворецкий обошел ряд, скользнул в кресло и устроился рядом с ней. – Но мне обязательно нужно было увидеться с тобой именно сегодня. Дело срочное.

У него были яркие зеленые глаза – лениво-внимательные, как у домашнего кота, который вышел прогуляться по саду, при этом ни на секунду не забывая, что в этом саду водятся мыши.

– Что ж, ладно, – вздохнула Таня, смирившись. Спорить с Дворецким было бессмысленно. Его настырность порой граничила с дурным тоном. Однако тетя Поля считала это проявлением настоящего мужского характера. – В таком случае тебе придется меня подождать.

Дворецкий пожал плечами и ответил:

– Я жду, жду, разве ты еще не поняла, до чего я терпеливый?

Несколько человек повернули головы в их сторону, в том числе и Таранов. Дворецкий появился на горизонте сравнительно недавно, поэтому Алексей не знал, кто он такой. Однако, учитывая его недавнее столкновение с рысаковскими ботинками в Таниной прихожей, легко мог догадаться. Пренебрежительно хмыкнув, Таранов отвернулся, а Таня досадливо покачала головой – все одно к одному!

Тем временем Будкевич продолжал разливаться соловьем, рассказывая о прелестях предстоящей гастрольной поездки.

– Гостиницы – лучшие, – вещал он. – Из тех, что есть в городе, разумеется. Номера одноместные. Двухместный – для нашей единственной супружеской пары. Стандартные, но с телевизорами, холодильниками и минибаром. Последнее, уж извините, за свой счет.

Присутствующие закивали в знак одобрения, оценив широкий жест Будкевича, который знал о тонкостях гастрольного быта артистов не понаслышке.

– Личные контракты я раздам вам сегодня же. О размере гонорара с каждым буду беседовать отдельно. Вопросы?

Вопрос возник мгновенно, причем у всех один и тот же: сколько заработают другие? Хотя вслух задать его никто так и не решился, поле напряженности было создано сразу же. Алик Будкевич мгновенно это почувствовал и, примирительно подняв руку, сказал:

– Каждый получит согласно таланту и занятости в спектаклях. А так как вы все у меня талантливы и предельно загружены, то смею надеяться, недовольных не будет.

Таня не очень-то вслушивалась в слова режиссера. В настоящий момент ее заботил грядущий разговор с Дворецким. Тот сидел рядом и, казалось, не дышал. Он был так напряжен и сосредоточен, что Таня сразу поняла, зачем он явился. Вообще-то женщину невозможно застать врасплох предложением руки и сердца, и звон свадебных колоколов она улавливает издалека. Но Таня уже однажды отказала теткиному кумиру, поэтому была уверена, что второй попытки не будет. Сейчас она поняла, что ошиблась, недооценив упорства своего воздыхателя.

– Таня, – громким шепотом сказал Дворецкий, не в силах больше выносить пытку ожиданием. – Ты должна понимать, что мои намерения действительно серьезны. К вечным ценностям я отношусь с уважением.

Таранов вряд ли мог разобрать слова, однако мгновенно уловил интимные интонации. Резко обернувшись, он посмотрел на Дворецкого в упор.

– Что? – довольно грубо спросил тот.

– А ничего! – не менее грубо ответил Таранов и скорчил презрительную гримасу.

– Лицо дано человеку не для того, чтобы он кривлялся, – вполголоса заметил Дворецкий. – А артисту тем более.

Таранов охотно вступил в перепалку.

– А для чего ж еще? – с вызовом спросил он.

Сидевший поблизости Тихон Рысаков немедленно встрял в дискуссию:

– Для того чтобы он им дышал и ел!

– И еще слушал, господин хороший, – раздался сбоку грозный голос Маркизы. – У вас для этого в ушах две дырки просверлены! Мы тут на собрании, а не на лодочной прогулке. Тут важные вопросы решаются.

– Я знаю, знаю. Про кефир, – пробормотал Тихон, не рискнувший однако вступать в открытую конфронтацию с Яблонской.

– А вы сидите тут и извергаете на всех поток своего красноречия, – не унималась та. – Не зря вам дали в глаз!

– Да я молчу, молчу. Я уже практически потухший вулкан, не орите на меня.

– Я ору только на стадионе, когда болею за любимую команду.

– Мария Кирилловна! – простонал Будкевич, взявшись за голову. – Вы не даете мне цивилизованно завершить выступление. Я хочу, чтобы артисты ушли готовиться к поездке в хорошем настроении.

Артисты начали подниматься со своих мест, потягиваясь и поглядывая по сторонам. Отчетливо ощущалось, что сомнения по поводу справедливого распределения гонораров рассеяны не до конца. Новорожденный коллектив напрягся в преддверии сплетен и интриг. Первой обозначила конфликт все та же Маркиза.

– Прохоровой небось по высшему разряду положит, – обращаясь к мужу, констатировала она, когда актеры уже потянулись к выходу.

Произнесла негромко, но с расчетом, чтобы окружающие ее услышали.

У самой молодой в труппе актрисы Анжелы Прохоровой было два неоспоримых преимущества – красота и богатые родители. В дополнительных заработках как раз она-то и не нуждалась. Роль у нее была крошечная, и в антрепризу ее привело исключительно любопытство, желание расширить профессиональные горизонты.

Андриан Серафимович мгновенно откликнулся на реплику жены:

– Это уж как водится – деньги к деньгам. Но и внешность – не последнее дело.

– Внешность! – насмешливо обронила Яблонская. – Внешность проходит, а вот бесталанность остается.

Анжела проигнорировала выпад в свой адрес и, с независимым видом продефилировав мимо, направилась к припаркованному на стоянке новенькому джипу.

– Да и Татьяну свою не забудет, по старой дружбе. Ее-то он сразу пригласил, а о нас еще раздумывал, – продолжала Маркиза, стреляя глазками по сторонам в надеже увидеть реакцию коллег. Но коллеги, почтительно огибая супругов и кивая им на прощание, быстренько утекали на улицу. Гастроли начинались.

– А что у тебя с режиссером? – спросил Дворецкий с мрачным видом.

Выйдя из театра, они тут же увидели Белинду, которая с сигаретой в руке прогуливалась вокруг большой клумбы с бархатцами. Цветы, разомлевшие от солнечного тепла, источали пряный медовый аромат, который смешивался с сигаретным дымом и озадачивал пчел.

До сих пор Дворецкий и Белинда еще ни разу не встречались, хотя, естественно, были наслышаны друг о друге. Пожимая протянутую для знакомства руку, Белинда разглядела в глазах Дворецкого досаду, и сразу сообразила, что именно она является ее причиной. Должно быть, этот тип приехал с намерением серьезно поговорить с Татьяной, а она сбила его с мысли.

Борясь с желанием принять непосредственное участие в событиях, она фальшиво улыбнулась и разрешила:

– Вы тут пообщайтесь пока, а я просто покурю в сторонке.

Дворецкий внимательно посмотрел на Таню, как будто хотел убедиться, осознает ли она всю важность того, что он собирается ей изложить. Лицо девушки было серьезным, но спокойным, и так ничего и не поняв, Дворецкий ринулся в бой.

– Ты прости, что я вот так прямо спрашиваю, – начал он, подходя к Тане поближе. – Но я стою на распутье и должен принять решение, основываясь на точной информации.

Белинда, которая болталась поблизости и откровенно подслушивала, завела глаза к небу:

– Боже, где ж это таких производят? На заводе калькуляторов, что ли?

Потом, испугавшись, что ее могли услышать, она с подозрением огляделась по сторонам. Кажется, на ее реплику никто не обратил внимания, и она продолжила свой променад вдоль клумбы.

– Эта женщина с такой вот прической, – Дворецкий понизил голос и, воздев руки над головой, изобразил башню, – она намекнула, что режиссер к тебе неровно дышит.

– По-моему, ты делаешь из мухи слона, – тотчас рассердилась Таня. – Это самая примитивная и пошлая сплетня – про актрису и режиссера, я ненавижу такие разговоры. А с Аликом мы знакомы сто лет, и мы сто лет с ним друзья. И вообще… Я не очень понимаю, с какой стати мы сейчас обсуждаем мою личную жизнь?

Это был открытый вызов, и Дворецкий немедленно его принял.

– Ты мне очень нравишься, Таня, – сказал он проникновенно. – Я постоянно думаю о том, какая из нас получилась бы великолепная семья.

Белинде почему-то сразу пришел на ум ее последний ухажер, который всегда переходил вот на такой же низкий утробный голос, когда перед ним ставили тарелку горячего супа. Она не сдержалась и громко хихикнула.