Путь на Олений ложок - Константин Кислов

— Кажется, стоит, — ответил Котельников.

— Второе: поскольку в нашем распоряжении оказались две стреляные гильзы, следует проверить, принадлежат ли эти гильзы одному оружию и имеют ли они отношение к пистолету, найденному при трупе. Нужно это знать?

— Нужно! — опять подтвердил Котельников.

Шатеркин продолжал говорить и писать, склонив, словно школьник, голову на левое плечо.

— Третье: установить принадлежность пули, извлеченной из черепа пострадавшего. Имеет ли она отношение к пистолету «Вальтер».

Шатеркин откинулся на спинку кресла, легко провел по лицу тупым концом ручки.

— Вот, кажется, и все. — Он потянулся к массивному портсигару. — Передадим все эти вопросы в кабинет криминалистики профессора Данилина и попросим дать заключение.

Зажав в зубах папиросу и прищуривая один глаз от колючего дыма, Шатеркин вырвал из блокнота листочки со своими записями и передал их Котельникову.

— Возьмите. Оформите документы, опечатайте вещественные доказательства и все это как можно скорее отправьте Сергею Владимировичу.

— Слушаюсь, Николай Иванович.

Котельников быстро повернулся, но Шатеркин остановил его.

— Одну минуту. Сегодня нужно поднять из архива дело на Денисова.

— Но в этом деле ничего нет определенного, я уже знакомился с ним, один голый факт и все… Хозяин оружия точно и сам не знает, когда и откуда украли у него пистолет.

— Ничего, тем более надо нам еще раз вернуться к этому делу и как следует разобраться в нем. — строго ответил Шатеркин, поднимаясь с кресла.

— Я готов…

Котельников постоял еще минуту и вышел, пропустив впереди себя Рифа.

Капитан неторопливо собрал со стола бумаги, убрал их в сейф, снял трубку внутреннего телефона.

— Если меня будут спрашивать, скажите, что на месте буду поздно.

Он по привычке взглянул на часы и вышел из кабинета.

6. На поиски белокурой девочки

Рано утром, когда на улицах города было еще пустынно и тихо, Миша Парфенов подкрался к окну, возле которого спал Толик, осторожно огляделся по сторонам, стукнул один раз в подоконник, обождал немного, прислушиваясь, а потом трижды раз за разом настойчиво и твердо повторил стук.

В окне, между ярко-пунцовых цветов герани, показалось заспанное лицо Толика. Он смешно поморщился, зевнул, растирая кулаком глаза, и покорно спросил:

— Вставать, да?

— Давно пора, — тихо ответил Миша, в лепешку расплюснув о стекло нос, — и так, наверно, опоздали.

Город еще спал. Только дворники наводили порядок на тротуарах. Впрочем, встречались и редкие прохожие: почтальоны с объемистыми тяжелыми сумками, молочницы в белых халатах.

Толику было холодно, смуглые загорелые ноги его покрылись пупырышками, он вздрагивал, ежился, но все же старался не отставать от Миши. На перекрестке ребята повернули за угол и чуть не попали под ледяную струю воды из шланга. Толик бы, наверно, в другое время поругался с дворником, но здесь только пискнул, скорготнул зубами от холода и отскочил. Зато дворник сердило заворчал, направляя серебристую струю воды в сторону.

Молча они дошли до Дома пионеров и остановились в нерешительности.

— Посидим немного?

— Лучше пойдем в сквер, оттуда виднее, — сказал Толик. — А то здесь опять просидим все на свете, как вчера…

Вчерашний день у ребят был полон событий. Утром, после неудачной рыбалки, наткнулись они на убитого человека. Потом встреча с капитаном. После обеда в очень приподнятом настроении они отправились в город. Но, увы, фортуна была к ним несправедлива. Как искусно ни устраивали они засады — сперва в детском парке и потом на улице, возле Дома пионеров, — девочка не появлялась.

— Наверно, мы ее не найдем, — утомленно сказал Толик.

— Но ты же сам сказал, что обязательно найдешь, а теперь на попятную, да? — с раздражением бросил Миша.

— Почему на попятную? Если она в городе, то, конечно, найду… Ну а вдруг она уехала куда-нибудь, что тогда делать?

Этот вопрос поставил Мишу в затруднительное положение, он сразу умолк, недовольно насупившись.

— Все равно бросать теперь уж нельзя, искать будем. Может, и не уехала, — сказал он после долгого раздумья.

Домой они вернулись поздно. Их мучил голод и усталость, а еще больше неуверенность и сомнения. И все же они решили с утра начать поиски…

Мальчики пересекли улицу, прошли немного вдоль низкой чугунной ограды сквера и, выбрав место, откуда можно было бы видеть и улицу и парк, сели на скамейку.

— Рановато пришли… Закрыто все, — сказал Толик, глубоко и сладко зевнув.

— Ничего, обождем. Лучше уж обождать немного, чем опаздывать…

В парке с каждой минутой нарастал птичий щебет.

— Вон на той широкой аллее я их тогда и увидел, — показал Толик. — У девочки была маленькая корзиночка, и она еще ею махала, вот так. А у дяденьки портфель был в руках, такой большущий, а замочки светлые-светлые.

— Нам в разные стороны разойтись надо. — сказал Миша, все время о чем-то думавший. — Чего мы в кучу собрались? Так ничего и не увидим. Давай сегодня по всем правилам действовать. Я буду наблюдать за той стороной, где Дом пионеров, а ты смотри сюда, в парк.

— Он еще закрыт, чего же смотреть зря?

— Я пойду вон за то дерево, — поднялся Миша. — А ты здесь оставайся. Отсюда тоже хорошо видно. Только гляди как следует, чтобы не пропустить. Заметишь что-нибудь подозрительное, сигнал дашь.

— А какой сигнал?

— Какой-нибудь дашь, и ладно. Я все равно пойму.

— Свистнуть, да?

— Нет, — решительно отверг Миша, наморщив лоб. — Свистеть тут не полагается — центр города, люди везде, нельзя… — Он немного подумал. — Закукуешь, вот.

— Ладно, договорились.

Миша ушел. Толик встал за дуплистый ствол старой липы так, чтобы его не было видно со стороны парка, и стал наблюдать за воротами и центральной аллеей. Временами он отрывался от своего сектора наблюдения и поглядывал в сторону Миши, который тоже сидел у дерева и делал вид, будто что-то нашел и внимательно разглядывает.

А время шло. Город становился все шумней. На улицах начиналась сутолока: люди спешили на работу, взад-вперед неслись чистые, только что вымытые автомобили, но парк по-прежнему был закрыт. «Чего это дед не открывает так долго? — думал Толик, поглядывая из своего укрытия на дремавшего сторожа. — А если и сегодня не найдем?.. — неожиданно мелькнуло сомнение. — Завтра надо приходить или нет? Не надо. Что, целый месяц, что ли, сидеть здесь…» Он поглядел на Мишу. Тот теперь с удвоенной бдительностью следил за всеми подходами к Дому пионеров, и, казалось, ничто его не отвлекало. Не в пример Толику, он часто менял свои позиции: то приседал и таился за зеленой живой изгородью, внимательно глядя сквозь ее густую колючую заросль, то вставал во весь рост за стволом дерева и обозревал площадь, примыкавшую к большому белому зданию. Однако никто из них — ни Миша, увлеченный слежкой за домом, ни Толик, которому начинало надоедать это занятие, — не заметили, что с другой стороны сквера, с той самой, которая совсем не интересовала ребят, давно к ним приглядывается постовой милиционер. Он, по-видимому, заметил ребят, едва они появились в сквере.

— Рановато поднялись ребятенки… — рассуждал сам с собой милиционер, неторопливо покуривая. — А впрочем, ничего необыкновенного в этом нет, находятся они на своей законной территории, возле своего детского учреждения, общественный порядок не нарушают, ну и пусть себе находятся…

Но вскоре постовой усомнился в благонамеренном поведении мальчишек, заметив, как Миша, меняя позиции, внимательно и безотрывно за кем-то следил. Да и Толик вел себя странно: хотя он и не менял места наблюдения, но явно маскировался. Милиционер незаметно подошел к Мише, пригляделся, стараясь понять, что так заинтересовало мальчика. И только хотел окликнуть его, как где-то рядом и не совсем обыкновенно закуковала кукушка. Постовой увидел, как Миша вздрогнул и повернул голову в ту сторону, где стоял Толик.

— Здравствуйте, товарищ пионер! — подкинув к козырьку руку, сказал милиционер. Миша съежился от неожиданности и покраснел. Он не знал, что сказать.

— Чем же это, разрешите поинтересоваться, занимаетесь здесь?

— Ничем, так просто…

— А зачем же в кусты и за деревья прячетесь?

— В кусты?.. А мы тут так… в прятки играем. — уже смелее ответил Миша.

— В прятки? Ага… — Милиционер покрутил пшеничные усы, картинно выделявшиеся на смуглом худощавом лице.

Заметив, как Толик, прячась за деревьями, стал уходить из сквера, он крикнул:

— Эй ты, кукушка серая, не торопись удирать, успеешь! Поди-ка сюда, бездомная пичуга, дело есть.

Толик подошел, упрямо закусил губу и смело взглянул на пышные усы постового.

Милиционер, взявшись обеими руками за наплечные ремни, прищуренным взглядом посверлил мальчишек и уже другим тоном сказал: