Кровные узы - Кэтрин Джордж

— Что называется, леди с характером, — одобрила Кэтрин.

— И очень энергичная. — Эдуардо улыбался, вспоминая прошлое. — Ей было недостаточно обучать английскому меня и моих сестер. Очень скоро благодаря доне Лоре большинство молодых слуг тоже бегло заговорили по-английски, а лучше всех Фернанда. Только Педро, который в то время жил в Коимбре, избежал влияния доны Лоры. Мама была очень рада, что у детей появилась пожилая гувернантка после того, как… — Губы у него дрогнули, и он, помолчав, перевел разговор на предстоящую свадьбу. Тема увлекла их, и в продолжение всего оставшегося вечера образ Исабель, смущающий Эдуардо своим невероятным сходством с Кэтрин, больше не витал в воздухе.

Когда они вышли из-за стола и пересели в кресла у камина, чтобы выпить кофе, Кэтрин вручила просиявшей Ане свадебный подарок и флакончик духов. Эдуардо она, смущаясь, преподнесла бутылку шотландского виски.

Ана порывисто обняла Кэтрин и звонко чмокнула в щеку, а потом принялась распаковывать подарок. Реакция Эдуардо была более сдержанной, но, когда он в благодарном поклоне поднес к губам руку Кэтрин и намеренно задержал ее, улыбаясь с какой-то интимной теплотой, Кэтрин и вовсе смутилась.

— Кажется, это твое любимое? — спросила она едва слышно, потрясенная огненным жаром, пробежавшим по ее жилам от легкого прикосновения его губ.

— Я не ожидал подарка, — рассеянно ответил он, открыто любуясь ее румянцем. — Ты так добра.

— Всего лишь небольшой знак благодарности за гостеприимство!

Ана взвизгнула от восторга, вынув одну из чашечек и любуясь изяществом белоснежного фарфора с синими и золотыми ободками.

— Ты без конца пила чай и кофе в Патни! — с улыбкой обернулась к ней Кэтрин. — Мне показалось, что это самый подходящий подарок. Надеюсь, ты не накупила уже горы посуды?

Ана благоговейно положила чашечку на место и снова обняла Кэтрин.

— Такой изысканной у меня нет!

— И такой дорогой, — со знанием дела определил Эдуардо. — Ведь это восемнадцатый век, не так ли, Кэтрин?

— Да, или начало девятнадцатого, — согласилась она. — Может быть, мне когда-нибудь удастся раздобыть молочник и сахарницу от такого сервиза. Пока я смогла найти только это.

— И позволить себе раскошелиться, экстравагантная ты девушка! — покачала головой Ана. — Пойду покажу Фернанде, а потом позвоню Карлосу, похвастаюсь! Corn licenca[21] , querida. — И она умчалась искрометным вихрем. Я было хотел извиниться за ее свойственное такому возрасту ребячество, — покачал головой Эдуардо. — Но тут вспомнил, что вы учились вместе, а значит, ты не намного старше ее.

Кэтрин удивленно подняла брови.

— По-твоему, я выгляжу намного старше? Эдуардо подлил себе кофе.

— Не старше. Более… зрелой, nao е? Взрослая, знающая себе цену юная леди. Надеюсь, ты простишь мне такое определение.

— Моя мама говорит, что я родилась взрослой. — Глаза Кэтрин заволокло туманом. Она быстро сменила тему, задав первый вопрос, который пришел ей в голову, — о том, почему Исабель Кардосо умерла такой молодой.

— Она утопилась, — тихо ответил Эдуардо. Кэтрин пришла в ужас.

— О, прости меня… Я не должна была спрашивать…

— Исабель толкнула на это безответная любовь, — продолжал он, как будто не расслышав ее.

— Это ужасно!

— Е verdade. — Он поднял на нее вопрошающий взгляд. — Тебе трудно понять девушку, которая из-за любви кончает жизнь самоубийством?

— Боюсь, что так.

— А каково твое лекарство от подобной болезни?

Она поджала губы.

— Моя гипотетическая страдалица просто находит такую работу, которая заставила бы ее держаться как можно дальше от предмета ее безрассудной страсти, с тем чтобы обеспечить себе быстрое и полное выздоровление.

Глаза Эдуардо сузились.

— И что, эта твоя гипотетическая страдалица выздоравливает?

— Ты в самом деле превосходно говоришь на английском!

— Не увиливай.

— О да, — небрежно бросила Кэтрин. — Она справляется с болезнью.

— Я рад за нее.

— Значит, Ана говорила тебе, что… что когда-то у меня были большие ожидания?

— А! Как мы начитанны! Теперь от Шекспира мы перешли к Диккенсу, любимому автору доны Лоры, — улыбнулся Эдуардо.

— Твоя начитанность тоже впечатляет. Он колебался.

— Прости, если я задаю слишком личные вопросы, Кэтрин, но Ана говорила мне, что у тебя в колледже был noivo. Это правда?

— Вот именно — был. Во всяком случае, я так думала. — Кэтрин пожала плечами. — Как только мы закончили колледж, Дэн тут же нырнул в джунгли большого бизнеса. В его планах мне места не нашлось.

Небрежно, как будто даже неосознанно, Эдуардо взял ее руку в свою, и глаза его помрачнели.

— Джентльмен достиг успеха в этих своих джунглях?

— О да. Превосходная среда для человека без комплексов — вроде Дэна. — Кэтрин саркастически усмехнулась. — Теперь, оглядываясь назад, я понимаю свою глупость. Но тогда я знала жизнь только по книжкам, была слишком наивной и неопытной, чтобы понять, что мою девичью страсть не разделяют. Во всяком случае, ее разделяли недостаточно для того, чтобы жениться.

— Ты очень любила его?

— Да.

— А сейчас?

— Сейчас я старше, надеюсь, умнее — и больше не люблю.

Она мягко высвободила свою руку, стараясь не подать виду, что его прикосновение выбивает ее из колеи. Она уже однажды совершила глупость и не собирается испытывать судьбу вторично, особенно с человеком вроде Эдуардо Барросо. Возможно, он мил и обаятелен, но подходит ей еще меньше, чем Дэн Харрисон, вундеркинд мира бизнеса.

Возвращение Аны положило конец разговору, который стал слишком личным для того, чтобы Кэтрин могла сохранять спокойствие. Вскоре Эдуардо с сожалением извинился, сказав, что его ждет работа, и оставил девушек вдвоем поболтать о прошедших временах.

— Мне казалось, что твой брат женат. — Кэтрин слегка схитрила, поддаваясь непобедимому любопытству.

— Пора бы уж, — ответила Ана. — Женщины находят его привлекательным. А ты? — неожиданно спросила она, и в глазах ее заплясали лукавые огоньки.

— Очень, — честно ответила Кэтрин. Ана с гордостью кивнула.

— В его жизни было много женщин, de sertew[22] . Одна из них, Антония Соарес, — самая давняя его привязанность. — Она нахмурилась. — Смерть мамы и Педро вызвала много… много метаморфоз? Правильно? Жизнь Эдуардо так драматически изменилась.

Унаследованные Квинта-дас-Лагоас и дом в городе обернулись отнюдь не счастливым даром, а скорее, серьезной ответственностью, тяжким бременем легшей на плечи Эдуардо Барросо. Карьера оказалась под вопросом, а тут еще денег, которые он получил вместе с остальным наследством, было недостаточно, чтобы содержать оба дома.