Трафаретчица - Алевтина Вишневская

– Нет, Дим, – спокойно ответила я и потянулась к коробке с зефиром.

– Я и не надеялся на другой ответ, – произнес мужчина, будто не расстроившись. – Ладно, раз так, сделаю вид, что я просто зашел поболтать. Как твои дела?

– Хорошо. В Верону недавно летала.

– Нет, Вирин, – мягко возразил Дима. – Ты не поняла. Твои дела, не Эльвиры.

Меня будто оглушило. Я осторожно поставила кружку на стол, подняла на мужчину глаза, переспросила:

– Что?

– Расскажи мне, как твои дела.

По спине пробежала дрожь, со всех сторон хлынула темнота, и мир просто исчез за ней. Я тут же собрала его обратно.

Дима попытался скрыть удивление.

– Все в порядке, – уклончиво ответила я, часто поморгала, приходя в себя, и вернулась к чаю, взяла из коробки с зефиром еще одну штучку.

– Зря, – холодно сказал Дима.

– В смысле?

– Ты не любишь. Сама говорила, что не ешь сладкое, когда мы пили чай у тебя на даче, я точно помню.

– Врала, – фыркнула я.

– Врешь ты сейчас, когда выдаешь себя за другого человека.

– Потому что я трафаретчица, – отрезала я. – Это не работа, это стиль жизни.

Дима горько усмехнулся и склонился вперед, заглядывая мне в глаза.

– Снегина, это не жизнь.

– Уже поздно, – я придвинула к себе тетрадку с набросками. Тоже мне нашел, чем задеть. Не жизнь! Эта «не жизнь» уже десять лет за мной по пятам ходит, и ничего – жива еще, всем назло. – Мне нужно доделать перевод. Раз рабочих вопросов больше нет, тебе пора.

Он даже не удивился моей резкости.

– До двери хоть проводишь?

Я кивнула и поднялась.

Дима остановился у зеркала в прихожей, взял меня за плечи и развернул к отражению лицом. Боги, какой ужас… когда я успела вернуться?!

– Не дергайся, – голос пробрал до оцепенения. – Просто посмотри. Кто это?

Выцветшие волосы, пустые глаза и острые скулы – вспомни себя несколько лет назад и ужаснись. Скрытые тональником отпечатки десятков бессонных ночей и неправильного распорядка жизни, осыпавшаяся тушь под глазами, совершенно чужое лицо. Я ответила через силу:

– Вирина Снегина.

– А теперь, – мужчина закрыл мне глаза руками. – Опиши Эльвиру.

– Эльвира невысокого роста, с аккуратным лицом и мягкими русыми волосами, Артур любит, когда они рассыпаны по плечам. Любит целовать родину на ключице. У Элли добрые глаза, глаза ребенка. От нее всегда веет сладкими духами. Она любит сладости, особенно зефир. Любит надевать шифоновое платье цвета передержанного заката и шпильки, но не умеет на них ходить.

– Вирин, а какого цвета твои глаза?

– Карие.

– Не угадала.

Дима убрал руки и покинул квартиру, я стояла на месте несколько минут. Потом прислонилась к стене, медленно сползла на пол и замерла. Сумрак красился в темноту.

…иногда бывало совсем плохо.

– А давай так, – говорил Скрипач. – Ты сейчас закрываешь глаза, и будто ничего не было.

– И счастье пройдет, и боль пройдет, и жизнь пройдет, – усмехалась я…

…хочу вязаный свитер, гетры, ленты на запястья…

Я закрыла глаза, и стало совсем темно.

– Эль, что с тобой?

Прошел час или два – не больше. Я зажмурилась, по спине побежали мурашки. Что со мной… Действительно, чего это я прохлаждаюсь?! Нужно доделать перевод и лечь спать.

Артур сидел рядом и гладил ладонью мою коленку.

– Здесь думается лучше, – улыбнулась я, сонно щурясь. – Никак не могла подобрать рифму в последних строках.

– Ты моя неугомонная, – мужчина поднялся и осторожно взял меня на руки. – Пошли спать, а? Завтра утром перевод доделаем. Да и вообще, я считаю, что перед свадьбой у тебя должен быть входной!

– А лучше четыре, – кивнула я, прижимаясь к его груди.

Не вернусь к Вирине. Надоело.

Дождь бил в окна, в спальне было темно, хотя часы подходили к одиннадцати, тикая так громко, будто возмущались, почему я еще в кровати, но если будильник обиженно молчал, значит, к нам снизошла суббота. Я нашарила на полу шелковый халатик и поднялась, накидывая его на плечи.

Что-то стало по-другому.

Дождь все расходился, шумел громко, но безнадежно и пусто, ведь единственное, что ему оставалось – лить, заполнять потускневшие бульвары и заброшенные переулки, потому что город, живой и настоящий, отказывался выходить с ним на связь.

В квартире было холодно, где-то совсем рядом ждала незаконченная работа, но на кухне шипела сковорода, а привкус непогоды перебивал запах кофе – это значит, в соседней комнате меня кто-то ждал. Не спешил на работу, не будил раньше времени, а терпеливо ждал.

Вот оно.

Я не курить пошла, как обычно делала после ухода Артура на работу, а потянулась, счастливо зажмурившись, и побежала на кухню. В дверях остановилась, чтобы просто полюбоваться: мужчина стоял у плиты и сосредоточенно смотрел в сковородку, представляя, как выкидывает ее в окно. Потому что как еще поступать с проклятыми сырниками, которые прилипают к дну и не хотят переворачиваться, не превратившись в кашу?!

Я обняла Артура со спины, жест для него всегда был умилительный, потому что босиком я не доставала ему даже до плеча. Мужчина тут же развернулся, сомкнул руки за моей талией и заглянул в глаза.

– Неужели твоя больница смогла отпустить тебя аж на утро? – не удержалась я, он лишь улыбнулся:

– Мы же взяли аж четыре выходных.

– Серьезно?

– Не знаю. Но вряд ли сейчас стоит об этом думать.

Утро не любит дела. Только планы, постель и кофе.

Артур отвернулся к плите, сковорода протестующе зашипела, и мне пришлось спасать положение. Первая порция сырников была готова уже через несколько минут, выглядела съедобно, развалившись всего на семьдесят процентов, а на вкус и вовсе была умопомрачительна. Не может завтрак, приготовленный вдвоем, быть невкусным.

– Инка звонила, сказала, они ждут нас сегодня на даче, – вспомнил Артур, выкладывая на сковороду вторую партию. – Решили отдохнуть, собраться всей компанией.

Я испачкала палец в муке и мазнула мужчину по щеке.

– Едем?

– Конечно, едем. Только я сначала кое-кого проучу.

Я рассмеялась и хотела ретироваться к двери, но Артур подхватил меня на руки и крепко-крепко прижал к себе. Коснулся губами шеи, щекоча короткой щетиной, спустился к ключицам, а потом сказал полушепотом:

– Я постоянно по тебе скучаю. Командировки, ночевки у подруг, рабочие дни – оно понятно, но я скучаю, даже когда ты спишь в соседней комнате, и мне приходится готовить завтрак одному.

Я себя иногда чувствовала героем какого-то фильма с банальным и избитым сюжетом. Но какая мне разница, если я счастлива?

За широкими окнами веранды шумел дождь, Инка резала яблоки и мурлыкала незамысловатую песенку, Артур настраивал гитару: сидел, откинувшись на спинку кресла и увлеченно крутил колки. Он редко берет ее в руки, но играет великолепно, я так люблю смотреть на него и слушать.

Где-то в доме шумел Сережа, муж Инки, вот уже десять минут пытаясь найти штопор. Решив, что для меня дела пока нет, я накрылась курткой, взяла ключи и вышла на улицу, вспомнив, что где-то в машине были сигареты. Минутная перебежка туда-сюда, и намокшие волосы уже прилипли к щекам. Ну, и ливень сегодня.

Нашарив в кармане джинсов зажигалку, я устроилась на верхней ступеньке лестницы, края крыши хватало, чтобы укрыть от дождя. Расхристанное ветром небо медленно сворачивалось, как молоко, облака комкались и уходили к горизонту. В округе не было ни души, лишь на той стороне улицы в окнах уютных домиков горел свет.

Инка села рядом с тарелкой нарезанных яблок, я взяла дольку и сморщилась:

– Кислые.

Подруга пожала плечами, стрельнула у меня сигарету, поинтересовавшись:

– Артур одобряет?

– Он не знает.

– А как же…

– Инка, это же Артур. Он не придет сюда, зная, что мы вышли поговорить. А дымом от меня несет, потому что ты рядом курила. Еще у меня есть жвачка. И яблоки, – я взяла еще одну дольку, девушка рассмеялась:

– Конспиратор ты недоделанный.

– Хочешь веселиться, умей не палиться. Я помню, такая же погода была в Лондоне, когда мы приехали туда первый раз, – я поежилась и залезла в куртку уже с рукавами. – Дождь лил, не переставая, мы чахли в отеле дни напролет, переводы эти чертовы делали, на две встречи сходили, и хватило выше крыши, чуть не заболели. А потом нам вдруг захотелось яблок.

– Полгорода в поисках объехали, – поддержала Инка. – Мы ж с тобой на местности вообще не ориентируемся. Промокли до нитки, две глупые курицы, прибежали в магазин, а яблок там нет. Но ведь нашли потом, да?

– Нашли, – кивнула я. – Притащили в гостиницу, закутались в пледы, поставили чайник и принялись за яблоки. А они кислые, зараза, оказались. Как вот эти.

– Девчонки, я открыл! Пошли скорее!

Мы обернулись на радостный Сережкин голос, мужчина выглядывал из-за двери, держа в руках бутылку вина.