Неземная любовь - Шеннон Уэверли

Даже рождение Кэти ничего в ней не изменило. А он так на это надеялся. Не то чтоб ему хотелось запереть Лауру в клетку или что-нибудь в этом роде. Но разве так уж необходимо было участвовать во всех этих гонках на мотоциклах? Все время мчаться на бешеной скорости, даже в магазин на ближайшем углу? И повсюду брать с собой Кэти?

Руки Ника, с силой сжимавшие руль, побелели. Лаура едва не увела Кэти с собой навсегда. Увидев крохотное тельце дочери, распростертое на больничном столе в приемном покое, он решил, что потерял и ее.

Несомненно, это был самый жуткий день в его жизни. Память с беспощадной ясностью хранила все подробности того дня — тембр голоса полицейского, позвонившего ему на работу… слова «произошел несчастный случай»… ощущение, что ночной кошмар, наполнявший его жизнь невыразимым ужасом с тех пор, как он влюбился в Лауру, обрел наконец осязаемую форму.

Он бросил клиента, сидящего за столом, и помчался на машине через весь город, не разбирая дороги, — гнал так, что только чудом избежал катастрофы. Потом слепящий свет больничных ламп… и слова полицейского, прозвучавшие, словно во сне звоном погребального колокола…

Ему показали тело Лауры, но он не мог поверить в ее смерть — так она была прекрасна. Ему казалось, что она спит, и он попытался разбудить ее. Но, несмотря на все его усилия, она отказывалась просыпаться, и слова врача о переломанных шейных позвонках отвратительным скрежетом отозвались в его воспаленном мозгу. И тогда, с неистовством проносящегося поезда, на него накатила ярость.

К несчастью, именно в этот момент врач сообщил ему, что Кэти тоже была на мотоцикле. Ник, помнится, сгреб его в охапку и с силой ударил об стену. Хорошо, что рядом оказались полицейские, которые сумели его образумить, убедив, что Кэти, еще жива.

Кэти. Когда он увидел, как она пострадала, ему стало страшно. Такой боли он не испытывал за всю свою жизнь. Даже сейчас он видит ее тогдашнюю — ее глаза, полные мольбы о спасении и упрека за то, что он позволил этому ужасу совершиться. Тот взгляд останется с ним навсегда.

Никогда он не простит Лауре тех страданий, что она причинила Кэти. Однако вину за случившееся он возлагал не только на Лауру. Он не мог не понимать, что и сам был виноват не меньше. Он должен был во что бы то ни стало изменить жену, переубедить или, по крайней мере, оградить Кэти от опасности. Само собой разумеется, он постоянно воевал с Лаурой. В конце концов, ему показалось, что большего он сделать не в силах. Но разве этого было достаточно? Неужели он не мог найти какой-нибудь другой способ достучаться до нее? Принять меры, чтобы обеспечить безопасность Кэти?

Но он не смог. Ему не удалось остановить Лауру. Не удалось — и теперь он будет расплачиваться за это всю свою жизнь.

Страх за Кэти заставил его немедленно взять себя в руки. Лауры уже нет, а Кэти еще жива, и нуждается в нем. Следующие две недели, за исключением похорон, он не отходил от нее ни на шаг. Сидя у ее изголовья, он в какой-то момент почувствовал, что от его стойкости зависит ее здоровье. Если он перестанет бороться, и у нее не хватит сил. Только его воля и неусыпные заботы поддерживают в ней жизнь.

Наконец доктора сочли, что состояние Кэти не внушает опасений, и после бесконечных недель бдения у ее кровати Ник почувствовал себя сломленным. Как только отпала нужда быть сильным ради Кэти, он совершенно упал духом. Это случилось, когда он, лежа дома в кровати, внезапно осознал свое одиночество. Лаура никогда не вернется. Во всяком случае, в этой жизни.

Бежали месяцы, а горе не уходило. Он вернулся к работе, он платил по счетам, покупал продукты — делал все, что необходимо, превозмогая себя. И часто ловил себя на мысли, что, если б не Кэти, он не пошевелил бы и пальцем. Ради нее он должен держаться, должен быть сильным, чтобы вместе с ней преодолеть болезнь, пройти через мучительное выздоровление, повторные операции.

Но когда наступала ночь, на него наваливалась невыносимая тяжесть. Растратив силы в суете дня, ночью он был беззащитен перед одиночеством. Его душила тоска. И ярость. Она захлестывала его, перекрывая боль, и он проклинал глупость и эгоизм Лауры. Как она могла сотворить с ними такое?! Но потом, изнемогший от бессильных проклятий, он вновь ощущал рядом с собой холодную пустоту и проваливался в сон, вцепившись в ее подушку. Ему открылась тогда оборотная сторона любви: чем сильнее чувство, тем мучительнее боль.

Но с этим уже ничего не поделаешь. Это данность, которую надо изжить. Однако на будущее он обязан принять меры предосторожности и защитить себя.

Близкие ему люди придерживались иной точки зрения. Они пытались знакомить его с женщинами, полагая, что новая привязанность поможет ему забыться и облегчит его боль. Как-то даже лечащий врач Кэти заговорил с ним о «возвращении к нормальному жизненному ритму». И он потакал им в их стремлении помочь ему. Создавал видимость, что идет навстречу их желаниям. Ходил на свидания с женщинами, приглашал их на обед, водил на концерты или в театр. Но никто из его благоразумных друзей, считающих себя специалистами в сердечных делах, не подозревал, что он при этом испытывает. Они просто не понимали его.

Нет, в его жизни не должно быть больше никакой любви. Никаких головокружительных восторгов, никаких прыжков в неизвестность, если под этим подразумевать брак. Теперь он зрелый мужчина, а не тот неоперившийся юнец, каким был когда-то. Начиная с этого времени, он берет ситуацию под контроль и сам распоряжается своей судьбой. Любовь подняла его к блаженным высям, но она, же швырнула его в пучину отчаяния. Не нужно ему такое счастье, которое в любой миг готово обернуться горем.

Именно потому он так увлекся мыслью жениться на Грейс. Он видел ее образ не искаженным лишающими разума эмоциями, он был убежден, что ему и Кэти будет с ней хорошо и спокойно. Она обладала всем тем, чего не было в Лауре. Ей нравилось вести хозяйство, она обожала готовить, прибираться и вообще всячески ублажать тех, кто непосредственно входил в ее жизнь. И она — человек долга. А самое главное, вообразить ее на мотоцикле было бы верхом нелепости.

Конечно, им, по всей вероятности, никогда не испытать тех жгучих радостей физического слияния, которые он разделял с Лаурой, но он давно уже убедился, что сексуальная притягательность не может быть основой прочного, длительного брака. Несмотря на силу взаимного притяжения, от брака с Лаурой остались одни руины. Грейс может предложить нечто более важное: стабильность, уверенность в завтрашнем дне — и по крайней мере раз в неделю свежеприготовленное шоколадное печенье. Кэти отчаянно нуждается в ком-то, похожем на Грейс, и в ближайшее время он, отбросив все колебания, попросит ее выйти за него замуж.