Океан не спит - Виктор Устьянцев

— Фирменный! — хвастливо говорит Онисим, щупленький мужичонка с маленьким, сморщенным, как моченое яблоко, лицом. Он гасит цигарку о голенище сапога, сплевывает в угол и едко говорит — Какой десяток лет эти сказки слушаем, едрёна Феня! Хоть бы телевизор в правлении поставили.

— Погоди, поставим и телевизор. А пока с бабой побалуйся.

— Да уж восемь душ набаловал. И все, как галчата, рты разевают, есть просят.

— Игнашка мог бы работать в каникулы, шестнадцатый год парню. Я в эти годы семью кормил.

— На наш трудодень не разгуляешься. Эх, жисть, едрёна Феня!

— Ладно, не ной, дай поговорить с человеком. Так вот я и говорю, у попа деньги, а у меня в кармане — вошь на аркане. Они вот все три церкви заново покрасили, а я дизель купить не могу. Вот если бы у вас, у военных, какой-нибудь списанный по дешевке добыть. Мне на вас вообще-то жаловаться грех. На уборке хорошо солдатики помогли. Два воскресенья добровольно работали. А что касается культуры, тут пока упущение имеется. Девки наши тоже жалуются, что солдат сюда не пускают. Вот и ходят в церковь — тайком, а ходят. И венчаются и крестят. Красоты людям хочется. Онисим, опять ты зачадил! Конечно, с солдатами было бы веселее. И самодеятельность можно организовать, и вечерку провести. Вот я слышал, у Харина с этим делом налажено. Сосед у него хороший попался, Савин по фамилии…

«Опять Савин, — думал Николай, возвращаясь из деревни. — Почему все время так или иначе приходится слышать эту фамилию? Что в нем?»

Из штаба Николай позвонил в редакцию. Кравчук уже ушел, пришлось звонить Бурову. Он разрешил задержаться еще на два дня. «Поголосовав» на дороге с полчаса, Николай сел на попутную машину и поехал к Савину.

4

Узнав, что Николай задерживается в командировке еще на два дня, Юля даже обрадовалась: она тоже сейчас боялась встречи с Николаем. Неожиданно вырвавшееся признание смутило и ее. Но если Николая оно побуждало к выяснению своего отношения к Юле, рождало в нем сомнения, то для самой Юли все было ясно: она действительно любила Николая. И сейчас боялась одного: что он скажет «нет». Она знала, что он может это сказать прямо и честно, потому что ему свойственны эти прямота и честность. Может быть, именно эти качества она и ценила в нем больше всего, но сейчас она их боялась.

Ей самой не хватало цельности и твердости, по натуре она была человеком противоречивым, легко поддающимся первому порыву. Настроение ее часто менялось, оно, как ветер, подхватывало ее, печали и радости часто сменяли друг друга. Но все это происходило внутри, окружающие редко замечали смену ее настроения. Будучи бескомпромиссной и беспощадно требовательной к себе, она все же умела сдерживаться, не была прямолинейной. К тому же она была доброй и терпимой к людям. Все это делало ее уживчивой в коллективе, компанейской. Вместе с Тим Тимычем они создавали в отделе атмосферу доброжелательности, и поэтому комната, где размещался отдел культуры и быта, была постоянным местом всякого рода сборищ, или, как говорят моряки, «травли». Сюда приходили обменяться мнениями по тому или иному поводу, здесь рассказывали все истории, которые находили остроумными, здесь изливали душу обиженные.

Вот и сегодня с утра не закрывались двери. Тим Тимыч был очередным обозревателем, ему подсунули прошлогодний номер газеты за сегодняшнее число, и он добросовестно изучал его с карандашом в руках. В том, что он не заметит подвоха, никто не сомневался. Тим Тимыч, помимо того что был человеком крайне рассеянным, следовал старой шутке газетчиков: из всех газет читал только свою, а в ней — только свои материалы.

Размахивая влажной полосой, зашел Миша Кустов:

— Тим Тимыч, на третьей полосе «дырка». Хорошо бы заткнуть ее стихами.

— Юлия Андреевна, подберите ему стихи, — не отрываясь от газеты, попросил Копальский.

Миша расстелил перед Юлей полосу. Никакой «дырки» в ней не было.

— Ну, как? — спросил Миша. — Порядок?

— Порядок. — Юля поняла, что он имеет в виду.

— Вот будет хохма.

— Какая хохма? — встрепенулся Тим Тимыч.

— Вы знаете, что такое телеграфный столб? Это отредактированная сосна.

— Ну, это уже старо, — разочарованно сказал Копальский и снова уткнулся в газету.

Юля встала, взяла Мишу под руку и вывела из комнаты. В коридоре сказала:

— Передай всем: если хоть еще один до обеда зайдет к нам в отдел, я расскажу Тим Тимычу о том, что его разыгрывают.

— А что, срочная работа?

— Вот именно.

— Вас понял, перехожу на прием. — Миша помчался по коридору.

У Юли действительно была срочная работа: в очередной номер планировалась ее рецензия на новый спектакль. Премьера состоялась четыре дня назад, можно было уже написать рецензию, но Юле не хотелось за нее приниматься, и она тянула до последнего дня. До прихода Миши она написала добрую половину, но сейчас, вспомнив разговор с Николаем, заколебалась: нужна ли вообще такая рецензия? Ведь опять получится, как в прошлый раз.

Правда, в прошлый раз рецензию писал Копальский, и это была рецензия не на спектакль, а на роль. Из театра ушла талантливая исполнительница главной роли в «Барабанщице». Роль Нилы поручили молодой актрисе Людмиле Чубаровой. Конечно, она сыграла хуже, но даже неискушенный зритель почувствовал, что молодая актриса по-настоящему талантлива, а ее незначительные просчеты — результат излишнего волнения и неопытности. Копальский посвятил дебютантке большую статью. Видимо, он пощадил молодую актрису и о ее просчетах сказал всего одной стереотипной фразой: «Не все гладко в исполнении этой трудной роли, но недостатки вполне устранимы при дальнейшей работе».

В то утро, когда статья появилась в газете, к Юле прибежала заплаканная Чубарова.

— Вы читали? — спросила она, протягивая газету.

— Да. Вас хвалят.

— Хвалят? Разве мне нужна такая похвала? Ведь он же сам актер, неужели он не понимает, что такой похвалой можно только обидеть? Смотрите, что он делает: два слова о трудности роли, затем пересказ спектакля и фраза о недостатках. Заголовок «Чубарова — „Барабанщица“», а о Чубаровой ничего. А мне нужно, чтобы прямо и честно сказали, что мне удалось, а что не удалось и почему. Я ведь знаю, что играла хуже, чем она, я хочу до нее дотянуться, мне нужен умный и добрый совет, а не эта пустая и незаслуженная похвала!

Юля едва успокоила актрису. Когда она рассказала Тим Тимычу о разговоре с Чубаровой, он долго молчал, а потом признался:

— В общем-то она права. Ей нужен профессиональный разговор, а не эта болтовня. С талантливыми людьми можно и нужно говорить честно.