Предатель - Алексей Макеев

– Завести всегда успеем! – уверенно заявил Стас. – Это же мое родное управление, откуда я на Петровку перешел, а начальником там Мишка Косолапов, с которым мы еще операми начинали. Схожу к нему, посидим, поговорим… Всего делов-то! И выясню я все потихонечку. Вызовем мы для начала бывшую васильевскую супружницу и возьмем за жабры! Поинтересуемся, откуда вдруг так вовремя записка вовсе не предсмертная взялась, и она мигом расколется. Да быть такого не может, чтобы она ничего не знала! Они вместе много лет прожили да и потом соседствовали! А любопытства бабского еще никто не отменял! И ни за что я не поверю, чтобы она не подслушивала, не подсматривала и не вынюхивала! Хотя бы на предмет того, а не завелась ли у ее бывшего муженька баба. С подружками ее надо аккуратно поговорить! А под эту сурдинку и обыск можно будет провести! С соседями побеседовать – те тоже много чего любопытного знать могут. Что собой эта баба представляет?

– Тамара Петровна Васильева, 45 лет, работает костюмершей в театре «Храм современного искусства», – ответил Орлов. – Да там на одном из листков все данные есть.

– Ну-у-у! Тут тебе, Гуров, и карты в руки! – воскликнул Стас. – Да Мария ее в два счета разговорит и всю подноготную выяснит. Да и подруженьки Тамары по работе тоже своего не упустят и все, что о ней знают, выложат. Только и успевай, что слушать да запоминать!

– Да! – невесело заметил Лев Иванович. – Я словно в воду глядел, когда сказал ей, что, может, придется-таки к ней за помощью обратиться. Хотя говорил больше для того, чтобы настроение ей поднять и дать почувствовать свою значительность. Ладно, съезжу я завтра к ней в театр, якобы мириться.

– Подожди, пусть Тамару сначала в ментовку вызовут, чтобы Маша уж все до конца одним разом узнать смогла, а то подозрительным покажется, что сама Мария Строева вдруг к костюмерше с разговорами зачастила.

– Согласен, – подумав, сказал Гуров. – Буду ждать твою отмашку. Дальше. Нужно будет в «Боникс» съездить, чтобы с людьми поговорить под тем предлогом, что кто-то из них мог довести Васильева до самоубийства. Там и на фигурантов можно будет посмотреть – вдруг среди оставшихся шести есть такие, что ни с какого боку нам не подходят.

– То есть сунуть палку в муравейник и посмотреть, кто куда побежит, – закончил его мысль Стас.

– Верно! – кивнул Лев Иванович. – И еще есть у меня мыслишка: а не там ли его траванули? Вдруг эта дрянь с отсроченным сроком действия и накрыло его как раз тогда, когда он домой вернулся? Да и с врачами нужно поплотнее поработать – они же у Васильева всевозможные анализы брали. Вдруг что-нибудь странное нашли?

Закончив, он посмотрел на друзей, ожидая, не добавят ли они еще что-нибудь, но те только согласно покивали головами.

– Ну, что? Тогда по коням!

Первым вышел Орлов, а Крячко задержался и опасливо спросил у Гурова:

– Слушай, а что, у мужиков тоже климакс бывает?

– Еще как бывает, – подтвердил тот, и Стас крепенько призадумался.

Утром Крячко на работу явно не торопился, и его жена с бо-о-ольшим подозрением на него уставилась – с чего бы это? Вроде бы вторник – день во всех отношениях рабочий.

– Я с сегодняшнего дня в отгулах, – объяснил он.

– А… – радостно начала было она, но Стас тут же объяснил:

– Якобы в отгулах!

Она тут же посмурнела, вздохнула и обреченно сказала:

– И когда только это закончится! Опять во что-нибудь вляпался!

– А ты, дорогая, знала, за кого замуж выходишь, чего же теперь вздыхать? Как говорит Гуров: «Будем терпеть!»

– Так ты на пару с ним вляпался? – догадалась она.

– Мы с Тамарой ходим парой, мы с Тамарой санитары, – отшутился Крячко.

Позавтракав, он поехал все-таки в Главк, но в свой родной кабинет даже не заглянул, а отправился бродить по чужим, а больше – по приемным. Разговорить Стас мог даже немого, так что кое-какую информацию собрал, кое-какую ему пообещали сообщить попозже, и он, заглянув в магазин, купил качественной водки, закуски и отправился в свое родное управление. Предъявив дежурному на входе удостоверение, Стас отправился прямиком к кабинету начальника. Секретарша вопросительно посмотрела на него, но он, обаятельно улыбнувшись, приложил палец к губам и шепотом спросил:

– Один? – и, получив утвердительный кивок, объяснил: – Сюрприз!

Заинтригованная секретарша даже не попыталась его остановить, и он вошел в кабинет.

– Эх, сколько же разгонов я получил здесь в свое время! – вздохнул он, оглядываясь по сторонам.

– Стас! Ты, что ли? – воскликнул сидевший за столом подполковник и поднялся ему навстречу. – Какими судьбами? По делам или как?

– Потапыч! Да какие у меня могут быть дела? Я в отгулах! Целых две недели себе выбил! Гуляй – не хочу! – объяснил Крячко.

– И другого места ты не нашел? – усмехнулся хозяин кабинета.

– Жена попыталась было на дачу меня отправить – еле отбился. Понимаешь, сам не знаю почему, но, когда сидел сегодня за завтраком, вспомнилось мне, как мы с тобой в свое время Сеньку Лома брали. Вот и захотелось на родные пенаты посмотреть.

Сыск приобрел в лице Крячко немало, но дипломатия потеряла еще больше, потому что напоминание о Сеньке Ломе было совсем не случайным – только быстрота реакции Стаса спасла тогда Михаила от ранения, а может быть, и от смерти.

– Да, – вздохнув, согласился с ним Косолапов. – Лихие были времена! А теперь мы с тобой уже не те: по засадам не сидим, в погонях и перестрелках не участвуем, погрузнели, остепенились…

– Обзвездились, – поддержал его Крячко. – Ладно! Давай не будем о грустном! Мы с тобой еще мужики хоть куда! – И, тряхнув пакетом в руке, спросил: – Ты себе позволить можешь?

– Ну, если только по чуть-чуть, – с сожалением ответил Михаил, и это сожаление явно относилось к «чуть-чуть».

Предупредив секретаршу, что он занят, Косолапов достал для конспирации чашки, на тарелках мигом появились мясная нарезка и уже нарезанный хлеб – Стас предусмотрел все, и они выпили действительно по чуть-чуть.

– Слушай, Стас! А что у вас там за шум вчера в Главке был? – спросил Михаил – слухи по Москве распространились со скоростью, намного превосходящей скорость звука.

– Да у капитана одного башку снесло, – отмахнулся Крячко. – Сначала он к нам с Гуровым заскочил и обложил с ног до головы, а потом пошел дальше приключений искать, вот и расшмалял одного мужика.

– Тот, говорят, в кевларе был, – заметил Косолапов.

– А как же было его не прикрыть, если он из подозреваемых решил в особо ценные свидетели переметнуться? Пошел на сделку со следствием, но поставил условие, что разговаривать будет только с Орловым – сам же знаешь, что у того слово – кремень. Если уж пообещает чего, то кровь из носу, но сделает, – фантазия у Стаса всегда была буйной, а в таких случаях – особенно.

– Но кевлар – это все равно слишком, могли бы и броником обойтись, – покачал головой Михаил.

– Я об этом деле краем уха слышал, так что подробностей не знаю, – развел руками Крячко. – Может, мужик условие такое поставил? Сам понимаешь, он же башкой рискует! Ну, по второй?

– Давай! – согласился Михаил.

После второй его глаза подозрительно заблестели, и Крячко понял, что прикладывается тот частенько. Хотя, чему удивляться – работа у него такая, что врагу не пожелаешь!

– Слушай, Потапыч! У меня работы было невпроворот, и я только вчера случайно узнал: говорят, Митька Васильев неделю назад траванулся? – как бы между прочим спросил Стас.

– Какой Васильев? – удивился Михаил.

– Да подполковник. Фээсбэшник бывший, – пояснил Крячко.

– А-а-а! Понял! – покивал головой Косолапов. – Но там все чисто и предсмертная записка наличествует.

– Только записке этой год от роду, – заметил Стас. – Не скажу, чтобы мы с Митькой были по корешам, но сталкивался я с ним несколько раз – серьезный мужик. И Афган, и Чечню прошел! И вот что я тебе скажу: чтобы такой офицер, имея под рукой наградное оружие, травиться стал? Да ни в жизнь!

– А записка? – сразу трезвея, спросил Михаил.

– Так он год назад Тамарку – та еще стерва, между прочим, – на измене поймал и из дома ушел, а записку эту ей на прощание оставил. После развода он, правда, вернулся, но жить с ней больше не жил, а соседствовал.

– Блин! – Косолапов щарахнул кулаком по столу. – Это точно?

– Да он мне сам рассказывал! – с самым честным видом соврал Стас.

– Так что же нам теперь, по 105-й возбуждаться в свете вновь открывшихся обстоятельств? – тоскливо спросил Михаил, но тут же воспрянул: – Так особо тяжкими Следственный комитет занимается!

– Ну, зачем же так сразу и возбуждаться? – удивился Крячко. – У меня пока время есть, так что я и сам могу во всем разобраться. У тебя кто на место выезжал?

– А я помню? – удивился тот. – Посмотреть надо!

– Так вот, пусть он вызовет мадам Васильеву и поинтересуется у нее, откуда вдруг старая записка взялась? – предложил Крячко. – А я на их задушевной беседе поприсутствую и послушаю, чего она лепить будет. Да и обыск провести не мешало бы – вдруг отрава еще в доме? – И объяснил: – Жалко мне Митьку! Стоящий мужик он, а сейчас в коме валяется, и еще неизвестно, выкарабкается или нет.