Черное озеро (СИ) - К. Разумовская

как две пустые глазницы, проскользнули по воротнику военной формы, оставив след пороха. Дружинник, словно обиженное дитя, всхлипывает, глотая слёзы.

— Пожалуйста, не надо.

Солдат хрипит, часто и поверхностно дышит. Из его груди воздух вырывается с булькающим свистом. Как закипающий на костре чайник. Руки его уже не слушаются.

— Моя мать…она умирает.

Идэр подходит ближе, подняв руки. Хастах недовольно цокает и принимается перебирать украденные у дружинников серебряники. Считает.

— Знаю, знаю. Почему-то у всех моих истязателей медленно и мучительно умирают родители или только подрастают дети.

У меня не получается скрыть нарастающее раздражение в голосе. Я аккуратно, едва ли не с нежностью, кладу свою ладонь поверх окровавленной руки моего мучителя.

— И все вы с радостью вели меня на эшафот, вспоминая о них лишь тогда, когда сами висите на волоске от погибели.

Тяжело вздыхаю, заправляя назад упавшую на глаза чёлку. Волосы закрывают мне весь обзор на доблестного служителя закона.

Я хочу видеть его смерть. Пора заканчивать со всем этим.

— Амур, — грубо влезает в нашу увлекательную беседу Катунь. — нам пора уходить.

Они портят все веселье. Невоспитанные грубияны.

Недовольно хмыкаю, и прочищаю горло.

А я только вновь ощутил вкус привычной жизни!

Солдат с замиранием сердца провожает единственным глазом каждый мой жест.

— Ладно. Последнее слово? — вопрошаю, изогнув поделённую пополам шрамом бровь, не ожидая ничего оригинального.

— Ты сдохнешь. — Ядовито бросает дружинник, мерзко улыбаясь. Кровь растекается по его зубам.

Ничего нового. Тривиальный зануда.

— То же мне новость. Мы все когда-нибудь умрем.

Я крепко сжимаю его руку. Зилим напрягается, из последних сил сопротивляясь мне. Слишком слаб, чересчур близок к погибели.

Самое главное в хорошем представлении — его своевременное окончание.

— Увидимся на той стороне, если она, конечно, есть.

Выстрел. Настолько близкий и оглушающий, что в первые секунды после него у меня звенит в ушах.

Может, я промахнулся и попал по себе?

Открываю глаза и понимаю, что ружье заряжено крупной дробью. От головы дружинника не осталось и следа, не считая кровавого месива на мне.

Пусть я не вырвал его язык, но было увлекательно.

Друзья замерли, смотря с отвращением. Идэр поднимает лицо к небу, шепотом вознося молитвы, Катунь морщится. Хастах недовольно отрывается от пересчёта чужих денег.

— Мне нужен сон, вино, кукурузный хлеб и баня, больше, чем раньше. И новая рубашка. — Добавляю я, поднимаясь на ноги. Сложно сказать кричу я или говорю шепотом. Уши заложило, и я едва разбираю слова Идэр:

— У тебя остатки Зилима в волосах.

Идэр обводит мой силуэт в воздухе тонким пальцем. Кольца блеснули, поймав луч солнца.

— Не только в волосах. — подмечает Катунь и Стивера тошнит прямо ему под ноги. Хастах прячет серебро в карманы своих брюк.

Стыдно признать, но я, кажется, скучал по ним. Но ещё больше я тосковал по возможности отомстить.

***

Мысли клубились в голове и их поток не иссякал ни на миг. Запястья окольцовывали сизые кровоподтеки, напоминавшие о нескольких месяцах заточения в Лощине. Помню лицо каждого, кто приложил усилие, чтобы превратить мою жизнь в преисподнюю. И я разберусь со всеми, кто приложил руку к моим истязаниям.

Есть две вещи, не имеющие срока давности: месть и справедливость. Вероятно, из-за того, что, по сути, это одно и то же.

— Амур, ты тут?

Вздрагиваю от голоса подкравшейся Идэр. Парни взбудоражено переговариваются между собой, радуясь тому, что совершили невозможное. Перебить три десятка солдат и десятерых заключенных — их первая победа за годы моих поисков. Но уже очень скоро алых плащей хватятся, и тогда охота на нас будет вестись повсеместно. У нас нет времени на промедления.

Идэр терпеливо ждёт моего ответа, но мне нечего ей сказать.

Я должен что-нибудь придумать, пока у нас есть возможность строить планы. Никаких опрометчивых поступков.

Мы могли бы бежать на Юг, затеряться на Болотах у Рваных Берегов, пока шум вокруг моей персоны не утихнет.

— Амур, ты чего такой хмурый?

Опять отвлекают. Собираю остатки воли в кулак, напоминая себе, что я более не одинок.

Пора заново научиться работать в команде.

Стивер, едва заметно хромая, сравнялся с нами. Его кожа зеленоватого, болезненного цвета.

— Он всегда такой. — Влезает Идэр, подвинув от меня понурого мальчишку.

Откуда тебе знать какой я? Прошли года с нашей последней встречи.

Стивер обгоняет нас и пристраивается к Катуню и Хастаху, припрыгивающим впереди. У рыжего парнишки за пазухой виднеются мятые листы. Карта, нарисованная наспех, со смазанными буквами и схематичными деревьями. Идэр же остаётся рядом. С трудом держу все едкие комментарии при себе. Вдыхаю прохладный лесной воздух полной грудью. Вокруг витает приторный металлический запах, исходящий от останков солдата, размазанных по мне, словно паштет.

Свобода. Какое манящее и одновременно пугающее слово.

— Я скучала по тебе.

Идэр подлезает ко мне под руку. Дергаюсь в сторону, уворачиваюсь от неуместных объятий, словно от языков пламени. Наши взгляды пересекаются, и бывшая невеста виновато опускает голову. Я хочу накричать на неё. Выбить из неё дурь и раскричаться от бессилия, но лишь кратко киваю, указывая ей место. Не возле меня, а позади. Идэр покорно отстаёт и я остаюсь один. Извилистая тропа раздваивается, и мы идём западнее, оставляя позади себя дорогу в столицу. Не позволяю себе расслабиться, прокручивая одну и ту же мысль снова и снова.

На этот раз всё будет иначе.

Волосы слиплись и торчат в разные стороны, а кожу неприятно стягивает, словно на мне маска.

Умыться кровью, чтобы потом купаться в слезах Волгана Пятого не такая уж большая жертва.

Шли часы. Меня не терзали вопросами, за что я безмерно благодарен. Когда мы наконец-таки добрались до небольшой реки, то я занырнул в нее прямо в одежде.

Никогда не любил стирку.

Гладь блестит в лучах полуденного солнца. Я отгоняю от себя резные, местами пожелтевшие, листья берёз, опавшие в воду.

Разве сейчас осень?

Прохладная вода смывает грязь и ошметки тела Зилима. Выныриваю, обтирая лицо мозолистыми ладонями. Пальцы цепляются за рубцы. Отдергиваю руки и опускаю их в реку.

Еще никогда не чувствовал себя более живым, чем сейчас.

— Эй. — Окликает меня Идэр, стоя ближе всех к воде. Остальные в то время сбились в кучку, изучая карты под чутким руководством Хастаха. Его загорелые тонкие руки то и дело разлетаются в разные стороны, когда он, с пеной у рта, доказывает свою правоту Стиверу. Идэр выуживает из кармана солдатского одеяния маленький бежевый мешочек на завязках. Моя предательница достает темно-зеленую карамельку и бросает ее мне. Ловлю прямо перед тем, как та падает в