Снежная - Тихонов Сергей

— Конечно, — я небрежно киваю и пропускаю женщину вперёд: — Показывайте!

На пороге второй квартиры нас встречает хозяйка с пекинесом в руках: рослая загорелая женщина лет пятидесяти с вытянутым, как баклажан, лицом и короткой, словно иглы кактуса, стрижкой. Судя по звукам, доносящимся из гостиной, в телеэфире разгорается очередная битва экстрасенсов.

Осмотр не затягиваю: владелица стремится поскорее продать квартиру, беспрестанно поминает внука, его неприятности с долгами, а мне становится невыносимо стыдно дарить ей ложную надежду.

Уже на остановке поклонница "экстрасенсов" все же настигает меня.

— Молодой человек, — она хватает за руку, не давая сесть в уходящую маршрутку. — Молодой человек, если что, я продам дешевле! Без агентства, как раз тысяч сто сэкономим на комиссионных!

— Э-э, я...

— Вас, наверное, и в другую квартиру водили, в соседнем подъезде? Не вздумайте, плохое место! — её взгляд полон решимости и я, словно хищник, чувствую приближение добычи. Информация сама плывёт в мои когти.

— Нуу, мне показали кое-что.

— Та квартира не счастливая! Возьмёшь — тоже страдать будешь!

— Да ладно, знаете, мне пора, — блефую я.

Она вцепляется в меня второй рукой и шепчет, обдавая запахом лука и жареной картошки:

— Я правду говорю. Думаете, почему хозяйка на показ не явилась? Ей это место как нож в сердце. Была семья, было счастье, а потом и муж загулял, и работы хорошей лишилась и ребёнок чуть не погиб!

— Это жизнь, кому легко-то?

Я осторожно веду наживку, и женщина глотает её, как оголодавшая щука:

— Зря смеётесь, — она качает головой и переминается с ноги на ногу. — Анна и сама чуть не пропала. После развода-то, когда бывший муж выпер её с хорошей работы, девушка уж как горевала! Благо, у неё родственники "в силе": устроили куда-то на тихое место, но что там... А месяца два назад Анна даже исчезала неизвестно где! Хорошо ещё, что её родители забрали внучку из детского садика, успокаивали всю ночь, а на утро Она и явилась. Я тогда собачку выгуливала и всё видела.

— Мало ли, женщина молодая, дело нехитрое.

— Нет, что вы, что вы. Аня с кем попало не шастала. Да и вид у неё в то утро был — жуть: бледная, куртка распахнута, снег в волосах, словно всю ночь сквозь метель брела. А уж какие морозы в тот день трещали! Родители Анны тогда на улице стояли, милицию ждали. И внучка с ними, не бросишь же одну в квартире. И вот когда девочка маму увидела, бросилась к ней, обняла, чмокнула в щеку и... Всё!

— Что всё?!

— Упал ребёнок, будто замертво. Анна аж затряслась. Ревёт и никого к себе не подпускает. Скорая приехала. Хорошо, что малышка через три дня очнулась. Вроде как не помнит ничего. С тех пор, вестимо, живёт с бабушкой. Анна тоже куда-то съехала; одна теперь. И квартиру, понятное дело, продаёт. Не счастливая она.

— Дела... — непроизвольно стягиваю вязаную шапку и ерошу волосы.

Всё понятно: тётка пересмотрела мистики, вот и мерещится ей чёрте что.

Тоже мне: "квартира не счастливая". Но рациональное зерно выделить не сложно: развод, чрезмерно впечатлительный ребёнок и вот Анна начинает во всем винить себя, не подпускает людей, избегает прикосновений, кроме как через одежду.

Эх, угораздило же запасть на такую женщину.

* * *

— А ты, Андрей, куда на масленицу пойдёшь? Или дома просидишь? — Инна Михайловна, одна из юристов нашего филиала, или попросту Инка, а иногда Ин, как я звал её лет семь назад, когда мы оба играли в команде КВН университета, взяла поднос и стала в очередь рядом со мной.

Обеденный перерыв близился к концу, но коллег в столовой ещё хватало, несмотря на субботу за окном.

— Работаю, Ин, общественная нагрузка, все дела. Я же рассказывал: в воскресенье голосование, выборы депутатов. Не пойдёшь что ли?

— Никогда не ходила. А жаль. В смысле — жаль что работаешь, приходил бы к нам по старой памяти, — она глядит с хитрецой, словно лиса, нацелившаяся на мышку-полёвку. — Машину обмываем. Гостей — вал, познакомлю с хорошей девушкой...

— Машину? — я перевожу тему и путаю следы, а то слишком много друзей пытается свести меня с кем-то: — В кредит брали?

— А что поделать?! Муж упёрся: "Все друганы на "внедорожниках", а я до сих пор в маршрутках толкаюсь", — она грустнеет и пожимает плечами. — Хорошо, что меня не сократили, а то не знала бы как деньги возвращать. Теперь главное, чтобы в компании без потрясений, а там и через кризис прорвёмся.

Мда, дела... И как же с тобой быть? Не выйдет без потрясений. После выборов моему иммунитету конец. Выкинут на улицу, вернут Федьку-лизуна. А через месяц всю их команду и накроет. Сначала внутреннее расследование по утянутым мной документам, затем госорганы подтянутся. Конец Филиалу.

Я ковыряю остывающий омлет и всё больше мрачнею. Сговорились они что ли?!

Вчера Семён из IT-департамента хвастал в баре новым оборудованием для колл-центра, оплаченным ещё до кризиса. Понятно, чему рад. Ему теперь работы с настройкой и сопровождением невпроворот. На улицу не выкинут. Всё про сына больного вспоминал, жаловался, что лекарства дорожают, жену сократили, но его зарплаты должно хватить.

Девчонки, уволенные из отдела закупок, шепнули на ушко что пересидят кризис в том же колл-центре, а там, глядишь, производство наладится. Тогда и переведутся обратно.

У Володи из отдела кадров с коллекторами проблема: сестра-наркоманка вляпалась в треклятое микрокредитование, а расплачиваются родственники.

Роман, начальник смены, цепляется за своё место из последних сил, так как...

Стоп! Нельзя давать слабину. Но что делать, если вокруг столько ни в чем не повинных людей? Господи, ну почему я со всеми пытаюсь дружить, сидел бы сейчас один и ни о ком не беспокоился!

Может, плюнуть на месть? Доказательства я собрал, фактически — победил. Ни начальница, ни генеральный директор даже не подозревают, что в моей власти отправить их куда подальше: лес валить в Сибири или спецовки отстрачивать.

Но ведь изначально я задумывал для них публичное унижение!

Проклятье! Но тогда — подставлю людей, которые ни в чем не виноваты.

Надо просто уходить. Искать работу. Или к отцу в бизнес податься. Вместе расширим сеть мясных прилавков, а то в одиночку он уже не тянет. Потому и цепляется к моей карьере. Эх, мелко, зато сам себе начальник.

Чёрт, но нельзя же уходить, не хлопнув дверью!

Так, надо успокоиться. Подумаю об этом завтра.

* * *

Вечернее небо затянуто облаками, сквозь которые не пробиться ни луне, ни звёздам. Темно. Лишь гирлянда ажурных фонарей рисует дорогу сквозь заснеженный парк.

Я опаздываю. Завтра выборы и генеральная репетиция в самом разгаре. Аня награждает меня убийственным взглядом и кивает на стул в дальнем углу. Она профессиональна, строга и уверена в себе, как любой хороший начальник.

Ещё раз проходим по обязанностям каждого из членов комиссии. Штудируем памятку по взаимодействию с наблюдателями. Вспоминаем правила работы со списками избирателей, выдачи бюллетеней и подсчёта голосов.

Скучно. Всё вызубрил ещё пару недель назад.

Аня закрывает собрание, и люди тянутся к выходу, смешно толкаются в дверях, торопятся к семьям и вечерним сериалам. Она выходит последней, и я подкрадываюсь как тень, скользящая к гаснущей свече. Обхватываю сзади за талию и даже сквозь пальто чувствую, как прижимается её тело, отвечая на ласку. Но, как всегда, Аня тут же делает неуловимый шаг в сторону, и мы просто идём по заснеженной тропинке.

— Ты сегодня задумчив, — она первой разрушает неловкую тишину и мягко толкает в бок плечом.

— Да, тяжёлый день. Казалось, что принял решение, но сейчас сомневаюсь.

— И как поступишь?

— Неважно. Ерунда. Не хочу говорить об этом.

— А о чем хочешь?

— О нас.

Она отстраняется, но я удерживаю её за руку в белой варежке и перехватываю вторую ладонь, разворачивая лицом к себе.

— Я всё знаю.

— Нет.

Аня вырывается, но я крепко сжимаю её, не позволяя сделать и шага.

— Я знаю, что ты рассталась с мужем. Я знаю, что твоя дочка едва перенесла ваш развод. Но пора двигаться дальше! Хватит прятаться от меня, скрывая тело под ворохом одежды, а чувства за эфемерной дружбой!

— Ты многое раскопал, — голос её горек как миндаль, — Выяснил, хотя так и не догадался...

— Так объясни! К чему эти игры?!

— Нет. Ты не поймёшь.

— Почему?!

— Неважно, Андрей. Мы всё ещё можем быть друзьями, не ломай наши отношения, пожалуйста!

— Не могу. Я влюбился, Аня, и хочу не дружбы.

Она упирается мне в грудь, отталкивает, но я лишь перехватываю её за плечи и встряхиваю, словно куклу:

— Хватит игр! Я не скрываю чувств и вижу, что ты тоже любишь! Твои взгляды, мимолётные прикосновения, слова, движения, улыбки... Мы либо поговорим здесь и сейчас, откроемся друг другу без остатка и всякой лжи, либо...