Преданье старины глубокой - Виталий Губарев

— Хватайте их! — сипло крикнул кто-то. Прежде чем отроки опомнились, сильные руки скрутили Таню и князя Игоря, заткнули рты тряпками и подняли на крупы лошадей.

— Что вы делаете?! — отчаянно закричал Игорь.

Но всадники уже ускакали, топот копыт скоро затих в ночи.

По тёмной улице к кремлю стремглав бежал мальчик в княжеском платно. Задыхаясь, что было сил заколотил он кулаком в ворота:

— Откройте! Пустите меня к князю Олегу! Скорей, скорей, откройте!..

Перунова гора

Таню и князя Игоря волхвы везли на своих борзых конях бесцеремонно и жестоко. Словно мешки с гречихой, свешивались связанные отроки с крупов лошадей.

От бешеной скачки и тряски, от режущей боли в стянутых ремнями суставах Таня то и дело теряла сознание. Её голова с распустившимися светлыми косичками билась о волосатый бок лошади, но когда она приходила в себя, не чувствовала едкого запаха сбруи и конского пота. Было только мучительно больно; в горячей, затёкшей кровью голове мелькали синие огни, и она снова теряла сознание.

Потом Таня почувствовала, что её снимают с лошади и кладут на землю. Она открыла глаза и увидела над собой звёзды. Месяц давно скрылся за лесом, и снующие вокруг силуэты волхвов в длинных платно, похожих на поповские рясы, казались призраками. Она застонала, но звука своего голоса не услышала, потому что её рот был забит противным тряпичным кляпом. В горле пересохло, очень хотелось пить.

Таня повернула голову и увидела рядом неподвижного, связанного по рукам и ногам князя Игоря с таким же кляпом во рту. «Они принимают князя за моего брата», — мелькнула у неё мысль.

Запахло гарью: это один из волхвов разжигал костёр. Запрыгали по дровам язычки пламени, и в их слабом свете над костром вырисовывалась огромная, чудовищная фигура закопчённого дымом идола. Таня не поняла, из чего он был высечен — из камня или из дерева. Она запомнила только его пугающие золочёные глаза. Отблески огня отражались в них, мигали…

А по бокам бога богов стояли идолы поменьше — такие же нелепые и закопчённые. Но в отличие от Перуна их глаза не золотились, а серебрились.

Волхвы подняли Таню и князя Игоря на ноги.

Они стояли на вершине горы, с которой в сумраке весенней ночи внизу виднелись леса, задёрнутая туманом гладь озера, серая река, вытекающая из озера, а вдали, на берегу реки, тёмные строения Великого Новгорода. «Это озеро Ильмень, — сообразила она, — а там Волхов вытекает из озера»…

Сколько раз Таня с братом и родителями бывали в этих местах по выходным дням!

Один из волхвов подошёл к идолу Перуна и взметнул к небу руки. Таня узнала Фарлафа. Князь Игорь рванулся, но волхвы удержали мальчика на месте.

— О, Перун! — рыдающим голосом заговорил Фарлаф. — Твои волхвы всегда возносили к тебе молитвы на Перуновой горе и приносили тебе жертвы, проливая их кровь на священный костёр. Так будет всегда!

Он потряс руками, продолжая рыдать:

— На нашу землю, о, Перун, пришли в образе отроков духи Чернобога. Ты послал меня услышать, о чём они говорят. Я стоял ныне за дверью их комнаты и слышал, как они колдовали. Они рекли смерть князю Олегу и князю Игорю. Они рекли так: князя Олега ужалит змея, а князя Игоря убьют древляне. И я спросил тебя, о, Перун, как поступить с отроками? И ты молвил: «Принеси, Фарлаф, их мне в жертву, пролей их поганую кровь на священный костёр, как проливал кровь жертвенных телят!»

Речь главного волхва стала бессвязной, он начал дёргаться и извиваться.

— О-гы-га-гу! — завопил безумный старец, брызжа слюной и корчась так, будто по его телу пропустили электрический ток. — О-гы-га-гу!..

Потом он закружился перед костром, и полы его платно развевались крыльями чёрной птицы. В руке главного волхва блеснул большой нож. В ту же секунду несколько других волхвов оглушительно забили в бубны.

«Этот сумасшедший старик сейчас зарежет нас!» — подумала Таня и почувствовала, как от её ног к голове медленно поднимается волна жгучего холода. Вот волна достигла колен, вот она уже сковала ледяными тисками грудь, шею… Она начала задыхаться.

«Бум-бум-бум-бум-бум-бум», — гремели бубны.

Фарлаф, тяжело дыша, остановился перед идолом и поднял над головой нож. Красные отсветы костра задрожали на широком отточенном лезвии, казалось, что по ножу стекает кровь. Фарлаф медленно повернулся к пленникам и указал остриём ножа на князя Игоря. Два волхва подхватили мальчика под мышки и поволокли к костру.

Метеориты падали во все века

Бубны разом умолкли. В тишине стало слышно хриплое дыхание Фарлафа.

Волхвы положили бессознательного мальчика на жертвенный камень лицом к звёздам. Один из них схватил в горсть волосы князя и заломил голову. Шея пленника открылась для ножа.

Главный волхв медленно, очень медленно опустился перед поверженным мальчиком на колени и так же медленно занёс над ним нож. В это мгновение одичалый, помутневший взгляд Фарлафа скользнул по бледному лицу князя. Нож задрожал в руке волхва, он отшатнулся и вскочил на ноги.

— Княже?! — забормотал он, но вдруг яростно зарычал. — Нет, ты не княже! Ты дух Чернобога! Ты принял облик князя Игоря, проклятый дух, чтобы отвести жертвенный нож от своей шеи!

«Это князь!» — хотела крикнуть Таня, позабыв о тряпке во рту. Она заворочала онемевшим языком и вдруг почувствовала, что кляп между её зубами ослабевает. Она сделала ещё одно движение языком, тряпка выскользнула изо рта и упала на землю.

— Фарлаф! — срывающимся голосом вскрикнула Таня. — Не смейте прикасаться к князю Игорю!

Голос девочки был очень тихим и слабым, но главный волхв всё-таки услышал её.

— Ааа! — крикнул Фарлаф. — Тебе тако же помог Чернобог, отроковица из царства теней! Однако же я убью вас обоих, чтобы вы вернулись в своё царство!

«Да нет же, он не убьёт нас! — вдруг осенила девочку мысль. — Я знаю по истории, что князь Игорь умрёт уже взрослым человеком… Не может же он умирать два раза? А я? Разве я могу умереть в девятом веке, если родилась в двадцатом?»

Но главный волхв снова приближался к лежащему на спине князю, подняв жертвенный нож.

— Оборотень! — криво улыбаясь, шипел он с каким-то нечеловеческим, звериным восторгом. — Я убью тебя, оборотень.

И тут, едва он проговорил последнее слово, светлеющий сумрак короткой весенней ночи озарился нестерпимо ярким фиолетовым светом. Что-то огненное наискось прочертило небо, с треском разорвалось над их головами, и пылающий шар, величиной с тыкву, с шипением вонзился в Перунову гору в нескольких шагах от Фарлафа. На всех пахнуло горячим ветром, сильно запахло едким газом.

Это не было чудом, потому что метеориты падали на нашу землю во все века. Во всяком случае Таня, которая родилась в XX веке, сразу догадалась, что на гору упал метеорит. Но диковатые волхвы, разумеется, ничего этого не знали. Они попадали на колени и завыли от страха. Главного волхва отбросило горячим ветром к изваянию Перуна. Фарлаф прижался спиной к идолу и бормотал перекошенными губами:

— То упала звезда! О, Перун, спаси мя! То упала звезда!

Раскалённый шар, наполовину вонзившийся в землю, оказался пористым куском металла неправильной формы. Он быстро остывал, шипел и дымился, но его верхняя часть всё ещё была багровой.

— Фарлаф, — сказала Таня, строго глядя в глаза главного волхва, — это я попросила Перуна, чтобы он бросил с неба звезду на эту гору!

Волхвы, услышав девочку, сжались и перестали выть.

— Лжа! — приходя в себя, глухо воскликнул Фарлаф. — То Перун подал мне знак, чтобы я скорей пролил жертвенную кровь на священный огонь! Я убью вас!

— Ты не убьёшь нас, Фарлаф! Как только ты поднимешь нож, на Перунову гору упадёт столько звёзд, сколько здесь волхвов! И звёзды снесут всем вам головы!

Волхвы снова тихонько завыли. Но главный волхв всё ещё не сдавался.

— Лжа… Я убью вас…

Он сделал шаг к мальчику.

— Брось нож, Фарлаф! — крикнула Таня.

— Нет, — упрямо твердил кровожадный старец и сделал другой шаг.

— Брось нож!

— Нет, — повторил он, но на этот раз не сдвинулся с места.

— Я считаю до трёх, Фарлаф! Если ты не бросишь нож, то по слову «три» ваши головы разлетятся, как щепа!.. Раз!

Волхвы завыли погромче. Кто-то из них жалобно простонал:

— О, премудрый жрец! О, любимец богов, брось нож!

Фарлаф безмолствовал. Он раскачивался из стороны в сторону, словно его не держали ноги.