Повести каменных горожан. Очерки о декоративной скульптуре Санкт-Петербурга - Борис Алмазов

Но лица той эпохи смотрят на нас! Прежде всего это скульптура Летнего дворца Петра I[23] в Летнем саду и Петровских ворот Петропавловской крепости. Барельефы, скульптура очень скромные, но все же это впечатляющее декоративное убранство новорожденной столицы!

Трезини приступил к главному своему труду — строительству Петропавловской крепости[24], кою из земляной надлежало сделать каменной, в 1706 году. К 1718 году крепость с массивными приземистыми стенами, бастионами и Петровскими воротами в значительной части построили.

Закладывая петербургскую традицию «сбережения прошлого», стремительно забываемую сегодня, Трезини перенес на новые каменные ворота с прежних деревянных барельеф, изображавший низвержение Симона-волхва апостолом Петром, работы скульптора и резчика начала XVIII века К. Оснера. Этот наивный, но преисполненный аллегорического смысла барельеф типичен для петровского барокко и совершенно непонятен нашим современникам, не знающим, кто такой Симон-волхв, падающий из облаков. Без объяснений совсем непонятно, «кто над нами вверх ногами».

Петровские ворота Петропавловской крепости

Между тем этот Симон — фигура очень любопытная, и современникам Петра было абсолютно ясно, почему барельеф, повествующий о низвержении Симона-волхва, красуется над крепостными воротами новой столицы.

Симон-волхв — персонаж исторический. Доказано: жил такой человек, современник апостолов, основатель существовавшей еще в III веке гностической секты симониан, или еленгиан (по имени его спутницы Елены). По общему мнению древних христианских писателей (Иустин, Ириней, Ипполит, Тертуллиан и др.), Симон был родоначальником гностицизма и всех ересей в церкви. Первое свидетельство о нем находится в книге Деяний Апостолов (VIII, 9–24), где рассказывается, что Филипп (архидиакон), успешно проповедуя Евангелие в Самарии, крестил там, между прочим, и одного волхва Симона, считавшего себя «чем-то великим», творившего всякие чудеса и имевшего многих последователей, которые видели в нем лично явление «великой силы Божией».

Когда из Иерусалима прибыли апостолы Петр и Иоанн, чтобы возложением рук низвести дары Святого Духа на крещеных, Симон предложил им денег за сообщение ему их «секрета» и был отвергнут апостолом Петром.

Из Самарии Симон-волхв прибыл в Тир, где на деньги, отвергнутые апостолами, выкупил из блудилища пребывавшую там 10 лет женщину по имени Елена и объявил ее «творческою мыслию» (έπινοια) верховного Божества, родившего через нее архангелов и ангелов, сотворивших наш мир. (Самого себя он выдавал за этого верховного Бога, как являемого в прошедшем, настоящем и будущем (ό εστώς, στάς, στησόμενος).) Применяясь к христианским терминам, Симон объявил, что он есть «отец», «сын» и «дух святой» — три явления единого сверхнебесного (ύπερουράνιος) Бога: как отец, он явился в Самарии в собственном лице; как сын — в Иудее, в лице Иисуса, которого оставил перед распятием; как дух святой он будет просвещать язычников во всей вселенной. О нераздельной с ним мысли Божией он рассказывал, что созданные ею (Еленой, это она — мысль божия), космические духи, движимые властолюбием и неведением, не захотели признавать ее верховенства и, заключив ее в оковы чувственно-телесного бытия, заставили последовательно переходить из одного женского тела в другое. Она явилась, как гомеровская Елена, виновницею Троянской войны, а через 1000 лет очутилась проституткою в Тире, где Симон, следивший за всеми ее превращениями, подобрал ее, как добрый пастырь потерянную овцу. Известие о путешествии Симона-волхва в Рим и его успехах там — правдоподобно, но эти успехи, конечно, не доходили до почестей со стороны императора и сената. Сборник рассказов II века, ложно приписанных Клименту Римскому, содержит много подробных легенд о Симоне и его долгом противоборстве с апостолом Петром в Кесарии и в Риме, о его неудачной попытке вознестись на небо и воскреснуть из гроба, куда по его требованию ученики положили его живым, однако через три дня нашли мертвым.

Невский пр., 26

Современники царя-реформатора видели в барельефе прямую аналогию с теми событиями, коим оказались свидетелями. Победа святого апостола Петра над волхвом Симоном отождествлялась не только с победой над шведами, но вообще над всякой ересью. Олицетворением ереси по петровской государственной идеологии считалась боярская Русь, староверы и, разумеется, все иноземные супостаты. Торжество апостола Петра рассматривалось как торжество политического курса императора Петра I, уготовившего России единственно верный, без отклонений (так переводится слово «ересь») путь. Сюжет для подданных царя-плотника имел, как бы мы сказали сегодня, абсолютно ясный пропагандистско-агитационный смысл.

«В 1720 году мастер Ф. Вассу отлил из свинца двуглавого орла. Орел был вызолочен и установлен в 1722 году над аркой проезда. В том же 1722 году Бартоломео Карло Растрелли взялся исполнить для Петровских ворот ряд барельефов и статуй, но передача заказа ему задержалась на несколько лет, и неизвестно, принадлежит ли Растрелли существующая у ворот скульптура. По некоторым источникам ее автором является Н. Пино»[25]. Крепостные ворота — единственный сохранившийся в Петербурге образец триумфального сооружения начала XVIII века.

Минерву как покровительницу ремесел, наук и искусств Петр I весьма почитал. А вот вторая, менее знаменитая римская богиня Беллона (старинная форма — Дуеллона, у римлян наравне с древне-сабинской Нерио или Нериене) — богиня войны — соответствовала греческой Энио. Одни описывают ее как супругу, другие как дочь Марса. Беллона — грозная, если не сказать беспощадная, свирепая, богиня войны и военного мастерства. Стало быть, у ворот получается «война и мир»! Хотя «мир» в лице Минервы достаточно вооружен.

Статуи помещены в глубокие ниши и выполнены из смеси серой извести и песка (такого как бы цемента). Поверхность фасадной стены ворот обработана рустами.

В эффектном завершении ворот, образующем второй ярус сооружения, очень удачно применены волюты и венчающий центральную часть лучковый фронтон. Свободные плоскости стен верхнего яруса, как и фронтона, заполнены скульптурой — барельефами и композициями из эмблем, трофеев и доспехов. Из первоначального скульптурного убранства не дошли до наших дней пять деревянных резных статуй, стоявших на аттике. Средняя статуя изображала апостола Петра, боковые на углах фронтона — сидящих ангелов с трубами и крайние на нижних волютах — аллегории Веры и Надежды.

В 1712–1733 годах над крепостью вознесся Петропавловский собор[26], трехнефная базилика с колокольней, увенчанной грандиозным золоченым шпилем (вся высота колокольни со шпилем 112 м, на 32 м больше «Ивана Великого» в Московском Кремле). «Этот собор стал самым масштабным из тех стилистически рубежных памятников петровского времени, что как бы развернули православное церковное строительство лицом к Западу»[27]. Собор полон аморетти — название, знакомое нынче большинству из нас по названию абрикосового ликера, хотя на самом деле так называются головки ангелочков с крылышками — «маленькие амурчики», о них речь впереди.

Летний дворец — одно из немногих сооружений петровского времени, сохранившееся почти без изменений. Его без декоративной скульптуры — в данном случае барельефов — и представить-то мудрено. Построен в 1710–1714 годах по проекту Д. Трезини при участии А. Шлютера. Прямоугольный в плане, небольшой двухэтажный дом с высокой кровлей. Весь декор фасада состоит из лепных панно между окнами первого и второго этажа и барельефа над входной дверью, исполненного по эскизу А. Шлютера[28]. Вот где есть на что посмотреть!

Представляю, какое впечатление производили нимфы и богини, левиафаны и купидоны на матросов, солдат и прочий военно-служивый православный люд, составлявший тогда основное население будущей столицы! Конечно, аллегории-то они понимали. Аллегория — язык Средневековья. Например, иконы православный человек, даже неграмотный, «читал» легко. Именно читал, поскольку в житийной иконе житие читается по клеймам, как в книге или как в комиксе — слева направо, не считаясь с тем, что посреди иконы лик святого. Мы — страна литературная.

Минерва, аллегория победы. Летний дворец Петра в Летнем саду

Но в XVIII веке произошла полная смена образного языка. Начиная с формы. Если для западного христианина круглая и декоративная скульптура привычна, скажем, тысячи скульптур готических соборов он «читал», как православный клейма на иконах, то для русского человека такое не просто необычно, но святотатственно! Святых не положено ваять в круглой скульптуре! Нельзя создавать идолов и кумиров! А здесь не просто рельефное изображение, здесь языческие боги! «Сатанинское наваждение»! Православный люд возроптал и смутился!.. Однако, как писал поэт В. Соснора: «Они посмущались, но смуты не произошло!» Объяснение простое: красоту-то народ чувствовал и понимал! А новая невиданная красота, сравнимая только с музыкой Баха, Моцарта и их современников, обрушилась на Русь и пленила душу простого человека. Красота жизнеутверждающая, сказочная, именуемая высоким барокко, явлена в имперской России гениями Растрелли и Чевакинского.