Опаленная молодость - Татьяна Майстренко

Смоленское сражение

В ряду наиболее важных сражений 1941 года является Смоленское сражение, длившееся с 10 июля по 10 сентября 1941 г.

«Перед советским командованием после взятия немцами Смоленска встала задача во что бы то ни стало прикрыть Ярцевское направление и не допустить продвижение танков противника в сторону Вязьмы, ибо это ставило под угрозу переправы в районе Соловьево и всю узкую горловину, через которую осуществлялось снабжение борющихся под Смоленском войск и выход их из окружения. В районе Соловьевской переправы действовал сводный отряд подполковника А. И. Лизюкова, состоявший из остатков танкового и механизированного полков, ранее принадлежавших 5-му механизированному корпусу. От корпуса осталось всего-навсего 15 танков. Прикрытие этого направления Ставка решением от 17 июля поручила группе генерала Рокоссовского, подчинив ему все части и соединения, отошедшие на Ярцевский рубеж. Из резерва в группу вошли 38-я стрелковая и 101-я танковая дивизии. Поначалу этим дивизиям была поставлена чисто наступательная задача: «Ударом из района Ярцево на Духовщину разгромить мотомехчасти противника и в дальнейшем развивать наступление на Смоленск». Как бы то ни было, но группа Рокоссовского в ожесточенных боях под Ярцево остановила 7-ю танковую дивизию, город неоднократно переходил из рук в руки…» (2, с. 396–397).

«Перевес в силах был явно на стороне противника. Сказались и неувязки в управлении войсками со стороны командования Западного фронта. 27 июля около командного пункта 16-й армии появились танки врага, прорвавшиеся из района Духовщины.

Отсечь немецкие танковые клещи, охватывающие Смоленск, и деблокировать войска 16-й и 20-й армий Тимошенко не удалось.

27 июля войска 3-й танковой группы фланговым ударом замкнули кольцо окружения восточнее Смоленска и овладели Соловьевской переправой. В окружение попали 12 советских дивизий. С тяжелыми боями остатки соединений прорывались из окружения и соединялись с главными силами фронта. Ликвидация Смоленского котла продолжалась до 5 августа» (2, с. 402).

Возможно, подполковник Михаил Николаевич Хромченко как раз в этом месте и погиб?

По данным Интернета, он числился на август 1941 г. в 15-й танковой бригаде. Если вспомнить рассказ его однополчанина подробнее, то во время переправы через Днепр Михаил оставался на западном берегу, на восточный он уже не вышел. И время совпадает с рассказом однополчанина – начало августа. Что же касается моего отца, то Соловьевскую переправу в мемуарах он также описывает. А вот был ли он там – не спросила.

Обращусь теперь к мемуарам отца:

«Из остатков нашей 36-й танковой дивизии была сформирована 75-я (?) мотострелковая дивизия и направлена на участок фронта севернее магистрали Минск – Москва в районе города Ярцева» (9).

Думаю, здесь память отца немного подвела, не случайно он поставил знак вопроса после номера дивизии. Мог он ошибиться и в номере армии, в которой в тот период воевал. В своих устных воспоминаниях отец говорил, что в 1941 г. его командармом был Курочкин. Как известно, Курочкин возглавлял 20-ю армию, а 6 августа, после боев в Смоленске и выхода из окружения в районе Соловьевской переправы, командующим 20-й армией вместо Курочкина был назначен Лукин. И командовал он ею до 12 сентября, после чего возглавил 19-ю. Если считать, что до Вяземского котла отец воевал в 20-й армии, тогда типом и номером его дивизии, скорее всего, была стрелковая дивизия номер 73, так как мотострелковые дивизии к тому времени, потеряв моточасти, были переименованы в стрелковые. А 73-я дивизия до начала августа воевала в тесном взаимодействии с 5-м мехкорпусом именно в 20-й армии. 16-й же армией в описываемый период командовал Рокоссовский.

Продолжу рассказ отца в подлинном варианте:

«В этот период, когда впервые советские войска организовали на Западном фронте наступательную операцию и окружили 7 немецких дивизий, немцы вынуждены были оставить свои наступательные устремления, и фронт здесь стабилизировался. Обе стороны стали в оборону до октября 1941 года. Весь период с начала войны и до 12 октября 1941 года я служил писарем 5-й части дивизии. Дивизия была включена в состав 16-й (?) армии (знак вопроса мой), которой командовал генерал-майор Лукин. Участок фронта 16-й армии левым крылом примыкал к автомагистрали Москва – Минск. По магистрали в тыл днем и ночью проходили автомашины, подвозя к фронту боеприпасы и продовольствие. Так было до начала октября. После взятия немцами Киева на Западный фронт Гитлер перебросил большое количество танковых дивизий и авиации для удара на Москву. Уже к концу сентября немецкая авиация начала усиленную разведку, днем, затем сплошным потоком пошли бомбардировщики на восток. По магистрали уже днем нельзя было проехать отдельным автомашинам без риска быть атакованными немецкими самолетами» (9).

Утром 2 октября перешла в наступление вся группа немецких армий «Центр».

Далее цитирую отца:

«А 12 октября на нашем участке немцы пошли в решительное наступление с целью разгромить противостоящие им на Западном фронте советские войска и захватить столицу нашей Родины Москву. Уже на третий день наступления немцы выбросили десант у г. Вязьма и окружили 16-ю, 19-ю и 20-ю армии. Начались тяжелые бои в окружении. Немцы бросили в бой превосходящие силы танков и авиацию. Будучи в окружении, мы не видели совершенно нашу авиацию в воздухе. Нельзя было двигаться с обозами ни по шоссейным, ни по проселочным дорогам без угрозы нападения немецкой авиации. 15–17 октября налеты немцев чуть утихли. В эти дни масса обозов (машин, повозок с ранеными) скопилась на дороге. В связи с туманом не появлялись в небе бомбардировщики. Имея полное господство в воздухе и большой перевес в танках, немцы уже к 12 октября 1941 г. взяли в кольцо основные силы Западного фронта в районе Вязьмы. Эта победа немцев внушала им надежду на возможность захвата Москвы, а вслед за этим надежду победоносно закончить войну на востоке.

В ночь с 12 на 13 октября генерал Лукин (командующий окруженной группировкой наших армий) отдал последний приказ артиллерии армии, включая дивизион «катюш», открыть огонь из всех стволов, а войскам армии попытаться вырваться из окружения. Но ожидаемого успеха эта попытка не имела, а больше ничего нельзя было сделать – снарядов больше не было» (9).

Так начиналась самая драматичная страница в жизни Петербурцева Анисима Михеевича. Вскоре он попал в центральный лагерь советских военнопленных на улице Кронштадтской в Вязьме (Дулаг-184). О своей жизни в лагере он также оставил воспоминания.

Я не буду приводить подробные выдержки из книги Виктора Муратова и Юлии Городецкой (Лукиной) «Генерал Лукин», поскольку лучше всего ее прочесть полностью. Из этой книги, основанной на воспоминаниях самого Михаила Лукина, можно узнать, как происходило окружение Вяземского котла, бои в нем и что было с окруженными дальше, в том числе и с ним самим. Я только приведу некоторые цитаты, из которых станет ясно, что могло бы произойти с Москвой и с нашей огромной страной, не будь героической борьбы с врагом внутри этого ужасного «котла». Об этом как-то забывается в современной исторической литературе, как и о самой фигуре Михаила Федоровича Лукина. Несмотря на его многочисленные награды, о нем мало пишется. А сам он о себе книги не написал, написала о нем его дочь уже через 20 лет после его смерти. И все же, я считаю, этого недостаточно. Он достоин и книг других авторов, а также документального и художественного фильма, какие созданы, например, о Жукове, Горбатове, Рокоссовском. А его трагическая и вместе с тем героическая эпопея в фашистских застенках, его непоколебимая стойкость? Вот на чем учить нужно молодое поколение, а не на американских боевиках. Боевики бледнеют против реальной жизни таких людей, как Лукин.

Значение Вяземского сражения огромно. Не будь боев по прорыву наших войск из «котла», не выстоять бы Москве.

«Еще перед войной Гитлер сказал: «Я не сделаю такой ошибки, как Наполеон, когда пойду на Москву. Я выступлю достаточно рано, чтобы достичь ее до зимы». Позже Гитлер заявил: «Это имя я уничтожу, а там, где находится сегодня Москва, я создам большую свалку». В приказе от 8 июня 1941 года предписывалось: «Москву и Ленинград сровнять с землей, чтобы полностью избавиться от населения этих городов». Еще позже Гитлер высказался так: «В этот город не должен вступить ни один немецкий солдат. Москву следует окружить так, чтобы из нее не вышли ни русские солдаты, ни гражданское население. Будут приняты меры, чтобы затопить Москву и ее окрестности… Там, где сегодня Москва, возникнет огромное озеро, которое навсегда скроет столицу русского народа» (17).

По мнению Конева, на «Можайском рубеже и в окружении под Вязьмой наши войска своим упорным сопротивлением задержали на 8–9 дней вражеские ударные группировки и обеспечили время для проведения необходимых мероприятий по дополнительному усилению обороны Московского направления». Также и многие российские и немецкие историки полагают, что задержка с ликвидацией вяземской группировки оказалась для вермахта роковой и не позволила взять Москву. Попавшие в окружение советские войска продолжали оказывать упорное сопротивление, сковав 28 вражеских дивизий. 14 из них не смогли освободиться до середины октября, что позволило советскому командованию выиграть время для организации сопротивления на Можайской линии обороны (см. История Второй мировой войны 1939–1945 гг., т.4, с. 95.)