Бури - Галина Мишарина

— Этим грешила моя сестра, но я надеюсь, что я не такая, — быстро ответила я, но тут же смущенно добавила: — Я не желаю ей зла, только счастья. Да и она, наверное, так поступала не специально… Эта черта в ней от бабушки.

— Фрэйа, всё, что в нас есть — плохое и хорошее — мы уравновешиваем сами. Могу предположить, что твоя сестра честолюбива и общительна.

— Верно! — я поглядела на него. — В отличие от меня. Мы с ней вообще не похожи. Мне ее поведение всегда казалось обидным, в то время как другие относились к ее выпадам великодушно и сдержанно. Может, это говорит о том, что я неуравновешенный человек?

Алеард улыбнулся.

— Это говорит о твоей самокритичности. Не пытайся найти в себе изъяны только потому, что другие люди не понимают тебя, Фрэйа.

— Но ведь знать свои недостатки необходимо! — ответила я порывисто. — Знать и пытаться искоренить их. Нет, не изменить свою изначальную суть, а именно саморазвиваться, идти вперед, расти!

Алеард медленно кивнул.

— Согласен, но все это видят по-разному. Ты предпочитаешь саморазвитие, как и я, а кто-то предпочитают устойчивость. Не ту, которая нас делает сильнее, а ленивую, медленную и вязкую устойчивость. Оно, конечно, комфортней — оставаться на месте. И если раньше люди шли вперед не всегда с целью познать себя, а чаще чтобы выделиться и возвыситься над другими, то сейчас подобное смелое падение в пропасть не столь необходимо, и оно кажется обществу странным. А странное всегда нелегко понять и принять. Поэтому не расстраивайся, когда услышишь о себе что-то неожиданное, на первый взгляд обидное. Ты — это ты, и главное, чтобы ты сама понимала себя.

— Иногда я не знаю, кто я, но у меня впереди много времени, чтобы себя узнать. Просто не хочется, чтобы люди думали, будто я такая из гордости, понимаешь?

— Да, понимаю. Мысли других людей о твоем характере могут сильно повлиять на тебя, но не поддавайся этому влиянию. Не из гордости, нет… Каждый должен знать: внутри него есть сила, и мы её можем услышать, говорить с ней, но её голос заглушают десятки других голосов: не злых и не корыстных, просто таких, которые тоже хотят быть услышанными. И среди всего этого шума и гама трудно различить слова истинно твоего внутреннего голоса, того, который знает тебя лучше других: родных, друзей, любимых. Потому что он с тобой с самой твоей первой жизни, как ангел-хранитель, как энергия, как частица Бога. И он есть правда. Твоя правда, Фрэйа.

— Да, я знаю, о чем ты! Я слышу его, Алеард, но не всегда слушаю. Иногда мне кажется, что другая часть меня куда лучше знает, что делать и как поступить. Потом, правда, оказывается, что она была неправа… то есть я была неправа, что сделала по ее слову.

Алеард снова мне улыбнулся.

— С тобой приятно говорить на подобные темы, Фрэйа, и мы обязательно продолжим этот разговор. Но сейчас тебе пора домой, потому что уже поздно, а я не хочу, чтобы завтра ты проснулась разбитой. Ты наверняка ложишься довольно рано.

— Да. И встаю рано.

— Пойдем, я провожу тебя.

Мы шли и смотрели в небо, заполненное звёздами до отказа, и казалось, что они близко, очень близко, протяни руку — и коснёшься. И душа рвалась к ним, необогретым теплом людских сердец, и хотелось взмыть стремительной птицей, и помчаться быстрее мысли вверх, в самую черноту огромного неба, и увидеть — а как там, где нас никогда не было?

Глава 2. Вместе

Наступила суббота. Миновало пять дней с того момента, как Бури подал первые признаки жизни. За это время я ни разу к нему не подходила — по совету капитана. Я знала, что Алеард прав. Бури не стал бы со мной общаться. Он снова спал, но уже не таким глубоким и беспробудным сном.

Завалы были окончательно разобраны, и настала пора веселья. Я пришла под вечер, как раз к началу. Народу было много, больше, чем обычно. Я ходила, выглядывая знакомые лица, но ни Алеарда, ни Конлета, ни Эвана не увидела.

Эван был моим хорошим другом. Люди здесь звали его Иван. Он был старше меня на три года, но казался мальчишкой. Улыбчивый, веселый, искренний в суждениях, солнечный и светлый, Эван был мне как брат. Я знала, что и он относится ко мне, как к сестре. У него было трое старших братьев, и он признавался, что всегда ждал появления сестры… Родной у него не появилось до сих пор, но он любил подшучивать, что на самом деле я дочь и его родителей тоже, и потому должна непременно вести себя как «младшая» в семье. То есть сходить с ума с ним вместе.

У него была большая семья. Помимо родителей и двух дедушек — три дяди, шесть двоюродных братьев и энное количество троюродных. Я была с ними со всеми знакома, и знала, в кого он удался таким смешливым и заботливым. В своего отца. Такими же были и три его брата: Брюс, Кайл и Фрэнг.

К сожалению, Эван жил в городе, в комплексе появлялся не так часто, как мне того хотелось, хотя о корабле знал многое, а кое в чем превосходил даже Конлета. Эван был русоволосым, и волосы с рыжиной, пушистые и лёгкие. Стриг он их до плеч, а бороду и усы когда носил, когда нет, в зависимости от того, лень ему было бриться или нет. Глаза у него были серо-голубые, и, в отличие от меня, на лице ни намёка на веснушки. Хотя и у нас с Конлетом они были едва заметные, и появлялись только в известное время года. Эван здорово умел бродить по снам, был быстрым и ловким, немного суетливым, рассеянным и милым парнем. Мы познакомились еще до проекта, и путешествовали вместе, а когда была создана экспедиция, он, интересующийся всякого рода необычностями, тотчас приехал поглядеть, что к чему. И остался. Я предлагала ему перебраться из города ко мне — дом большой, комнат хватало — но он отказывался.

— Я превращу твоё уютное жилище в свинарник, — хохотал он. — А сам буду главным хряком!

— Зато мне не будет скучно вечерами, — отвечала я, но Эван махал руками и смешно поднимал брови.

— Тебе не будет скучно, это точно. Потому что ты будешь денно и нощно убираться.

— Будь ты грязнулей…

— Я уже грязнуля, — не соглашался он.

— Неправда. Ты всегда чистый и ухоженный.

— Конечно, я ухоженный! — широко улыбался Эван. — Я же люблю себя, тщательно причёсываюсь трижды в день, а сплю все время на спине, чтобы прическу не портить.

— Ага, — кивала я.

— Ещё я чищу зубы. Дважды в день. Один раз вечером, второй — утром. Нет, погоди. Наоборот…

— Ага, — давясь смехом, отвечала я.

— Иногда умываюсь. Умываться не люблю, лучше сразу целиком в озеро, чтобы время на рожу не тратить.

— Неужели?

— Ужели. Фрэйа, сестра моя, обретённая из бездны! — он начинал часто-часто моргать и забавно кривил брови. — Гложет меня мысль, что не найду я деву дивную, что полюбит облик мой внешний, каким бы прекрасным он ни был! Что уж говорить про внутренний, который оставляет желать лучшего…