Ярмарка Святого Петра (Хроники брата Кадфаэля - 4) - Эллис Питерс

- Так-то оно так, - покачал головой Кадфаэль, - но только сдается мне, что и в эти три дня не обойдется без раздоров между торговцами. Сам знаешь, иные из них и за пенни готовы глотку перерезать.

- Ну что ж, не без того. Потому всякий разумный человек носит с собой оружие, какое ему больше подходит: предосторожность никому не вредит. Но все же мы - купцы да ремесленники - ладим между собой куда лучше, чем лорды. Хотя должен признать, - добавил ап Хув с расстановкой, - что и враждующие принцы не оставляют без внимания такие события, как ваша ярмарка. Обе стороны наверняка пришлют сюда своих людей - ведь где как не на многолюдном торжище удобнее всего неприметно встречаться с лазутчиками и соглядатаями, разнюхивать новости о противнике да плести заговоры.

- Скорее всего, ты прав, - задумчиво промолвил Кадфаэль, - коли в стране нет ладу, иначе и быть не может.

- Еще бы не прав. Вот глянь-ка налево, только незаметно, не поворачивайся. Видишь того тощего малого в щегольском платье. Того - с бритой физиономией и деланной походкой. Думаешь, зачем он толчется на пристани? Можешь не сомневаться: он приехал заранее, уже поставил палатку и разложил товары, а теперь высматривает, кто прибывает на ярмарку по реке. Это Эан из Шотвика, он перчаточник, и скажу я тебе, не последний человек при дворе графа Ранульфа.

- Неужто граф так высоко ценит его ремесло? - спросил Кадфаэль, с интересом поглядывая на худощавого самоуверенного мужчину.

- Ценит-то ценит, но не только ремесло перчаточника. Эан из Шотвика один из самых сметливых лазутчиков графа, за что и пользуется особым его доверием. И уж коли он притащился аж в Шрусбери, то будь уверен, это неспроста. А глянь-ка туда, на другую сторону. Видишь, там, ниже от нас по течению, готовится причалить большая баржа. Сразу ясно - построена в Бристоле и обошлась небось в добрую тысячу марок! Стало быть, кто-то приплыл из западных краев, которые король так и не сумел прибрать под свою руку и до времени оставил в покое.

По зеленоватым, слегка серебрившимся в лучах заходящего солнца водам Северна, вдоль поросшего тростником берега скользила баржа - столь искусно сработанная, что легкостью хода и маневренностью не уступала и вполовину меньшим речным судам. Над палубой возвышалась единственная мачта, а на корме находилась закрытая кабина. Трое матросов, легко орудуя шестами, подталкивали баржу к берегу, дожидаясь, когда освободится место у причала. Кадфаэль прикинул, что за разгрузку эдакой махины запросят никак не меньше двенадцати пенсов.

- Такие суда очень устойчивы и лучше всего годятся для перевозки вина, - пояснил Родри ап Хув, оценивающе поглядывая на баржу. - В Бристоль доставляют морем лучшие вина из Франции, а здесь, на севере, они идут нарасхват. У меня глаз наметан - я бристольскую оснастку сразу признал.

Баржа привлекла внимание немалого числа зевак: кто-то узнал бристольскую постройку, а кто-то просто заинтересовался ее необычным внушительным видом, и с моста и с дороги поспешили люди, чтобы посмотреть, как причалит новое судно. Среди толпы брат Кадфаэль приметил и знакомые лица: перевесившись через перила моста, глазела на реку Петронилла, жена Эдрика Флешера, и Констанс, служанка Элин Берингар, и даже один из монастырских управляющих, напрочь забывший о своих обязанностях. И тут солнечный луч неожиданно высветил коротко постриженные темно-золотистые волосы - молодой человек легко сбежал по склону к берегу и остановился, не сводя глаз с приближавшегося судна. Молодой дворянин, чья красота вызвала неподдельное восхищение брата Марка, был, видать, так же любопытен, как и любой босоногий оборвыш из предместья.

Тем временем валлийцы, подручные Родри, закончили разгрузку и теперь ожидали дальнейших распоряжений, а валлийский купец был не из тех, кто допускает, чтобы чужие дела мешали его собственным.

- Судов прибыло много, - отрывисто бросил он, - глядишь, и ярмарка начнется, прежде чем все разгрузят. Пойдем-ка да подберем подходящее местечко для моей торговой палатки, пока все не расхватали.

Кадфаэль провел купца вдоль предместья, где уже вовсю ставились лотки.

- Ты, наверное, хотел бы устроиться на самой ярмарочной площади? спросил монах. - Туда ведь сходятся все дороги.

- Э, брат, мои покупатели сами меня повсюду сыщут, - самодовольно ответил купец.

Но несмотря на эти слова, валлиец придирчиво осмотрел все предместье и отнюдь не спешил выбрать себе место. Наконец они миновали предместье и вышли к просторной треугольной ярмарочной площади. Монастырские служки заблаговременно расставили здесь деревянные палатки, в которых можно было и товары запереть, да и переночевать при необходимости. Палатки эти сдавались купцам за отдельную плату. Другие торговцы привезли с собой лотки на козлах и легкие тенты, ну а торговцы помельче - по большей части окрестные жители - собирались спозаранку разложить свой товар на пледах, а то и вовсе на голой земле между лотками и палатками.

Родри было никак не угодить: все его не устраивало. Он искал самое лучшее место. Наконец он приглядел крепко сколоченную палатку неподалеку от аббатского амбара и конюшни. Купец живо смекнул, что съехавшиеся на ярмарку поведут своих лошадей в конюшню и, коли он пристроится поблизости, никак не минуют его товара.

- Вот это мне подходит. Один из моих парней и ночевать здесь будет.

Старший из работников следовал за хозяином и его провожатым, легко перекинув через плечо свою ношу, а второй остался на пристани караулить выгруженные тюки. Получив указание хозяина, работник принялся складывать свой груз в палатку, а Родри и Кадфаэль повернули назад, к реке, чтобы послать второго слугу следом за первым. По дороге они повстречали одного из управляющих. Кадфаэль сообщил тому, что гость из Уэльса выбрал место, и помог им договориться насчет оплаты. Строго говоря, монах выполнил возложенное на него поручение и должен был вернуться в обитель, однако ему не меньше, чем любому мирянину, хотелось потолкаться на людной дороге вдоль Северна. Что ни говори, а такое можно увидеть лишь раз в году, к тому же до повечерия еще оставалось время. И случаю поболтать по-валлийски Кадфаэль был рад: в обители такая возможность предоставлялась нечасто.

Кадфаэль и Родри дошли до того места, где большую дорогу пересекала тропа, спускавшаяся к реке, и с интересом посмотрели вниз. Бристольская баржа уже пристала, и трое матросов начали выкатывать на пристань бочонки с вином. Работой распоряжался дородный, осанистый краснолицый пожилой господин в длинном богатом одеянии. Его надвинутый на голову капюшон был перекручен на макушке, образуя подобие сарацинской чалмы, а широкие рукава развевались, когда он, жестикулируя, указывал, что куда ставить. У него было округлое лицо, полные, до синевы выбритые щеки и колючие кустистые брови. Для своего роста и комплекции он казался необычайно проворным и, судя по всему, считал себя весьма важной персоной, ожидая, что и другие сочтут его таковой с первого взгляда.