Две канистры бензина (СИ) - Зайцева Мария

Прав был Мерл, хоть и говнюк, а толк в этом деле знал!

После такого, после того, что испытал Дерил в тот вечер, все предыдущие потрахушки казались чем-то нереально пресным, пустым, далеким и ненужным.

Тогда он, отдышавшись, глянул на ошалелую, испуганную всем произошедшим Эви, провел пальцами по приоткрытым губам. Она прихватила подушечки зубами, и этот животный жест запустил реакцию по второму кругу. Кровать в этой комнатушке была узковата, но на полу лежали несколько небрежно брошенных лосиных шкур.

Жестко, но пофиг.

Он утянул девчонку вниз, попутно сдирая остатки уже надорванной футболки и, прижмурившись от удовольствия, никогда ранее не испытываемого, позволил тонким пальчикам неумело блуждать по телу, раздевая быстро и неловко. Позволил усесться на себя, медленно, очень медленно, кайфуя невероятно от одного только вида сосредоточенно закушенной губки, разметавшихся по плечам светлых кудряшек, широко открытых, внимательных глаз, с неуспокоившимся еще безумием на дне зрачков. Она выгнулась в пояснице и застыла, явно не понимая, что делать дальше. Он помог, привлек к себе, сжал, поцеловал в искусанные губы, и задвигался, не давая особо шевелиться. Эви застонала. По-другому, не так, как раньше! Томно, низко, до невозможности чувственно. Дерил ощущал, насколько она мокрая там, внизу, насколько возбужденная, опять.

И от этого, от понимания того, что его хотят, было еще острее, еще жарче, еще безумней.

Эви вдруг попыталась приподняться, выбраться из его рук, он не препятствовал, затуманенным удовольствием взглядом следя, как она сама начинает двигаться, не в силах совладать с инстинктами, с желанием своего тела. Как она запрокидывает голову, упирается руками в его бедра, изгибаясь, громко ахает от изменения ощущения его в себе, и от того, что ей нравится, невозможно нравится это ощущение!

Красные щеки, влажные от пота волосы, липнущие к вискам и шее, мокрые губы, изогнутая тонкая талия — Дерил навсегда запомнит этот момент, этот первый ее, реально первый сладкий раз.

И первый раз его, Дерила, когда он понял, на самом деле понял, что такое заниматься любовью с женщиной, которая тебя хочет. Которая от тебя течет. Которая не притворяется, не выдумывает, не играет.

Он бы хотел, чтоб это длилось и длилось, слишком хорошо было, нежно и жарко, но один вид Эви заводил до боли в яйцах, и терпеть больше было невозможно.

Потом, потом они еще поиграют в эту игру. Вся ночь впереди.

А пока… Пока что Дерил дернул Эви за руку на себя, опять впился в губы требовательно и жарко, перевернулся одним слитным движением, не выходя из нее, и задал свой бешеный темп, уже не сдерживаясь, стремясь получить свое удовольствие.

Где-то в глубине сознания мелькнула мысль, что хорошо бы и ей дать кончить еще разок, для закрепления, так сказать, но она была погребена под обрушившимися яркими ощущениями невероятной влажности, жажды и открытости девушки.

Она сцепила ноги у него на спине, уперлась пятками в бедра, словно понукая его, заставляя двигаться еще сильнее, еще жестче, еще глубже.

Дэрил не сразу осознал, что она даже шепчет ему, хриплым от возбуждения голосом:

— Еще, еще, еще!

В этот момент он словно обезумел. Глаза заволокла красная дымка, руки сдавили хрупкие плечи так сильно, что Эви тихо вскрикнула от боли, Дерил этого даже не осознал, обездвиживая ее окончательно, вдавливая в шкуры грубыми, звериными движениями, дурея от того, как она отвечала ему, тянулась, льнула.

И когда она внезапно выгнулась под ним и закричала, громко, безудержно, бессмысленно пытаясь уцепиться руками хоть за что-то, забилась от прошивающих тело сладких судорог, Дерилу достаточно оказалось двух толчков, чтоб догнать ее в удовольствии.

Невозможном, никогда ранее не испытываемом, остром до боли.

До белых точек перед глазами.

Дыхание удалось восстановить не сразу, настолько Дерил оказался выбитым из колеи случившимся.

Он аккуратно отжался на руках, запоздало испугавшись, что придавил девушку своей тушей, провел пальцами по щеке.

Эви лежала, закрыв глаза, со щек медленно сходил оргазменный румянец, дыхание все еще было сбитое, неровное.

— Эви, — позвал он, легко целуя щеки, виски, мокрые от пота, закрытые глаза, — Эви, ты как?

— Я… — она открыла глаза, посмотрела на него испуганно и обескураженно, — я не знаю…

Это прозвучало так жалобно, что сердце непрошенно ворохнулось в груди. И член тоже ворохнулся. Опять. Ее беспомощные шальные глаза, ее напуганное таким бешеным ответом организма на ласки лицо — все это странным образом заводило до безумия.

Ее хотелось защищать и трахать. И наоборот.

И Дерил не собирался отказывать себе в осуществлении этих желаний.

6

Этот магазинчик с женской одеждой Дерил приметил давно. Но не заходил. Повода не было. Теперь появился.

Он грохнул по железному карнизу кулаком, постоял, ожидая появления подгнивших продавцов или покупателей, но никого не было.

Дерил легко отомкнул замок, зашел, огляделся.

Одежда, самая разная, разных размеров, висела красивыми стройными рядами.

Он слегка растерянно помотал головой. Да, это будет непросто.

Домой возвращался в самом благодушном настроении. Он не стал выбирать, просто смел все, что увидел, на прилавках. Пусть Эви сама выбирает. При мысли о том, как обрадуется девчонка новым тряпкам, на душе стало нереально хорошо.

Нет, конечно, в его футболке она смотрелась охренительно, но возникала одна маленькая проблема. Слишком охренительно она смотрелась. Так, что член в штанах вообще не сидел.

Иногда Дерил думал, что девчонка разбудила в нем долбанного маньяка, готового драть ее днями и ночами без перерыва.

Ну не мог он спокойно на нее смотреть! Сразу в вспоминал, как она стонет под ним, как гнется податливо, как глазки свои закатывает, губки облизывает… Бля, да даже от воспоминаний об этом сперма в голову бьет!

Эви просто виагра ходячая.

Причем самое классное, что она на него, похоже, так же реагирует. По крайней мере, глаз с него не сводит своих ведьмовских, завораживающих.

И охотно отвечает на его ласки, охотно ложится с ним, отдается. Эта неделя прошла, как в дурмане.

Первые пару дней Дерил даже из постели Эви был выпустить не в состоянии. Только на пожрать и поспать прерывался. Никогда себя секс-гигантом не считал, так, обычный нормальный мужик, с обычными нормальными потребностями. Есть баба — отлично, нет бабы — не страшно, кулаком перебьется.

А тут… До того у него башню сорвало, что даже за припасами не ездил. Не мог просто. Физически.

Потом немного очухался, мозг вернулся из члена в голову. Разозлился опять на себя. Вот чего творит, чего творит-то???

Конец, бля, света!

Пиздец вокруг!

Надо запасаться, надо тащить все в норку, чтоб потом, когда наступит полная жопа (а то, что жопа еще неполная, и все впереди, он был уверен), можно было бы затихариться и переждать. Пока все не решится.

А он именно это время выбрал, чтоб устроить себе медовый месяц. В итоге тупо проебал время. В прямом смысле!

Дерил невероятным усилием воли заставил себя собраться, насколько возможно, не отвлекаться на Эви, как назло, маячившей постоянно перед глазами в тонкой футболке на голое тело, под которой даже трусов не было, потому что единственное ее белье он разорвал в первый же день, а никаких женских приблуд у него не водилось в доме.

Сходил на охоту, переключился.

Принес зайца, пытался опять поучить Эви правильно свежевать и готовить добычу.

В процессе сорвался, наорал снова на девчонку, горюющую над окровавленной тушкой.

Все предсказуемо закончилось марафоном в постели.

Ну не мог он спокойно смотреть в ее испуганное лицо, со слезами на глазах.

Слишком нравилось наблюдать смену выражений испуга на возбуждение. Слишком нравилось осознавать, что причина этому — он.