Фатальный ход - Сергей Донской

– Вот как? – переспросил Щусевич. – Из какого же?

– Да уж не из блинного и не из сдобного. В этом человеке угадывается наличие сверхпрочного стержня. Того самого, которого ты, как и большинство современных мужчин, увы, лишен.

– Тебе виднее, – пожал плечами Щусевич, испытывая нечто вроде укола ревности.

По молодости лет, давным-давно, он спал со своей нынешней хозяйкой, но нежных чувств друг к другу они не испытывали, да и не умели испытывать. Почему же его коробит от азартного блеска в глазах старой знакомой? В конце концов подбор подходящей кандидатуры был в интересах самого Щусевича. Деликатно утершись носовым платком, он сказал:

– Решение за тобой; только сдается мне, Марго, что тебя ожидают неприятные сюрпризы. Идеальных людей не существует в природе. Ни женского, ни мужского пола.

– А кто тебе сказал, что мне нужен идеальный мужчина? – удивилась Морталюк. – Положительные герои скучны.

– Зато предсказуемы.

– Предсказуемость – лишь одна из составляющих скуки, Юрасик. – Фразу завершило то неповторимое хихиканье, благодаря которому госпожа Морталюк сразу выделялась в обществе уравновешенных людей, а поэтому обычно старалась сдерживаться.

Щусевич, которого давно не смущали манеры хозяйки, зато все сильнее задевал ее повышенный интерес к какому-то капитанишке ФСБ, пожал плечами.

– Чем больше я узнаю об этом Бондаре, – заявил он, – тем сильнее сомневаюсь. – Щусевич ткнул пальцем в экран. – Если верить написанному, то он супермен какой-то. Приближать к себе такого типа опасно, Марго.

– Разве ты забыл, что я обожаю чувство опасности, Юрасик? – Ноздри Морталюк расширились, глаза засверкали пуще прежнего. – Без этого жизнь пресна. Ну-ка, листай страницы, дружок. Мне не терпится перейти от теории к практике!

Щусевич заметил, что хозяйка вновь готовится закурить сигарету, но на этот раз предпочел сделать вид, что поглощен изучением досье. А оно и в самом деле оказалось прелюбопытным. Особенно конец.

Оказывается, недавно Бондарь был понижен в должности и лишен представления к очередному званию. Разобидевшись на начальство, он настрочил рапорт и две недели назад уволился со службы. Теперь Бондарь находился не у дел и искал другую работу. Очень кстати, как полагала Маргарита Марковна. Щусевич, подчинившись взмаху ее руки, выключил компьютер и застыл в ожидании новых распоряжений. На его лице не отражалось никаких эмоций, поскольку ороговевшая кожа препятствовала этому. Мимике Щусевича не позавидовал бы и аллигатор, а узкие смотровые щели, заменявшие ему глаза, были непроницаемы. Тем не менее Морталюк заметила нехорошие огоньки, промелькнувшие там, и высокомерно осведомилась:

– В чем дело? Ты чем-то недоволен, Юрасик? Как прикажешь это понимать? По-моему, ты сам предложил кандидатуру Бондаря.

– Это было до того, как я ознакомился с его личным делом, – процедил Щусевич, почти не разжимая челюстей.

– У тебя болят зубы? – Морталюк прищурилась. – Нет? Тогда изволь изъясняться членораздельно и ясно. Что тебя не устраивает в личном деле Бондаря? По-моему, очень даже впечатляющий послужной список.

– Даже чересчур.

– Не поняла.

– Все очень просто, – заторопился Щусевич. – Капитан работал на износ, но всему есть предел. Он исчерпал свои силы, выдохся и потерял хватку. Очень может быть, что с Лубянки его поперли именно по этой причине. Пф-ф! – Смешок, который издал Щусевич, прозвучал почти неприлично. – Даже самый преданный служебный пес не застрахован от пинка под зад.

Накрашенные губы Морталюк сложились в улыбку, от которой у Щусевич похолодели виски.

– А вот мы сейчас проверим твою теорию, Юрасик, – сказала она. – Распорядись пригласить сюда Бондаря. Надеюсь, мы не зря уделили так много времени рассмотрению его кандидатуры. И ты тоже надейся, Юрасик. – Улыбка Морталюк сделалась зловещей и многообещающей. – Кому-кому, а тебе отлично известно, как я отношусь к людям, которые пытаются морочить мне голову. Между прочим, пинок под зад – не самый плохой финал служебной карьеры. Согласен со мной?

– Да. – С одной стороны, Щусевич подозревал, что столь лаконичный ответ может не понравиться хозяйке. С другой стороны, его голосовые связки были способны издавать лишь односложные звуки. Откашлявшись, он повторил громче: – Да.

– Вот и отлично, – милостиво кивнула Морталюк. – Будем надеяться вместе. Мы ведь всегда были единомышленниками, верно?

– Да.

– Не слышу уверенности в твоем тоне.

– Да, Маргарита… – Щусевич провел платком по взмокшему лбу и добавил: – Маргарита Марковна.

– А вот китайских церемоний не надо, – строго произнесла Морталюк. – Мы с тобой по-прежнему на «ты», поскольку остаемся партнерами и единомышленниками…

«Пока», – мысленно завершил фразу Щусевич.

Чего ему больше всего хотелось в данный момент, так это очутиться где-нибудь далеко-далеко – может, даже на другой планете или в ином измерении. Но поскольку чудес на свете не бывает, то оставалось уповать на то, что капитан Бондарь не обманет ожиданий хозяйки. И, когда он вошел в конференц-зал, Щусевич впился в него изучающим взглядом.

Глава 3

За два с половиной часа до знакомства с копией Мэрилин Монро Бондарь привычно любовался совсем другой женщиной, являвшейся полной противоположностью надменной белокурой красавицы. Ирина Потапова была не просто брюнеткой, она была классической брюнеткой, при взгляде на которую мужчины невольно задавались вопросом: а так ли уж хороши все эти белокурые бестии с васильковыми глазами?

Быстроглазая, стройная, черноволосая, полная грациозного достоинства и тщательно скрываемой чувственности, Ирина принадлежала к тому типу женщин, которые не вызывают пресыщения. Бондарю ее всегда чуточку не хватало – и в разлуке, и при самой тесной близости, какая только возможна между мужчиной и женщиной. Она была вулканом, то дремлющим, то внезапно просыпающимся, и всякий раз, когда кипящая лава страстей выплескивалась наружу, это вызывало потрясение, поскольку в остальное время поведение Ирины отличалось горделивой сдержанностью.

Прежде Бондарю никогда не приходилось иметь дело с женщиной, которая бы отворачивалась от него первой. Ирина же спешила уткнуться лицом в подушку, стыдясь бурного проявления эмоций, во время которого она совершенно не контролировала себя. Стоило положить ладонь на ее разгоряченное тело, как она просила оставить ее в покое, причитая: «Не надо, ты же видишь, я умираю, каждый раз умираю, теряю голову и схожу с ума». Если Бондарь не убирал руку, то минуту спустя Ирина вновь забывала обо всем и была готова начать все сначала. Чаще всего именно так и происходило. Что не мешало обоим просыпаться полными сил, словно их близость являлась чем-то вроде подключения к неиссякаемому источнику энергии. По утрам Ирина была свежей и приветливой, отчего при любой погоде казалось, будто квартира озарена солнцем. Она ни разу не задала тех дурацких вопросов, которыми женщины постоянно терзают своих мужей и любовников: Ты меня любишь? Тебе со мной хорошо? Ты меня никогда не бросишь?Бесконечными признаниями в собственной любви и преданности Ирина тоже не докучала, предпочитая не говорить, а действовать. Квартира Бондаря и прежде содержалась в идеальном порядке, но с появлением новой хозяйки все тут буквально засияло и засверкало чистотой. Не той стерильной чистотой, которую можно увидеть в операционных или музеях, а домашней, пронизанной теплом и светом. Насыщенной аппетитными запахами, струящимися из кухни.

Несмотря на вполне современную обстановку, здесь царила вполне патриархальная атмосфера. Поглядывая на Ирину, Бондарь спрашивал себя, как долго продлится эта идиллия, и надеялся, что больше никогда не останется один. Тем не менее по выражению его лица никто не заподозрил бы, что этот человек способен предаваться сентиментальным размышлениям. Бондарь был гладко выбрит, тщательно причесан, собран, холоден и подчеркнуто невозмутим. Намечался непростой разговор, в ходе которого Ирина могла интуитивно почувствовать слабину Бондаря. Женщина никогда не упустит случая воспользоваться своим преимуществом. Следовательно, она не должна даже догадываться о колебаниях в душе мужчины.

– Скоро? – спросил Бондарь, бросая красноречивый взгляд на часы. – Поздние завтраки – привилегия аристократии и богемы. Лично я предпочитаю садиться за стол не позже восьми. – Коротко усмехнувшись, он уточнил: – Утра, конечно.

– Хорошо, что напомнил. – Иринина улыбка была такой же мимолетной. – Иначе завтракать пришлось бы в ужин.

Не делая ни одного лишнего движения, она принялась выставлять на стол сковороду, тарелки и чашки. Лязганье раскладываемых на скатерти вилок было непривычно резким, словно некие фехтовальщики несколько раз скрестили шпаги, пробуя силы перед поединком. Похоже, Ирина уловила напряжение, незримо витавшее в воздухе. Неотвратимость предстоящего выяснения отношений угнетала Бондаря, но отказываться от задуманного он не собирался.