Морской юмористический сборник - Валерий Ковалев

Пролетев восьмиметровый тубус шахты и центральный пост, Абрамов метеором проносится по отсекам, скатывается по трапу и приникает ухом к запертой двери провизионки. За ней мертвая тишина.

– Все, кранты, – шепчет Саня, и, вставив дрожащей рукой ключ в замок, дважды его проворачивает. Потом открывает дверь и деревянно переступает комингс.

В мертвенном свете ламп, на деревянном стеллаже, скрючившись сидит Ира и, втянув голову в воротник курточки, звонко клацает зубами.

– Ты г-г-де б-был, к-коз-зел? – шепчут побелевшие губы.

– Ч-чай с адмиралом пил, – тоже заикаясь, отвечает Саня.

Затем раздается дикий визг, в глазах кока мелькает серия вспышек, а девица пулей вылетает наружу.

– Эх, Ира, Ира – тяжело вздыхает Саня и присаживается на корточки.

– И откуда он взялся, этот гребаный адмирал?

Примечания: обрез – половина металлической бочки.

подволок – потолок в корабельных помещениях.

комингс – металлический порог

чумичка (то же, что и половник), жаргонное название коков.

С легким паром

Удобно устроившись в кресле вахтенного и забросив ноги на направляющую балку, я с интересом читаю «Караван PQ-17» Пикуля. Второй час ночи, на лодке тишина и убаюкивающее гудение дросселей люминесцентных ламп.

Внезапно у кормовой переборки раздается резкий зуммер отсечного телефона, я встаю, и направляюсь туда.

– Не спишь? – раздается в трубке загробный голос Витьки Допиро. – Пошли на дебаркадер, помоемся.

– Идет, – говорю я, и вщелкиваю ее в штатив.

Помыться стоит, тем более что мы готовимся к очередному выходу в море и целыми днями принимаем на борт различное оборудование, приборы, расходные материалы и продукты.

К тому же я подвахтенный, а рядом с лодкой, у причала, пришвартован заводской дебаркадер с отличными душевыми для гражданских спецов.

Достав из бортовой шкатулки у торпедных аппаратов казенное полотенце, мочалку, шампунь и мыло, я сую все в защитную сумку от противогаза, набрасываю ее на плечо и спускаюсь на нижнюю палубу.

Во втором отсеке, у пульта химического контроля, работают две молоденьких малярши, а рядом пританцовывает и скалит зубы, сменивший меня, вахтенный носовых отсеков, Славка Гордеев. Помимо обхода отсеков, в ночное время мы обеспечиваем все огнеопасные работы, которые ведутся на лодке.

– Видал? – подмигивает мне Славка и вожделенно пялится на обтянутый комбинезоном, пышный зад одной из девиц.

Я ухмыляюсь, молча показываю ему большой палец и ныряю в люк третьего.

Там меня уже поджидает Допиро, с такой же сумкой.

Мы взбегаем по звенящему трапу в центральный пост, где в окружении светящихся датчиков и мнемосхем скучает вахтенный офицер, и просим разрешение подняться наверх.

– Давайте, – значительно кивает тот головой, и мы исчезаем в шахте люка.

Наверху россыпи звезд, начался отлив и пахнет морем.

Сойдя по узкому обводу на трап, мы минуем караульную будку, с стоящей у нее «вохрой», с наганом в кобуре, и ступаем на широкий, заасфальтированный причал.

Несмотря на глубокую ночь, завод работает. В огромных, высящихся вдали цехах, мерцают вспышки сварки, слышны звон металла, грохот пневмомолотков и урчанье электрокаров. Родина укрепляет свой ядерный щит.

Миновав стоящую позади нас в ремонте лодку, мы подходим к ярко освещенной коробке дебаркадера. На нем расположены всевозможные мастерские и подсобки, в числе которых шикарная душевая для заводских рабочих.

Отдраив нужную нам дверь, мы спускаемся вниз и попадаем в обширную раздевалку. В ней, в ярком свете плафонов, белые шкафчики у переборки, мягкие маты на палубе и низкие длинные скамейки по периметру. Из-за неплотно прикрытой двери душевой, слышен шум воды, неясные голоса и выбиваются клубы пара.

– Во, кто-то уже моется, – говорит Витька, после чего мы раздеваемся.

Потом я тяну на себя тяжелую дверь, мы переступаем высокий комингс, и обширная душевая оглашается пронзительным визгом.

Там, в молочном тумане, мелькают несколько розовых тел, и в нашу сторону летят мочалки.

– Ух ты-ы! – восхищенно гудит Витька, и тут же получает одной в лоб.

– Пошли отсюда! – орут из кабинок девицы и стыдливо прикрываются руками.

– Да ладно вам, – утирает с лица мыльную пену Витька. – Матрос ребенка не обидит! Ведь так, Валер?

– Ну да, – отвечаю я, и мы, посмеиваясь, семеним по кафелю в другой конец душевой.

Соседки, что-то бубнят, потом хихикают и, поддав напоследок пару, по одной выскальзывают за дверь.

– Хорошо помыться, мальчики! – весело кричит последняя.

– И вам не хворать, – бубнит Витька, намыливая голову.

Через полчаса, изрядно напарившись и ополоснувшись напоследок, мы возвращаемся в пустую раздевалку, в изнеможении опускаемся на скамейки.

– Хорошо, – говорит Витька, тяжело отдуваясь. – А у нас в Сибири, бабы между прочим, с мужиками моются.

– Иди ты?! – не верю я.

– Сам иди, – хмыкает приятель. – В деревнях.

Потом мы обсуждаем забавное приключение, хохочем и направляемся к своим шкафчикам.

– Твою мать! – выпучивает глаза Допиро. Рукава его робы и штанины, завязаны мокрыми узлами.

То же самое и с моей.

– Вот сучки, – шипим мы с Витькой, пытаясь развязать узлы. Но не тут-то было, они затянуты намертво.

Следующие полчаса, матерясь и действуя зубами, мы все-таки приводим робы в рабочее состояние, напяливаем их на себя и спешим назад.

– Кто это вас так изжевал, коровы, что ли? – весело интересуется вахтенный офицер и с интересом пялится на наши робы.

– Ага, товарищ лейтенант, с сиськами, – кивает Витька, и мы ссыпаемся на нижнюю палубу.

– Ну что, как говорят с легким паром, – бормочет Витька, когда, добравшись до каюты, мы заваливаемся в койки.

– И тебе не хворать, – зеваю я, и мы проваливаемся в сон.

День счастья

– А давай сегодня рванем в самоход, – предлагает Витька, наблюдая, как я швыряю за борт оставшийся от обеда кусок хлеба. На него сверху пикируют бакланы и устраивают шумную драку.

– Не, – говорю я, – не пойду. И швыряю второй.

В прошлый раз нас едва не отловил базовый патруль, и загреметь на «губу» у меня нету ни малейшего желания.

– Ну, как знаешь, – вздыхает Витька, ловко отщелкивая сигаретный бычок в сторону качающихся на воде птиц.

Через час, немного вздремнув, мы спускаемся по крутому трапу на пустынный причал, строимся и, гремя сапогами, направляемся вдоль залива, в сторону виднеющегося вдали морзавода.

– Прибавить шагу! – изредка бухтит шагающий сбоку строевой старшина Жора Юркин, на что мало кто обращает внимание.

За последние дни, готовясь к очередному выходу в море, команда здорово вымотались, и на то есть причины.

Кроме нас, на ракетоносец необходимо принять почти сотню заводских специалистов, представителей различных закрытых НИИ и военпредов. Всех их следует возможно комфортно разместить и каждодневно питать по нормам морского довольствия.

А посему, с раннего утра и до поздней ночи, под ласковые речи помощника и интенданта, команда загружает провизионки, холодильники и трюмы, всем необходимым для плавания.

Тут и мороженые говяжьи и свиные туши, горы деревянных и картонных ящиков со всевозможными консервами, шоколадом и вином, тяжеленные мешки с мукой, сахаром и крупами, а также всевозможные «расходные» материалы. Все это мы получаем на складах, доставляем к лодке, спускаем вниз и растаскиваем по отсекам.

Сегодня последнее усилие – после обеда осталось загрузить тонну какой-то аппаратуры, полстони фанерных «самолетов», для тех, кому не досталось места в каютах, а заодно пару грузовиков с картофелем и капустой.

К вечеру, помывшись в душе на стоящем рядом дебаркадере, мы с чувством выполненного долга возвращаемся на плавбазу. Бачковые получают на камбузе ужин, накрывают раскладные столы и все, рассевшись по боевым частям и службам, активно работают ложками

Потом, мы выходим наверх, дымим сигаретами на юте, и гадаем, что случится в этот раз, накануне выхода или в море. Как правило, в такие дни происходят занимательные истории.

Однажды, весной, захворал какой-то важный спец из «Рубина», и вместо него на выход прислали хорошенькую женщину. Наш командир отказался идти в море и потребовал специалиста-мужчину. Разразился большой скандал, но «кэп» уперся и мужика все-таки нашли.

В другой раз, уходя на глубоководные испытания, мы забыли на берегу доктора, он догнал лодку уже в море на каком-то катере и карабкался по шторм-трапу на надстройку, с чемоданчиком в зубах.

А пару недель назад, на ракетных стрельбах, какой-то «блатной» начальник из Москвы, в силу незнания правил пользования, был контужен в гальюне содержимым его баллона, вылетевшим оттуда под давлением в полторы атмосферы. После этого он долго отмывался в душе и сожрал у доктора почти весь валидол.