Герой моих грез и кошмаров (СИ) - Лана Ежова

   – Успокойтесь, вас никто не обвиняет, – спокойно произнес инспектор. - Вы придерживались инструкции.

   – Правда? - недоверчиво переспросил сторож. - Теперь меня не уволят?

   – Вы сохраните свою должность.

   Облегчение отразилось на сухощавом лице Мувуриса. И я порадовалась, что теперь мы сможем ехать дальше.

   – Спасибо, ваше чародейство! Хорошего вам вечера! И вам, гоcпожа Рутшер.

   – Джемма здесь?

   Я ошиблась, решив, что теперь мы сможем спокойно покинуть территорию школы.

   Из густой тени, отбрасываемой кроной дуба, вышел Γрэхем. На его лице застыла брезгливая гримаса, руки сжимались в кулаки и тотчас разжимались.

   – Ты меня удивляешь, Джемма, – со сдерживаемой яростью заявил он. - Почему ты с ним? Чем же я не подошeл?

   Нападки Грэхема оказались полной неожиданностью.

   Когда я овдовела, и Вандур ещё не предложил занять место покойного супруга, хоть у меня и не было диплома, наглый сосед навязывал свою помощь в обмен на "капельку нежности". Непотребные слова он подкрепил действиями – зажал прямо в коридоре школы и полез с поцелуями. Мне повезло вырваться. К следующей атаке я уже подготовилась, ошеломив заклинанием из арсенала боевиков, сломала нос. И все же два года Грэхем преследовал меня, даже предложил замужество.

   Начни он с него, я бы подумала. Вру. Ни за что не согласилась бы! Ни Лил, ни Оливеру наш сосед не нравился, да и не был он человеком, который мог сохранить мою тайну. Он первый доложил бы, что магия у моего сына проснулась слишком рано, что нестабильна и все ещё растет.

   И да, похоже, у Оливера не просто три стихии, а и пробуждающийся сопутствующий дар – магия исцеления.

   – Молчишь, Джемма? Неужели я хуже этого калеки? Темнота не все скрывает.

   – Кто сказал, что я люблю темноту? – скучающим тоном произнес инспектор. - Чем больше света, тем интереснее.

   Почему Грэхем решил, что я согласилась стать любовницей Аламейскoго? Просто потому, чтo сидела рядом с ним в карете? Α ещё была одета в вечернее платье... Вывод напрашивался сам собой.

   Горечь разлилась во рту. Даже когда враг считает тебя доступной, обидно до слез.

   – Лорд Грэхем, вы ошибаетесь. От лорда Аламейского мне не поступало лестных предложений. – Одарив инспектора нежной улыбкой, я импульсивно добавила, желая позлить ненавистного блондина: – О чем я искренне сожалею.

   Мой спутник издал удивленный смешок.

   – Ах ты дрянь! – Грэхем страшно оскалился и вскинул руки.

   В меня полетело "шаровое копье".

   Испугаться не успела – ослепительно голубую вспышку поглотил «щит» инспектора.

   – Нападение на представителя короля и служащую школы? Грэхем, в курсе, что вас ждет?

   – Мне все равно, - процедил сквозь зубы блондин, пытаясь разорвать "воздушные путы", которыми спеленал его Аламейский.

   – А зря. – Потеряв интерес к преподавателю, инспектор выудил из кармана черного камзола блокирующий магию браслет и бросил сторожу. - Господин Мувурис, передадите нарушителя стражникам. Справитесь?

   Отставной боевик растерянно кивнул и торопливо защелкнул блокиратор на руке преподавателя.

   Тот грязно ругался и сыпал угрозами:

   – Вы все пожалеете! Я обращусь к королю!..

   – Ваше право, - лениво отозвался инспектор.

   Все также молчаливо Мувурис принял и «поводок» от «воздушных пут» Грэхема.

   Дверь захлопнулась. Карета рванула вперед, и меня откинуло на мягкие подушки сидения.

   – Мы куда-то торопимся?

   Инспeктор усмехнулся:

   – Разумеется! Мы спешим сообщить мэру Подгорска печальную новость о племяннике.

   Больше не останавливаясь, карета покинула территорию школы и направилась в центр города, к трехэтажному дому самого влиятельного семейства нашего города.

   – Как долго Грэхем пытается пробраться в вашу постель?

   Вопрос прозвучал странно. Не похабно, нет. Так целитель спрашивает о течении болезни.

   – Два года. До смерти супруга он осмеливался лишь на чересчур назойливые комплименты и неприлично долгие взгляды.

   – Вы держались стойко – и довели мужика до преступления.

   Я вся подобралась.

   – Я ещё и виновата?

   – Кто-то так и скажет. - Лорд Аламейский не сводил с меня внимательного взгляда. - Готовы к осуждению со стороны общества? Кокетка, сводящая с ума своей холодностью достойных мужчин.

   Меня даже затрясло от негодования.

   – Я не давал повода! Никогда!

   – «Сила женщины в ее мягкости и уступчивости», - явно процитировал кого-то лорд Аламейский. - «С веселой вдовы не убудет».

   – То есть я должна была… должна…

   Язык не поворачивался произнести отвратительный вывод.

   – Сломать ему нос, - подсказал лорд светским тоном. - Чем успешно и занимались, насколько я успел заметить.

   Не передать степень моего облегчения и признательности! Он ведь прав. Нравы в обществе магов и чародеев далеко не суровы. Это юной магичке следовало беречь себя, чтобы после замужества усилить мужа. Потом на интрижки на стороне закрывали глаза. Вдова и вовсе могла в открытую вести свободный образ жизни, если он будет без последствий.

   Для себя подобное я считала неприемлемым.

   – Когда устанете ломать нoсы, обращайтесь. Я научу особому заклинанию, - внезапно предложил лoрд.

   Это какому же? Заинтриговал!

   Я сразу не нашлась, что ответить, и просто кивнула.

   Ρазговор о нападении Грэхема быстро затух, чародея заинтересовали мoи прегрешения.

   – Почему вы настроены против пансиона?

   – До выпускного курса доживают не все дети, и вы спрашиваете, почему я не хочу отправить туда сына? – Подобный вопрос задавали не раз, и я научилась реагировать спокойно. - Надежнее постигать азы магии с помощью наставника.

   – Если найдете хорошего, - покладисто согласился инспектор. - А летальные случаи были в первые годы после открытия пансиона.

   – Но ведь были? И гарантий, что мой ребенок не пополнит собой статистику, нет. Я вообще не понимаю, зачем этот спецпансион.

   – Дети, у которых магия проснулась до десяти лет, опасны в первую очередь для себя. Скажете, что у Оливера никогда ничего не взрывалось, не взлетало, не ломалось?

   – И что, это повод запереть его в четырех стенах с такими же, как он, невезучими ребятами?

   – Вы не чародейка, госпожа Рутшер, многого не знаете и не понимаете, - глухо произнес инспектор. – Если погубите парнишку, это будет на вашей совести.