Королева мести - Джоан Швейгарт

Теперь мы отправились в сторону ограды Аттилы. Шли медленным шагом, потому что я была очень слаба. За открывшимися воротами взору моему предстали разноцветные шатры из шкур и какой-то красивой ткани, которую я никогда раньше не видела. Она казалась мягкой, как кожа младенца, и струящейся, как вода. Я предположила, что это, наверное, шелк, о котором я слышала от братьев и других людей.

У входа в шатры на разноцветных подушках сидели женщины. Они болтали и пили из золотых кубков, мало чем отличавшихся от тех, которые Сигурд принес из пещеры дракона. Женщины, одетые в шелка, выглядели гораздо красивее других женщин, которых я тут встречала. Наверняка, это были жены Аттилы. Я слышала о том, что у него много жен. Когда мы проходили мимо них, они прекратили разговор и низко поклонились Эдеко.

За шатрами стояло жилище Аттилы, длинное деревянное строение в глубине большого двора. Возле входа располагались несколько верховых охранников. Когда мы подошли, один из них спешился, приоткрыл дверь и крикнул тем, кто находился внутри, что-то на наречии гуннов.

Эдеко втолкнул меня внутрь так грубо, что охранники рассмеялись. Испугавшись такой неожиданной перемены в его настроении, я оглянулась и к изумлению своему обнаружила, что Эдеко стоял навытяжку. Еще больше меня удивило, что, когда я повернулась обратно, в комнате никого не оказалось.

Воспользовавшись предоставленной мне возможностью, я стала рассматривать убранство: красивый уложенный досками пол, ковры на стенах и… золото. Золотые кубки, золотые подносы, золотые мечи, висевшие между ковров рядом с золотыми щитами. Никогда раньше я не видела столько золота. Я бросила взгляд на Эдеко. Он по-прежнему смотрел вперед, но губы его кривились в самодовольной усмешке. Я снова обратила взор к золотым изделиям. Меча войны, рядом с которым все это великолепие показалось бы простыми безделушками, здесь не было. Тогда я принялась разглядывать ковры, на которых в ярких цветах, в натуральную величину изображались мужчины: они охотились, воевали, маршировали, крались. Не все они оказались гуннами: большинство людей явно были римлянами. Судя по всему, это были трофеи, украденные из дворцов империи во время грабительских набегов Аттилы. В комнате стоял длинный стол, протянувшийся вдоль южной стены, и нескольких маленьких, сгруппированных вдоль западной стены. Все сиденья возле них были деревянными, кроме одного, походившего на удлиненное ложе со спинкой, полностью укрытое красным шелком. Оно находилось в центре комнаты и было обращено ко входу. Северную стену скрывал полог из бледного шелка, из чего я сделала вывод, что за ним должна располагаться спальня. Если Аттила в помещении, то он мог быть только там. И точно: полог встрепенулся, и спустя мгновение один его угол отошел в сторону.

Сначала показался меч. Будто впервые увидев его, я не смогла сдержать тихого вскрика. Сумев отвести от него взгляд, я воскликнула снова, потому что, посмотрев на лицо человека, державшего меч, я поняла, что оно мне знакомо. Я уже видела Аттилу раньше!

Широкая грудь, короткая бычья шея, большая бесформенная голова делали Аттилу похожим на всех гуннов сразу. Впрочем, даже среди гуннов он был очень низкого роста. Но самое главное отличие заключалось в его глазах. Глубоко посаженные, настолько темные, что радужка и зрачок почти сливались друг с другом, они вызывали у смотрящего в них странное ощущение. Было непонятно, куда направлен взгляд Аттилы. Этот непреодолимый зловещий взгляд неподвижных глаз, похожих на глаза мертвеца.

Он медленно двинулся вперед, затем остановился и развел руки в стороны. Эдеко церемонно сделал шаг вперед, чтобы Аттила мог заключить его в объятия. Тот хлопнул Эдеко по спине и опустил руки, после чего слуга тут же отошел от своего господина и произнес несколько слов на языке гуннов. Аттила скользнул взглядом в мою сторону. Потом вождь повернулся и направился в сторону покрытого красным ложа, на котором торжественно воссел. Затем он возложил меч себе на колени, вытянул руки вдоль подлокотников и устроил голову в нужном ему положении на спинке. Только после этого Эдеко заговорил снова. Аттила отвечал, не глядя на нас. У него был низкий голос, и, казалось, он аккуратно выбирал слова. Я же тем временем обратила внимание на то, что Аттила обходился без ювелирных украшений и одежду носил очень простую, хотя и сделанную отнюдь не из шкурок сурка.

— Поклонись, — произнес Эдеко.

Я поклонилась, но, судя по всему, не достаточно низко, потому что в это же мгновение Эдеко ударил меня по затылку так, что я упала на колени. Украдкой я взглянула на Аттилу, чтобы узнать, как он это воспримет, но никакой реакции не последовало. Он отвернул голову чуть в сторону и смотрел куда-то таким отсутствующим взглядом, что вполне мог оказаться спящим с открытыми глазами. В профиль он выглядел старше, где-то около сорока лет от роду. Так прошло несколько мгновений. Потом Аттила что-то тихо сказал Эдеко. Тот приказал мне:

— Теперь подойди поближе, чтобы он мог тебя рассмотреть.

Я проползла на коленях по полу, остро ощущая слабость и голод. Перед глазами стоял тот самый несъеденный кусочек хлеба, покрытый мухами, только сейчас он был для меня необычайно желанным и привлекательным. Я попыталась сесть на пятки, чтобы удержать равновесие, но Эдеко крикнул: «Не вставать с коленей!» — и я заставила себя остаться в коленопреклоненном положении, покачиваясь из стороны в сторону.

Мужчины довольно долго переговаривались, пока я стояла согбенной и всеми силами старалась не упасть. Наконец, Эдеко сказал:

— Аттила желает, чтобы ты знала: он с благодарностью принимает твой дар. Я поведал Аттиле, как меч попал в твои руки и как ты принесла его дней тридцать назад. Он считает тебя исключительно отважной женщиной. А теперь тебе позволено обратиться к Аттиле.

Всего тридцать дней назад? Не шестьдесят? Не сто? Несмотря на то, что я столько времени репетировала свою речь, сейчас я не в силах была думать ни о чем другом, кроме этих прошедших тридцати дней. Это невозможно!

— Я благодарна Аттиле за то, что он согласился меня увидеть, — произнесла я, заикаясь. Потом наклонила голову еще ниже и попыталась вспомнить, как и зачем здесь оказалась. — Для меня действительно большая честь предстать перед глазами такого великого человека. Теперь, когда я больше не под стражей, я бы почла за еще большую честь встретиться с ним вновь, чтобы послушать о подвигах, которые Аттила совершил благодаря моему дару! Я буду молиться о том, чтобы их случилось великое множество.

Я была довольна своей короткой речью, но никак не дрожащим и срывающимся голосом, которым я ее произнесла. Аттила слушал, не глядя на меня и не проявляя ни малейшего намека на заинтересованность. Не взглянул он и на Эдеко, пока тот переводил. Потом великий Аттила замолчал так надолго, что я решила: наша встреча закончена, и ответа мне не дождаться. Но тут взгляд его черных глаз метнулся на Эдеко. Аттила что-то произнес, поколебался и добавил что-то еще. Закончив говорить, он отвернулся от меня так, что я увидела его ухо и ритуальный шрам. Эдеко перевел:

— Аттила с сожалением говорит тебе о том, что ты все еще находишься под стражей, но…

— Этого не может быть! Я не вернусь назад? — вскрикнула я в отчаянии.

— Но, — продолжил Эдеко, — в знак благодарности за твой дар ты получишь от нашего народа все, в чем нуждаешься, — любую еду и одежду.

— Нашего народа? — Я метнула в него горящий взгляд.

Эдеко быстро перевел дыхание и продолжил:

— Тебе позволено регулярно мыться. Ты получишь столько вина, сколько пожелаешь. Я сам стану навещать тебя, чтобы убедиться в том, что ты ни в чем не нуждаешься. Аттила будет посылать за тобой. Так он решил твою судьбу.

Я поднялась на ноги. Эдеко снова надавил мне на плечо, но на этот раз я отказалась подчиниться.

— Решил мою судьбу? — воскликнула я, глядя на Аттилу, отчаянно желая заглянуть в его глаза. — Значит, так со мной будут обращаться? Как с животным?

Аттила оставался неподвижным. Эдеко рассмеялся.

— Ты же сказала, что выросла в пещерах. Значит, тебе привычно жить подобно животному.

Мне понадобилось время, чтобы понять, о чем он говорит.

— Да, я спала в пещерах, — горько сказала я. — Но дни я проводила за их пределами. Я могла приходить и уходить, когда мне заблагорассудится. Мы, гауты, ценим свою свободу.

Улыбка сошла с лица Эдеко.

— Нет такой вещи, как свобода, женщина, — зло бросил он. — Мы свободны лишь в выборе своих ограничений.

— Тогда позвольте мне самой выбрать их для себя. Отпустите меня.

— Ты никогда отсюда не уйдешь.

Я глянула на Аттилу, который по-прежнему сидел, не шелохнувшись.

— Тогда пусть Аттила лишит меня жизни. Скажи ему, что я буду счастлива, если он позволит драгоценному мечу сначала окунуться в кровь женщины, которая подарила его.