Рейд. Оазисы. Старшие сыновья - Борис Вячеславович Конофальский

его пескам. Сразу бросились в глаза две цепочки следов. Дрофы. Не очень хороший знак. Нет, ничего против этих больших и вкусных птиц он не имел, наличие дроф – подтверждение того, что тут в достатке саранчи и гекконов, и верный знак того, что тут меньше пауков, чем везде. Птица ими не брезгует, их страшный яд её не берёт, но вместе с дрофами тут должны быть и вечные её преследователи – сколопендры. Значит, нужно быть настороже. Он взобрался на бархан и пару минут смотрел во все стороны. Ничего необычного, кроме… Он поглядел на термометр – обалдеть: сорок два, а ведь ещё и десяти нет. Жарко. Надо было выпить воды, и он вернулся к мотоциклу.

Следы дроф тут были повсюду. А ещё он нашёл окурок, он был несвежий, почти занесённый песком. Осмотрев окурок, он его выбросил и завёл мотор. Следы мотоциклов или квадроциклов на песке живут обычно до вечера, не более. Как только на землю спускаются сумерки, поднимается резкий порывистый ветер, его называют зарядом, длится заряд недолго, минуту, две, три, иногда пять минут, но за это время песок и пыль затирают в степи все следы. Но вот окурок песком на замело. Где-то тут должны были быть люди. Далеко от реки они никогда не уходят. Им нужна вода и масло из рыб для моторов. А кто таскается по степи, не имея постоянного места? Степняки, кочевники, бродяги – казаки. А с этими людьми нужно было быть осторожным, любой молодой воин из этих кочевых сообществ может убить, выстрелив из-за любого бархана просто потому, что ему нужен мотоцикл.

Поэтому инженер не гнал, ехал аккуратно, останавливался, приглядывался, прислушивался. И уже через час заметил то, что искал. В полукилометре от него на длинном бархане была растянута сеть. Он поехал к ней. Пока ехал, увидал ещё одну. И нашёл место, где собранную саранчу перерабатывали. Теперь там пировал десяток гекконов, жадно пожирая выброшенные людьми головы и жесткие крылья и лапы насекомых. Люди здесь были утром, ещё недавно. Следы колёс на песке, ещё один окурок. И дальше, на восток и на юг, на самых высоких и длинных барханах стояли сети. Он нашёл тех, кого искал. Инженер сначала достал карту и отметил это место. Затем, разорвав упаковку с бинтом, оторвал полметра. Светлая тряпка на колу значила – мне нужно с вами поговорить. Любая другая – убери сети с моей земли. Горохов собирался поговорить. Он влез на бархан и привязал к одному из кольев, на которых крепилась сеть, этот кусок бинта. Завтра на рассвете инженер снова будет тут, он наделся, что теперь хозяева сетей в него сразу стрелять не будут.

Глава 4

Дальше снова дорога с бесконечными петлями вокруг бесконечных барханов. Но на сей раз Горохов ехал на место, указанное в его карте. Где-то как раз между казачьими кочевьями и Полазной он нашёл нужную ему местность. Здесь все барханы были испещрены свежими следами дроф, он даже в тени, под камнем, в относительной прохладе, нашёл гнездо с кладкой в десяток крупных яиц. О, редкий деликатес. Но инженер даже не подумал забрать яйца. Может потому, что… Он сегодня уже убивал. Горохов посидел рядом, поглядел на яйца и пошёл по своим делам. Инженер опять достал секстан, карту и компас, залез на камень, осмотрелся, потом спустился, сел в тени и высчитал своё местоположение. Да, он был там, где нужно. Прямо в центре большой низины, которая была отмечена на его карте. Теперь карта ему была больше не нужна. Он достал сигарету, прикурил её, а после поджёг тонкую бумагу. Посмотрел, как она сгорает. Пепел перемешал с песком. Докурил, закопал окурок, сел на мотоцикл, завёл мотор.

Тут с ума сойти можно было, время полвторого, а на термометре пятьдесят шесть. Инженер увеличил скорость, замотался в платок, пил много воды, но всё равно чувствовал себя не очень и даже был близок к тепловому удару. Пришлось найти тень под камнем. Тут он облился водой и сидел до пяти часов, пока температура не упала до пятидесяти градусов. Только тогда вылез из-под камня и поехал на юго-запад, к Полазне.

Когда въезжал в город, уже темнело, – устал, ноги затекли, спина не разгибалась, есть хотел, кое-как вылез из седла. Нинка, запирая гараж, спросила:

– Ужин подавать?

– И побыстрее… И хлеба тройную порцию, – ответил инженер и, не выходя в многолюдный зал за стеной, пошёл по крутой лестнице на второй этаж, к себе.

Горохов уже знал, что в его комнатушке кто-то был. Знал, как только открыл дверь, но не придал этому значения. То, что его будут проверять, было ясно с самого начала. Разделся и с большим удовольствием плюхнулся на кровать, стал стягивать сапоги, стянул – остался в одних штанах. Как раз постучала Нинка в дверь, он впустил её. Девчонка принесла целый поднос еды и холодной воды. Инженера так и подмывало спросить её, этак невзначай, мол, никто меня не искал? Но этого делать было нельзя. Те, кто был в его комнатушке, пока он отсутствовал, не должны знать о том, что он знает о них. Еда была, как и вчера, – так себе, и вода всё с тем же привкусом йода, но когда ты не ел весь день и когда тебя весь день жарило солнце, то на такие мелочи обращать внимания не будешь. Горохов с удовольствием съел всё, тем более что хлеб тут был неплох, и выпил всю воду. А потом занялся делом. Он хотел знать, кто тут был и что искали. Уже первый, поверхностный осмотр позволил ему понять, что это были вовсе не гостиничные воры. Осматривали всё тщательно, заглянули в папку с картами, все до единой карты вытаскивали, возможно сфотографировали. Открывали ящик с инструментами, даже доставали и рассматривали нивелир. А вот денег, которые были «спрятаны» в один из кофров, не тронули. Не тронули.

«Ну, что ж, теперь нужно ждать гостей для более близкого знакомства».

Он разделся, намочил полотенце и стал себя обтирать, расходуя воду из кувшина, что стоял под столом. Воду нужно было экономить: вчера ночью, после двух часов, судя по всему, аккумуляторы подсели, и кондиционер, что охлаждал воздух в комнате, «подсдулся», и уже к трём часам тут было жарко, пришлось вставать и мочить простыню, спать под нею. Наверное, то же самое будет и сегодня, так что вода ему ещё пригодится, а заказать себе ещё кувшин –