Кинжал в постели - Галина Романова

Видимо, сегодняшний день выдался как раз таким для Суворова, поскольку ответил тот почти мгновенно, и голос его был при этом несчастным.

– Да, Олег Иванович? – проблеял его подопечный.

– Что, опять?! – Воскобойников нервно дернул ногой.

Выручать Суворова из неприятных историй становилось с каждым разом все сложнее.

– Ничего особенного, – нервно хихикнул Серега. – Так, дура вчера одна в баре на меня пальцем показала охранникам.

– С какой стати?

Воскобойников вдруг снова взглянул на муху, крылья прижаты, крохотные лапки тоже. Уснула! Теперь до весны, если раньше ее уборщица не смахнет пыльной тряпкой. Но это вряд ли, между рамами ворчливая женщина редко убирала. Если такую же помощницу по хозяйству ему мать отыскала, то дело труба! Зарастет квартира мхом за месяц.

– Представляете, Олег Иванович, она вдруг решила, эта шалава, что я в ее сумке шарил! – заискивающим шепотком проговорил Серега.

– А ты шарил? – уточнил Олег.

– Да ладно! Я просто ее сумку пододвинул, она моему локтю мешала. А она решила, что я в ней шарил. И еще, падла, языком натрепала, что я у нее четыре сотни стянул! Тысячные бумажки, главное, целы, я типа не взял, да? А четыре сотни стянул! Овца!!!

В сумке Серега Суворов наверняка пошарил. И четыре сотни сто процентов стянул, а тысячи оставил, чтобы ненаглядно было. Он не наглел никогда, меру знал. Взял на выпивку и попался. А девица не четыреста рублей пожалела, а просто на принцип пошла.

– Ты где сейчас, урод? – скрипнул зубами Воскобойников и даже зажмурился от злости.

Хотел попросить помощи, а нарвался на проблему. Теперь наверняка придется ехать в ка-кой-нибудь полицейский участок и вытаскивать идиота.

– Чё сразу урод-то, Олег Иванович?! – заныл Суворов. – Я не виноват! Эта шалава, она сама…

– Заткнись! – приказным тоном оборвал его Олег. – Ты где, спрашиваю?

– Дома.

– О как! И тебя не задержали?

– Нет.

– Как же это так возможно? – Он даже заинтересовался. – Переспать с собой попросила?

– Если бы! – фыркнул удрученно Серега. – Хотя телка в порядке, я бы ей вдул.

– И?! – перебил его Олег.

Знать подробности его нездоровых фантазий ему было без надобности.

– Короче, там ее братья подвалили, двоюродные… наваляли мне… – Серега очень выразительно всхлипнул. – Сунули в мусорный бак головой вниз. И велели завтра принести в этот бар четыре тысячи рублей. И это вместо четырех сотен-то, Олег Иванович!

Значит, все же украл деньги, паразит.

– Отнесешь, – отрезал он.

Вмешиваться по мелочам он не собирается. А то сосед обнаглеет настолько, что станет зайцем ездить в городском транспорте, а Воскобойникову придется за него с каждым контролером собачиться.

– Олег Иванович-ч-ич! – заныл сразу Суворов и захныкал. – Но у меня нет денег! Где я их возьму-то?!

– Работать не пробовал?

– Кто меня возьмет-то, Олег Иванович?! Я же… Я же чудной!

– Это точно, – согласился со смешком Воскобойников, у него вдруг прорезалась одна идея, воспитательная, и Суворов не отвертится. – У меня для тебя есть работа, Сережа.

– Да?!

– Да.

– Прямо четыре тысячи стоит?

– Нет, чуть меньше, две тысячи, – решил не разбрасываться деньгами Олег. – Нужна информация, как ты понимаешь.

– Ага, – обрадовался Суворов.

И как-то он слишком быстро обрадовался, что Воскобойников тут же заподозрил его во вранье. Может, брешет, скотина, про четыре тысячи? Может, его бесплатно в помойку мордой сунули? А он вот решил поплакаться, чтобы его пожалели. А заодно и бабло получилось содрать.

А и ладно. Зато он ему потом не будет ничего должен. А то снова станет звонить ему среди ночи и рыдать в трубку, чтобы Олег его выручил.

– Короче, слушай…

Он присел на край стола, прищурился, пытаясь вспомнить свою последнюю встречу с Боголюбовым. Ни черта не получилось, встреча та состоялась давно, семь лет назад. Если не больше. И все крутилось как-то, вертелось вокруг Воскобойникова тогда. Не в вихре, конечно, но и омута теперешнего точно не было.

– Тут на днях мой один очень хороший знакомый кое-откуда вернулся. Просекаешь?

– Ага. – Что-что, а схватывал Суворов на лету и четыре сотни успел из сумки схватить, пока девица, возможно, отвернулась по телефону поговорить.

– Так вот вернулся он на два года раньше, чем должен был. Просекаешь?

– Так точно.

– Кто-то за него похлопотал. Вот ты и должен…

– Понял! – обрадовался дурак. – Узнать, кто, зачем и для каких целей?

– Соображаешь, когда захочешь, – похвалил его Воскобойников и тут же плеснул дегтя: – Какого же хрена тогда на четыре сотни польстился, идиот?

– Да я…

– Заткнись и слушай! Фамилия Боголюбов. Сергей Боголюбов. Сел он…

– Я помню, Олег Иванович. Я, может, и дурак, и неудачник, но память имею, – обиженно заныл Суворов Серега. – Он удавил убийцу своего сына. Руками удавил. Об этом тогда много писали. И даже по ящику несколько дней подряд показывали. Я смотрел!

– Да ну! – не поверил Воскобойников.

Суворов дома появлялся крайне редко. Все где-то слонялся, скитался. Искал на одно место приключений. Или они его находили прямо у подъездной двери. Или у барной стойки, вот как давеча. Когда ему телевизор смотреть? И уж тем более читать газеты?

– Я смотрел, Олег Иванович. – Суворов снова обиделся. – Чё вы мне никогда не верите-то?

– Не заслужил, – отрезал Олег.

– Мать сказала, что вас там могут показать, потому что вы этого мужика брали, вот я и смотрел. И вас видел по телику. Здорово!

– Что здорово?

– Классно вы там смотрелись, Олег Иванович. Такой прямо, как киногерой. В кожаной куртке, глаза в пол, суровый такой. Здорово!

Той кожаной куртки не было уже. Порвалась, износилась, и ему ее было очень жаль. Она и правда ему шла. Такой второй он найти так и не смог. И матери задание давал, та искала. Не нашла. Удачливой была та куртка, ему всегда в ней везло. Вот и Боголюбова в ней взял, Суворов не соврал.

– Ладно, проехали про героев, – оборвал он восторженный клекот Суворова. – Давай к делу.

– Ага!

– Так вот, кто-то за него похлопотал. Мне надо знать: кто? Мне надо знать: зачем? Мне надо знать: почему?

– Понял! Нет проблем, все сделаю!

– И надо знать это еще вчера.

– Понял, – менее уверенно произнес Серега. – А завтра можно?

– Завтра можно.

– А деньги сегодня можно, Олег Иванович? Я отработаю, вы же знаете!

– Куда ты денешься!

– А то меня на счетчик еще поставят, – болтал без остановки Серега. И тут же весьма бездарно проболтался: – А то было две, станет четыре…

Он сразу прикусил язык, а Воскобойников ядовито рассмеялся:

– Вот урод, а! Думаешь, я про четыре тысячи тебе поверил? Сразу понял, что ты на жалость давишь.

– Простите… – удавленным голосом пробормотал тот. – Простите меня, Олег Иванович… Я больше так не буду! И что теперь?! За работу не заплатите?!

– Смотря что нароешь. Если информация будет ценной, пятьсот рублей дам. Если нет, пинка под зад.

– За что пинка-то!

Суворов сопел в трубку с такой силой, что казалось, еще мгновение, и он расплачется.

– Чтобы не брехал мне, скотина, – беззлобно отозвался Воскобойников. – Ладно… Давай работай. Если чего ценного откопаешь, может, и еще накину. Все зависит от тебя теперь.

Он отключил телефон, положил его в карман. И решил съездить домой пообедать. И не столько есть хотелось, сколько любопытство жгло: а что там за хозяйку ему мать оставила в наследство?..

Глава 4

Он сел в свою машину, любовно протер панель кусочком байковой тряпочки, поцеловал рулевое колесо:

– Ласточка моя! Дождалась! Хоть ты-то…

В горле тут же засаднило от воспоминаний. Вот они все вместе, всей семьей, грузят багажник складными походными стульями, мангалом, столом, посудой. Ведерко с мясом Маша ставила всегда возле ног и всю дорогу придерживала.

– Чтобы не пролилось ни капли, – улыбалась она ему. – Весь цимес в маринаде, Сереж. Если маринада не будет, мясо высохнет, и можно его выбрасывать.

Ему было плевать, какое мясо есть и под каким маринадом, он наслаждался близостью семьи. Слушал их веселый треп, смех, улыбался их шуткам. Потом суетился вместе с ними у мангала, накрывал вместе с ними стол. Резал помидоры, доставал соль, если они ее не забыли. Часто забывали, очень часто. Маша сердилась, хмурилась, ворчала. И сколько откусывала от помидора, столько причитала, что с солью было бы вкуснее.

Он и за это любил ее тоже.

Счастье! Какое же это было счастье любить их, быть любимым ими.

Сын садился всегда сзади, за ним. Маша рядышком. И в дороге без конца наблюдала за мужем, оборачивалась на сына, улыбалась.

Как же их не хватает! Как же больно! По возвращении стало еще больнее, чем там, хотя и вещей их не было, и фотографии припрятали заботливые соседи. Все равно было больно.

А что? Может, плюнуть на предложение печальной женщины с красивым именем Алика и вернуться обратно на зону, а? Может, пусть она сама разгребает свои беды, ищет убийцу своего мужа? Почему он должен?!