Корова по имени Солнце - Василий Головачёв

углубления под катером протаяло светящимся окном, из него выметнулась вверх, растопыривая гигантские пальцы, механическая рука, цапнула катер снизу как ладонь – банан!

В следующее мгновение ожил выпуклый выступ, накрытый «люком». Он вырос в высоту и начал разделяться на щупальца, очень быстро меняя конфигурацию. К «голему» устремился пульсирующий огнём «осьминог», накрывая его сверху. Пол помещения прорезала от углубления к выступу расширяющаяся щель, и оба механизма увлекли катер в глубины тюльпановидного лепестка. Люди ничего не успели сделать, так быстро произошла метаморфоза интерьера. Да и компьютер катера, хоть и оценивший ситуацию намного быстрей людей, не стал реагировать на случившееся как на нападение, имея при этом программу боевого реагирования. Он лишь увеличил плотность пакета защитных полей.

Система обзора во время этой пертурбации не выключалась. Десантники увидели, что «щупальца» и «пальцы» унесли катер всего метров на двадцать под «чугунный» пол «лепестка тюльпана» и утвердили в центре помещения, стены которого напоминали толстый слой мха. Только цвет этого «мха» показал, что он раскалён до высоких температур.

«Рука» и «осьминог» исчезли, растаяв в слое «мха». Движение замерло, если не учитывать медленную пульсацию света: «мох» то светлел, то темнел, подчиняясь непонятному ритму. Человеческие глаза не могли смотреть на такое яркое свечение, и лишь поляризационные сетки системы обзора спасали десантников от ослепления.

– Упасть не встать! – раздался голос Симона.

– Температура воздуха две семьсот… – начал компьютер, принявший очевидно возглас майора за команду дать параметры среды.

– Прямое ДО! – оборвал его Станислав.

Аббревиатура ДО означала «дистанционное обследование», и эта программа обычно предваряла боевую тревогу, хотя пока автоматика сооружения не проявляла враждебных намерений.

Процесс ДО длился минуту. Кванк «голема» представлял собой мощный технический интеллект, способный оценивать ситуации в сверхскоростном режиме и реагировать на большинство угроз космоса. При необходимости он мог принимать решения по спасению жизни (как экипажа, так и людей вне борта) самостоятельно. Но в данный момент такой самостоятельности от него не требовалось, и он лишь действовал по канонам известной программы сведения риска к абсолютному минимуму, известной под аббревиатурой СРАМ.

Глубоко просканировать корпус сооружения не удалось. Оно всё-таки находилось в фотосфере Солнца и было нагрето почти до приповерхностной температуры. Каким образом материал «тюльпана» не плавился и не испарялся при такой температуре, можно было только догадываться. Как сказал Римас Цилинский, вероятнее всего, материалом сооружения послужила сама солнечная плазма, сохраняя его форму благодаря силовым полям.

Локаторы катера действительно не могли работать адекватно в кипящем котле излучений, но всё же дали представление о помещениях, а точнее – о пустотах за пределами толщи «мха». Одно располагалось под дном пещеры, другое уходило трубой далеко за пределы «мха».

– Какого дьявола местная автоматика перенесла нас сюда? – задал риторический вопрос молчавший до сих пор капитан Женя Балуев. – Почему китайский катер она не тронула, оставив его наверху?

– Потому что китайцы погибли, – сказал Олег. – Я уже говорил.

– Так какого хрена от нас понадобилось местным ИИ?

– Узнаем.

– Как?

– Раз модуль не оставили в покое, а перенесли сюда, значит надо ждать продолжения банкета.

– Сколько ждать? Час, день, месяц?

– Не гони лошадей, капитан, в крайнем случае вскроем эту консервную банку неймсом и вернёмся.

– А давайте посигналим, – предложил черноглазый и улыбчивый Умутов. – Пока мы сидели тихо, нас не трогали, а как только мы начали маневрировать под пузырём, снова сработала здешняя автоматика.

Станислав задумался, сказал с улыбкой:

– Представлю к награде, лейтенант.

– За что, товарищ майор? – удивился Шамсуд.

– За креатив.

– А мне медаль не положена? – обиженно проговорил Симон. – Я тоже подал не менее креативные идеи.

– Я поделюсь с тобой медалью, – простодушно сказал Умутов, развеселив остальных.

По команде Станислава компьютер помигал прожектором, прошёлся по стенам помещения лазером, заставляя «заросли мха» светиться ярче.

Ждали минуту, две, пять, а когда терпение лопнуло и Станислав хотел отдать приказ пробиваться из глубин «мхов» наверх, странная автоматика сооружения в очередной раз отреагировала на действия землян. В гуще пламенных кустиков протаяла дыра, из которой ударила струя чистейшего изумрудного пламени! Вонзилась в лоб «голема», не пробила ни силовое поле, ни корпус, обтекла его коконом, и в кабине вдруг появился… человек в таком же защитном скафандре, в каких сидели десантники.

Пауза длилась две секунды.

– Упасть не встать! – изумлённо выдохнул Симон. – Кто вы?!

Человек в костюме высшей защиты свернул шлем. На людей глянул… сам майор Остроумов! Улыбнулся, лицо его исказилось, перетекло в лицо Шамсуда, потом в лицо Римаса и остальных десантников, пока не остался последний член группы – Станислав. Он пошевелил губами, и в ушах десантников раздался голос псевдомайора:

– Я служитель этого дома. Можете называть меня сторожем. Я – не живое существо, а реализация мысли. И, кажется, мы промахнулись, парни.

9. Последние

Десять в степени шестьдесят восемь! Не секунд, не часов, не дней – лет! Именно столько, по словам «сторожа» квази-Станислава, прошло в его времени с момента выхода человечества в космос. Триллионы триллионов, триллионов и так ещё четыре раза – лет, невообразимое число, хотя и не бесконечность. Но всё, что имеет начало, имеет и конец. Настал конец и Вселенной, ставшей пристанищем человечеству и миллионам других цивилизаций, пока расширение не достигло таких величин, что начали испаряться чёрные дыры.

Но даже в те времена мысль во Вселенной не умерла, хотя и претерпела колоссальные изменения. Редкие сохранившиеся цивилизации доживали последние дни возле редких звёзд, и некоторые из них, овладев путешествием во времени, начали искать энергию для своих нужд, опускаясь в прошлое.

Пошли на это и потомки цивилизаций Земли, предками которых было человечество. Их невозможно было назвать ни людьми, ни искусственным интеллектом, ни каким-нибудь ещё экзотическим именем, потому что неумолимое время изменило сам смысл понятия «разум». Земля вместе с Солнцем прожили сотни миллиардов лет, прежде чем кануть в небытие, но осталось племя мыслящих систем, которые нырнули в прошлое и подключились к Солнцу для откачки энергии, которая позволяла им прожить ещё несколько миллиардов лет.

На беду землян, канал откачки солнечной плазмы появился именно в начале двадцать первого века. Как сказал «сторож» – контактный ИИ в виде Станислава – «мы промахнулись». Но проблема от этого признания не становилась иллюзорной. А помочь советом неизмеримо далёким потомкам команда Дергачёва не могла.

– Мы Последние! – закончил свою речь посланец будущего вполне по-человечески – печально. Человеческие эмоции ему вряд ли были доступны, и всё же Станислав воспринял его поведение как попытку попросить прощения.

– Мы живём в тёмном космосе, – продолжил «сторож», – окружённые полной тьмой. Если где-то за пределами наших владений