Сладкая мука любви - Джил Грегори

Казалось, каждый из собравшихся на веранде задержал дыхание. Сумрак буквально вибрировал от напряжения. Наконец пальцы Такера разжались. Со вздохом облегчения Эмма поспешно отступила подальше.

– А теперь ты, папа, – сказала она просительно. – Поверь, я тоже ненавижу Гарретсонов, но нельзя же хвататься за револьвер только потому…

– Что один из них почти вломился в мой дом и при этом обидел мою дочь? Это ты хотела сказать? Ты ошибаешься, дорогая. За такой проступок я имею полное право вышибить ему мозги. Эта земля принадлежит мне…

– Поэтому смерть любому, кто ступит на нее? – холодно продолжил за него Такер. – Значит, вы признаете, что убили Бо?

– Ничего он не признает, парень! – вмешалась Коринна.

– Уинтроп Маллой прячется за юбки, – усмехнулся Такер. – Это что-то новенькое.

– Хватит, довольно! – рявкнул шериф, как только Уин сделал угрожающий шаг в сторону насмешника. – Прекратите оба, и чтобы я больше не слышал всей этой чуши! Смертью Бо займется закон, то есть я. Любой, кто с этим не согласен, окажется за решеткой, ясно?

– Только в этом случае? – возмутился Такер. – Вы что же, его не арестуете? Не потому ли, что он ваш друг?

– Твой отец мне тоже друг, Такер. И твой брат был мне другом. Да и с тобой до сих пор делить нам было нечего. Но Уин прав в том, что ты стоишь на его земле, чуть ли не в его доме. Так что, если ты немедленно не уберешься, я буду вынужден арестовать тебя. И впредь держись подальше от земель Маллоев, а я сделаю все, что смогу, чтобы найти убийцу. Кто бы он ни был, он понесет наказание, но только когда вина его будет доказана. Устраивает?

– А что мне остается? – с горечью сказал Такер. – Пока устраивает. Пока.

– А вот угрожать нам не стоит. – Эмма встала рядом с отцом.

Такер ограничился взглядом, полным презрения. Потом, не произнеся ни слова, скрылся во мраке. Все случилось очень быстро, но Эмме казалось, что прошла вечность. В наступившей тишине раздался призывный свист. Лошадь ответила на него негромким ржанием. Наконец удаляющийся стук подков дал знать, что Такер Гарретсон покидает земли Маллоев. Только тогда Эмма решилась перевести дух.

– Как ты, папа? – бросилась она к отцу.

– Я? А что я? Это ты подвергалась опасности, дорогая. Парня не помешало бы поучить хорошим манерам. Явиться сюда и испортить тебе всю радость – наглость какая! Меньше всего мне хотелось, чтобы кто-то разволновал тебя раньше, чем ты здесь заново устроишься.

– Папа, милый, я не ребенок. Не обращайся со мной так, словно мне пять лет. Даже в детстве ты так не оберегал меня.

Отец внимательно всмотрелся ей в лицо и облегченно вздохнул, увидев в нем только ласковый упрек и ни капли страха.

– Шериф Гилл, – между тем обратилась Эмма к гостю, – я надеюсь, вы не верите тому, что здесь наболтал этот… этот тип. Вы ведь понимаете, что папа не застрелил бы человека только за то, что он оказался на его земле? Пусть даже мы оба терпеть не можем Гарретсонов.

– Конечно, я понимаю, Эмма. Твой отец – человек порядочный и притом один из моих лучших друзей. Обещаю разобраться с этим делом как можно скорее, чтобы предотвратить дальнейшие неприятности.

– Хорошо сказано, Уэсли, – одобрил Уин. – Но если эти люди снова примутся за свое…

– Довольно угроз, – устало произнес шериф. – Вы оба до смерти меня утомили. Хватит на сегодня.

«Где оно, прекрасное чувство безмятежности и покоя? Куда девалось?»

Так думала Эмма, готовясь ко сну. Противное сосущее чувство под ложечкой не прекращалось. Будут неприятности. То, что случилось этим вечером, – лишь начало событий, в которых ей предстоит участвовать. Что ж, это только справедливо. Пока она наслаждалась жизнью у тетушки Лоретты и принимала ухаживания Дерека, здесь, в Уиспер-Вэлли, ее отец в одиночку боролся с бедами.

Но с этим покончено, думала девушка, рассеянно проводя щеткой по волосам. Она снова дома, чтобы помочь ему выстоять. Вдвоем они сумеют помешать грязным проискам Гарретсонов, положат конец кражам скота, а главное – снимут с отца подозрение в убийстве Бо.

– Теперь ты больше не один, папа, – прошептала девушка, глядя в зеркало, но видя вместо своего отражения встревоженное лицо отца.

Стряхнув оцепенение, она медленно улеглась и устроилась поудобнее под уютным лоскутным одеялом, когда-то сшитым для нее Коринной. Но сон пришел не сразу. Воспоминания о недавних событиях, о Такере, с вызывающим видом стоящем на ступеньках веранды, непрошено явились к ней. Под ложечкой засосало сильнее.

– Я ненавижу его, ненавижу этого человека… – пробормотала девушка. – Даже сильнее, чем его никчемного отца.

Джед Гарретсон так и не оправился от удара, нанесенного его гордости, так и не сумел смириться с потерей земли. Эта потеря заслонила ему весь мир, исказила восприятие. Он повсюду твердил, что его недруг разбогател только благодаря его земле, не желая признать, что вторая половина земель Маллоев и раньше процветала, что Уин был человек умный и трудолюбивый, что к его здравому суждению прислушивались. Горечь снедала Джеда, разъедала его душу, как язва, заражая всех вокруг, – его сыновей, его наемных рабочих.

Эмма не могла забыть, как смотрел Такер на ее отца в этот вечер – с холодной ненавистью и угрозой. Он никогда не был мягкосердечен, но за пять лет заметно ожесточился. Сходства между теперешним Такером и тем, которого она когда-то знала, практически не осталось.

«Он стал в тысячу раз хуже, – сказала себе Эмма и против воли добавила: – И в тысячу раз красивее».

Она вспомнила некстати пришедшую мысль о том, что, глядя на нее так пристально, Такер, быть может, вспоминал поцелуй у овина пять лет назад. Сейчас это казалось нелепым. Теперешний Такер вряд ли помнил о такой ерунде. И слава Богу.

Вот только не совсем понятно, почему сама-то она все еще помнила?.. После всего, что было за эти пять лет, после вихря знакомств и развлечений, в котором закружила ее Филадельфия.

«Лучше бы я вспомнила, как засыпают».

Девушка повернулась на бок, потом на другой, потом на спину. Все тщетно. Невольный вздох досады вырвался у нее, и, как бы отвечая на него, вдали завыл волк. Вой был протяжный, полный невыразимой тоски, словно зверь жаловался на одиночество. Но тотчас ему откликнулся целый хор.

«Да, я снова дома», – с невольной усмешкой подумала Эмма, потом поглубже зарылась под одеяло. Волчий вой был ей знаком и по-своему привычен. Она закрыла глаза и представила себе горы к западу от ранчо – серые, громадные, дикие, словно стражи самой природы вокруг прекрасной долины, а над ними бесконечный черный шелк небес. Ветер шептал что-то за окном, и этот шепот вместе с далеким волчьим воем наконец убаюкали девушку.