От рассвета до заката - Юрий Леж

— Да как бы тут без света ноги не переломать, — проворчал Антон, который успел дважды споткнуться и еще разок пнуть какую-то непонятную железяку.

— Вот, возьми, — чуть приостановившись, протянул ему абориген тонюсенький, больше похожий на карандаш, свой фонарик. — Такой свет неприметнее, с ним можно тут по ночам без опаски ходить…

Из странного фонаря вырывался и, кажется, рассеивался сразу же, в вершке от источника, блеклый синий свет, но, как это не удивительно, освещал он дорогу не хуже того мощного, неоднократно проверенного, которым хотел воспользоваться Антон.

«Чудная вещица, — подумал романист с ударением на последнем слоге. — Даже на службе подобного не видел, небось, тут, в городе, только и есть такие…»

А Дядя, невзирая на слабый свет и практическую неприметность фонарика в ночной темноте, все-таки предупредил Карева:

— Под ноги свети, себе и Нике, а по сторонам не води, не надо, мало ли что…

Давным-давно накрывшее город серое облако не пропускало никакого света, ни солнечного, ни лунного, ни звездного, а фонари, когда-то освещавшие улицы и дворы окраин, пришли в негодность, наверное, еще до рождения Антона, не говоря уже о Нике, темнота в развалинах царила первозданная, изначальная, какой и должна была быть Тьма, в представлении людей творческих и с фантазией, к которым себя относил и сам романист.

Но с фонариком идти было гораздо веселее, во всяком случае, глаза легко отличали в шаге от себя обломок кирпича от торчащей из земли загнутой арматурины. А шедший впереди безо всякой подсветки и частенько оглядывающийся на сопровождаемых, Дядя темноты, как местный житель, не замечал вообще, уверено продвигаясь по давным-давно засыпанной пылью и строительным мусором узенькой тропинке между целым кварталом полуобвалившихся, жутковатых, с непривычки, домов.

Шедший последним в этой маленькой колонне и размышляющий о произошедших за этот странный день странных событиях, то и дело перебрасывающий сумку, перекладывающий фонарик из руки в руку и больше глядящий себе под ноги, чем по сторонам, Антон сразу и не сообразил, когда Дядя свернул к относительно уцелевшему, насколько это можно было разобрать в темноте, светлому на общем черном фоне, многоэтажному, явно пустеющему дому с зияющим чернотой проемом подъезда то ли совсем без дверей, то ли с распахнутой настежь дверью.

Дождавшись идущих следом и предупредив их, чтобы внимательнее смотрели под ноги, по мягкой от пыли и мелкого мусора узкой бетонной лестнице, огражденной разнообразно погнутыми металлическими перилами, Дядя завел Антона и Нику на второй этаж, в одну из расположенных там квартир, и предупредил сразу возле входа:

— Глаза прикройте, сейчас свет включу…

Привычно, знакомо щелкнул выключатель, и квартиру залил такой же синеватый, слабый, рассеивающийся в вершке от лампочки, но неплохо подсвечивающий пустое, казалось бы, помещение, такой же свет, как из фонарика в руках Антона. Все окна в квартире, которые мельком успел заметить романист, были наглухо занавешены кусками плотного, черного пластика, контрастными прямоугольниками выделяющегося на фоне светлых стареньких обоев.

Обратив внимание, как Антон разглядывает светомаскировку, Дядя деловито пояснил:

— Нехорошо, если с улицы увидят, хоть и сложновато такой свет разглядеть, особенно теперь, когда мы в доме… увидит кто — ничего страшного не будет, неприятностей можно и не ждать, просто привык я так, считай это чудачеством, что ли…

В просторной, даже по меркам привыкшей к удобствам и требовательной к размерам жилья Ники, трехкомнатной квартире был удивительно спартанский минимум мебели: узкий, раскладной стол и четыре табуретки на кухне, маленькая скамеечка, едва повыше каблуков блондинки, в ванной и три десятка обыкновенных полосатых матрасов, сваленных неровной стопкой в дальнем от входа углу самой большой комнаты. Но больше всего Антона удивил и, если бы не усталость — сразил наповал, работающий холодильник: неужто, так и бурчит ворчливым мотором со времен Катастрофы? И откуда здесь, в заброшенном доме, в пустом районе — электричество? Но, как оказалось, в доме было не только электричество, но и вода преспокойно лилась из кранов в ванной и на кухне, это продемонстрировал своим гостям Дядя, вернее сказать, проверил — все ли в порядке, не случилось ли чего в доме в его отсутствие с простенькой, обветшалой, но надежной сантехникой.

— Ну, что ж, гости дорогие, мойте руки, там, в ванной, и полотенце висит, на цвет внимания не обращайте, оно чистое, и давайте ужинать, — пригласил их Дядя. — Вот только воду из-под крана не пейте, хорошо?

— Плохая вода? — с любопытством спросил Антон. — А что будет, если выпить? Ну, кроме поноса, я имею ввиду…

— Козленочком станешь, — любезно пояснила Ника, подталкивая романиста на выход из комнаты.

— А дети у тебя есть? — зачем-то уточнил Дядя.

— Да, — не поняв сразу, какое отношение дети имеют к воде, удивленно отозвался Антон.

— Тогда пей, не бойся, — искренне засмеялся Дядя, наверное, довольный, что Карев попался на такой нехитрый розыгрыш.

— Тогда уж тем более не надо, — требовательно возмутилась Ника, обращаясь почему-то к Дяде. — Это тебе, может, и все равно, а мне Карев нужен работоспособный, в полной, так сказать, комплектации.

…За кухонным столом, скинувший пальто и поставивший в угол старинный карабин, Дядя, подобно романисту, оказавшийся любителем коротких кожаных курток и таких же брюк, накрыл на скорую руку ужин из консервов и жестковатого уже даже на вид хлеба: две банки шпрот, банка тушенки, зеленый горошек, маринованные огурчики, — подумав, в дополнение к еде выставил на стол из холодильника бутылку водки, судя по этикетке, местного розлива, и двухлитровую флягу с обычной питьевой водой. Усевшиеся за стол после мытья рук Антон и Ника слегка смутились отсутствию приборов и тарелок, но Дядя благожелательно пояснил:

— Со своими ложками-вилками в Городе обычно ходят, привыкайте сразу. Здесь человек без своей ложки — хуже распоследнего нищего, бродяга и проходимец.

Едва услыхав эти слова, ни секунды не раздумывая, Ника подскочила с места, шагнула в узенький коридорчик, деловито порылась в оставленной там дорожной сумке и через пару секунд вернулась к столу с двумя десертными ложками.

— Запасливая я, — пояснила она в ответ на удивленный взгляд Антону. — Места много не занимает, а ты бы вот так, без меня, и сидел, как нищий проходимец…

Дядя негромко, душевно расхохотался, ловко разлил водку в три небольшие жестяные кружки и тут же подцепил себе на кусочек хлеба пару масляных крупных шпротин из вскрытой банки.