Притчи. Хасидские, египетские, суфийские - Н Фомина

Когда царю передали слова Дауда, он воскликнул:

— Неужели нельзя никак заставить его спеть для меня?!

Придворные молчали, они действительно не знали средства, которое бы заставило петь великого певца, когда он этого не хочет. Но тут к царю подошел дервиш и сказал:

— О мой повелитель, мы пойдем к Дауду, только переоденьтесь в одежду простого горожанина.

Вскоре царь, выглядевший как обычный житель города, и дервиш были у дома, где остановился «великий соловей Дауд». Они постучались, и из-за двери раздался раздраженный голос певца:

— Идите своей дорогой. Я сегодня не пою.

Тогда дервиш сел на ступеньку и запел одну из самых любимых песен Дауда. Голос его был настолько чист и мелодичен, что правитель был очарован его пением. Но в середине песни дервиш сфальшивил, совсем чуть-чуть. Царь этого даже не заметил, однако фальшивая нота не ускользнула от чуткого уха Дауда, который также слышал это пение. Он тотчас открыл дверь, подправил дервиша и запел. Когда Дауд закончил песню, царь преподнес ему подарок, а дервишу предложил место советника.

— Мой повелитель, — ответил дервиш, — вы могли услышать эту удивительную песню только в том случае, если присутствуете вы, присутствует певец, а также присутствует человек, который может создать такие условия, при которых певец в любом случае запоет. Это и есть совпадение времени, места, людей и метода. Что же касается вашего предложения, то оно очень лестно. Но я выбрал путь дервиша и должен пройти его до конца.

Люди, познавшие истину, говорят, что иногда жестокость мудреца гораздо лучше и полезнее доброты глупца. В пример этому они приводят такую притчу.

Однажды всадник, ехавший по дороге, увидел, как в рот спящего под придорожным деревом человека вползла маленькая ядовитая змея. Спящий не заметил этого, а всадник понял, что если промедлить, то вскоре яд убьет несчастного. Он подскочил к человеку и стал нещадно стегать его кнутом. Тот от испуга и боли вскочил, вытаращив глаза на пришельца. Всадник же, не давая ему опомниться, подогнал человека к яблоне, под которой валялось множество гнилых яблок, и заставил есть их. Потом он кнутом погнал его к реке и заставил пить воду большим глотками.

— За что ты бьешь меня, за что мучаешь?! — стонал человек под ударами кнута. — Отпусти меня, ведь я ничего тебе не сделал.

Но всадник был неумолим. Несколько часов он истязал человека, заставлял есть гнилые яблоки и пить речную воду. Пока наконец тот не упал на землю. Его стало рвать, и вместе с гнильем и водой вышла змея. Только тогда человек понял, что всадник, издеваясь над ним, спас ему жизнь. Он стал просить прощения у своего спасителя за все произнесенные им бранные слова и сказал:

— Если бы ты сразу объяснил мне, что произошло, я бы все понял и безропотно бы принял твое лечение.

— Боюсь, что все было бы не так, — ответил всадник, — если бы я сразу сказал тебе, что ты проглотил змею, то ты, вероятно, не поверил бы мне. А если бы поверил, то тебя сковал бы страх и ты просто бы уснул, но на этот раз навсегда. Так что действовать надо было именно так: жестоко, но разумно.

Сказав это, таинственный всадник вскочил на коня и ускакал прочь.

Один знаменитый суфий, написавший множество книг и наставлений, был также и простым крестьянином, разводившим всякую разнообразную живность. Однажды к нему пришел человек, считавший себя искателем Истины, и сказал:

— Я прочел все ваши книги, учитель, и должен вам сказать, что с одними из них я согласен, а с другими не согласен. В некоторых из них я понимаю одни части и совсем не могу разобраться в других. Что-то из написанного вами нравится мне, что-то — нет.

Когда человек закончил свою речь, мудрец-суфий отвел его на скотный двор, где было много животных и корма для них, и сказал:

— Смотрите, вот лежат яблоки и морковь. Некоторым животным нравятся яблоки, а некоторые обожают морковь. Так же и животные, которые здесь находятся. Кто-то любит курятину, а кому-то подавай исключительно козлятину. «Нравится» или «не нравится» в данном случае не является общим знаменателем. Все это пища.

Встретились как-то раз глупец и верблюд.

— Посмотрите на этого горбатого урода! — закричал глупец, показывая пальцем на верблюда.

— Ты позволяешь себе судить и тем самым создаешь мнение, — ответил верблюд. — Но знаешь ли ты, что таким образом ты подвергаешь сомнению смысл созданного Богом? Мой горб — не изъян, не уродство, он создан ради совершенно определенной цели. Как тетива должна всегда быть прямой, так и лук всегда изогнут. Ты же просто глупец и понимаешь не больше упрямого осла!

Когда пришло время коронации одного принца, унаследовавшего трон, вперед выступили придворные астрологи.

— Повелитель, — сказал самый главный из них, — дата вашей коронации может быть назначена только после того, как будет составлен гороскоп этого события, иначе все ваше правление ознаменуется бедами и неприятностями.

Правитель согласился, но тут появился известный суфий, который сказал:

— Мой принц, ведь если нужно составить гороскоп коронации, то нужно составить и гороскоп того момента, когда будет составлен этот гороскоп. Ведь иначе астрологи могут сделать свою работу в тот момент, который совершенно для этого не подходит.

— Так ли это? — спросил принц у астрологов.

— Да, — отвечали те, — и значит, нам нужно составить такой гороскоп.

— Но, уважаемые, — вновь вмешался в разговор суфий, — тогда нам нужно составить и гороскоп момента составления гороскопа, определяющего подходящее время для составления гороскопа коронации. А как нам это сделать?

На этот вопрос уже никто ответить не смог. В итоге правила коронации были изменены и принц взошел на трон без гороскопа.

Однажды некий правитель пришел к известному суфийскому мастеру, мудрому Бахауддину Накшбанди, чтобы понаблюдать за собранием его учеников. После того как собрание закончилось, правитель сказал:

— О Учитель Вечности, я увидел, что твои ученики сидят полукруглыми рядами. Точно так же сидят и мои придворные во время государственного совета. Может быть, в этом совпадении есть какой-то знак?

— Повелитель, — сказал Бахауддин, — а в каком порядке сидят твои придворные?

— Первый круг — это место для самых достойных, тех, к кому я чувствую особое расположение. Дальше сидят важные вельможи, судьи, военачальники моего государства, послы других стран. Третий же круг — это место для тех, кто не обладает положением, тех, чье мнение мне не интересно.

— Ты верно подметил, правитель, — отвечал Бахауддин, — что и у нас люди во время собрания делятся по разным признакам. В первом ряду сидят те, кто плохо слышит, практически глухие, так что только таким образом они могут постигать учение. Средняя группа состоит из невежественных, так что они могут сосредоточиться на моих словах. А дальше всех сидят Просветленные. Для них близость такого рода значения не имеет.

Однажды учитель-суфий сказал своим ученикам:

— Я беден и слаб, время, отпущенное мне в этом мире, подходит к концу. Я учу вас, молодых, и ваш долг — найти деньги, которые обеспечат вашему учителю достойную старость.

— Что же нам делать, учитель, скажи? — спросили ученики. — Жители этого города очень скупы, и даже если мы все вместе отправимся собирать милостыню, то не принесем домой нескольких монет.

— Дети мои, — отвечал учитель, — но ведь есть прекрасный способ добыть деньги, и без особых хлопот. Надо просто взять их у того, у кого они есть.

Мы заслуживаем денег больше, чем кто-либо, так разве будет в том грех? Но увы, я уже слишком слаб, чтобы стать вором или грабителем…

— Учитель, учитель, — перебили его ученики. — Мы готовы, мы молоды, мы справимся! Ради тебя и твоего благополучия мы готовы совершить все что угодно. Скажи нам, что нужно делать, и мы повинуемся!

— Вас много, и вы сильные, вам очень просто будет отнять кошелек у какого-нибудь богатея. Сделайте так: поздним вечером найдите какое-нибудь укромное место, где вас никто не увидит, потом схватите богато одетого прохожего и отберите у него деньги. Только не причиняйте ему физического вреда.

— Сейчас как раз подходящее время! — загомонили ученики. — Давайте быстро соберемся и пойдем искать укромное место.

Они заметались по комнатам, и только один из них стоял на месте и молчал, опустив глаза. Учитель подошел к нему.

— Смотри, — сказал он, — как загорелись глаза у других учеников, как сильно они хотят помочь мне. А ты что стоишь, разве тебе наплевать на мои страдания?