Назад, в пионерское лето - Денис Георгиевич Кащеев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А вокруг меня — да, это была она, когда-то неплохо мне знакомая территория пионерского лагеря «Полет», куда в конце 70-х и в первой половине 80-х родители сплавляли меня почти каждый год, обычно — на все три смены. Исключениями были 84-й, когда 31 мая я слег со скарлатиной и вместо пионерлагеря загремел в больницу, и 85-й — тогда меня наоборот забрали в Москву досрочно из-за пресловутого сотрясения мозга, и назад в «Полет» я в то лето уже не вернулся.
В то лето? По ходу, в это лето!
— Охренеть… — пробормотал я, продолжая зачарованно озираться. Шея поворачивалась не без труда, рука, которую я машинально попытался приподнять, чтобы согнать с носа наглого комара, подчинилась не сразу и будто бы с неохотой. Ничего, привыкну, Гришин предупреждал, что поначалу так будет.
Репродуктор на столбе закончил песню про Гайдара и завел не менее бодрое: «Вместе весело шагать по просторам», и тут…
«Э, что еще за фигня?» — раздался вдруг изумленно-испуганный голос где-то прямо у меня в голове.
— Что? — в свою очередь опешил я, вздрогнув от неожиданности. — Какая фигня?
«Кто здесь?!» — теперь моя рука уже сама дернулась к лицу, будто желая зажать ладонью рот, и лишь немалым усилием мне удалось это ее движение прервать.
— А здесь кто?! — как-то вдруг резко одеревеневшим языком выговорил я.
«Как вы это делаете? Прекратите!»
— Что прекратить?
«Вот это! Говорить за меня! Махать моей рукой!»
— Вашей рукой?
«Ну а чьей же еще?!» — мои пальцы демонстративно зашевелились, и, чтобы заставить их замереть, мне вновь пришлось здорово сконцентрироваться на этой, казалось бы, тривиальной задаче.
— Кто вы вообще такой? — нахмурившись, буркнул я.
«Я-то? Андрей Рязанцев, кто же еще! А вот вы кто?!»
— Андрей Рязанцев?!
«Ну да! Андрей Рязанцев, второй отряд!»
Обычно в «Полете» насчитывалось пятнадцать или шестнадцать отрядов — десять из них собственно пионерских, остальные — малышовые октябрятские группы. Старшим считался первый, второй, соответственно, всегда был его основным конкурентом в борьбе за лидерство.
А вот что касается моего нежданного собеседника… Какой, к чертям, Андрей Рязанцев?! Мне же обещали, что его (мое прежнее!) сознание будет из тела нафиг вытеснено! Выходит, что-то пошло не так? Твою ж мате… матику!
«Так вы кто? Отвечайте!» — не унимался между тем наш суровый тринадцатилетний — почти уже четырнадцатилетний, день рождения у меня в августе — пионер.
— Ты удивишься… — не сдержав невеселой усмешки, пробормотал я.
«Стоп! Я знаю!» — заявил тут мой юный собеседник.
Надо, блин, придумать, как его про себя называть — как бы то ни было, Андрей Рязанцев здесь — это я — и точка! Разве что пусть пока будет Андреем-Младшим. Или просто Младшим для краткости. Потом, может, придумаем что-нибудь получше…
«Вы инопланетяне! — с пылом продолжил между тем голос в моей голове. — Собираетесь захватить Землю! Я читал о таком! Не помню, в «Технике — молодежи» или в «Юном технике» рассказ печатали… Или еще где-то… Только у вас ничего не выйдет!»
— Это почему же? — на автомате осведомился я.
«Ага, признались!»
— Ни разу ни в чем не признавался — тем более, дружок, что твоя догадка неверна. Но будь ты вдруг прав — почему это у коварных инопланетян ничего не выйдет?
«Ну, не знаю… — замялся Младший. — Потому что мы, земляне, станем бороться, наверное… И победим! — ни с того ни с сего снова обрел он здесь уверенность. — Потому что добро всегда побеждает зло!» — должно быть, в подтверждение своих слов он сжал кулак и попытался ударить им себя — то есть меня! — в живот. Ждавший чего-то подобного, руку я таки успел остановить.
— Эх, если бы всегда было так… — вздохнул я. — Это насчет неизбежной победы добра. К тому же, то, что кому-то добро, другому, может — лютое зло!
«Вот только не надо заговаривать мне зубы! — яростно прошипел Младший. — А ну, говорите, кто вы такие? Если не инопланетяне, то кто? Пришельцы из параллельного мира? Или… — он вдруг осекся. — Или это у меня попросту крыша поехала после жары в автобусе?..»
— Нет, дружище, ты в своем уме, — поспешил заверить его я. Блин, а ведь так парню и впрямь недолго свихнуться! Какого лешего его сознание не отключилось?! Это он еще неплохо держится, молодец. Собственно, я и молодец! — Короче, я — это ты, — далее тянуть с объяснениями не имело никакого смысла. — Только из будущего. Из двадцать первого века.
«Как Алиса Селезнева? — недоверчиво уточнил Младший. — Ну, в фильме “Гостья из будущего”? И еще в книжках — только я мало всего про нее читал: Булычева в магазинах не достать, а в библиотеках за ним дикая очередь…»
— Если ничего не путаю, булычевская Алиса была из конца века, — зачем-то заметил я. — А я — из первой его половины, из две тысячи двадцать… — я назвал год.
«У вас там уже изобрели машину времени? — удивился Младший. — Круто!»
— Не совсем машину, но кое-какие смежные технологии разработали, — припомнились мне слова Гришина. — И честно говоря, до вчерашнего дня — по моему времени вчерашнего — я о них даже не подозревал — все нафиг засекречено.
«Это как раз понятно, что засекречено — чтоб какие-нибудь американцы не узнали!» — хмыкнул Младший.
— Случилось так, что мне пришлось согласиться на отправку сознания в прошлое — в самого себя из 1985 года, — продолжил растолковывать я. — Твоя личность должна была на время оказаться вытеснена, я — то есть ты, повзрослевший — сделал бы, что нужно, и вернулся — а тело снова стало бы полностью твоим…
«То есть где-то случился сбой?» — верно понял суть проблемы Младший.
— Очевидно, так.
«А из-за чего?»
— Понятия не имею, — развел я руками. — Может, техника подвела — технология-то пока экспериментальная. Шарашка, что меня сюда забросила, так и называется: «Институт экспериментальных технологий при…» Не важно, при чем. Главное, что там запросто могла случиться какая-то авария… А может, нарвались на аномалию…
«На аномалию?» — переспросил Младший — точно тем же тоном, что недавно я у Гришина.
— Ученые сами, по-моему, не до конца понимают, что
