Лондаколор - Ирина Лобановская

- Ты тоже собираешься кого-нибудь привести? И как скоро? - пытаясь остаться в пределах допустимого тона и не заорать на близнецов, спросила ее мать и опять повернулась к сыну. - А на что же вы собираетесь жить? Мы с отцом теперь должны содержать троих детей?! Пока вы не надоедите друг другу?

- Моя мама даст сколько угодно, - наконец прорезалась Таня. - Вы ей можете позвонить прямо сейчас. Она сказала, чтобы вы просто назвали необходимую вам сумму.

- А твоя мама, значит, согласна? - в замешательстве прошептала мать. - Кем же она работает?

- Она манекенщица у Славы Зайцева, - объяснила Таня. - А раньше была у Юдашкина. Но они поругались из-за какой-то юной модельки. Такая наглюха выросла! Молода и опасна... Мы с мамой живем вдвоем.

Отец взялся на сердце и тихо уткнулся лицом в стол. Мать бросилась за лекарствами. Юные возлюбленные удивленно переглянулись и недоуменно пожали плечами.

Таня прожила у Костика два года. Она оказалась неслышной, невозникающей девочкой, привязанной только к миру моды и Костику. По утрам они вместе, взявшись за руки, дружно отправлялись в родную школу. Отец подлечил сердце и даже по-своему привязался к Тане. Как всякий мужчина, он ценил в женщинах легкомыслие и безмятежность. Но на пороге окончания школы Танечка неожиданно сказала Костику, что уходит.

- К кому? - справился уже неплохо изучивший жизнь, женщин и Таню Костик.

- Пока к мамуле, - сказала Таня. - А там посмотрим...

Став студентами, Таня и Костик начали встречаться вновь, и мама, заставая дома Таню, радовалась и всякий раз предлагала:

- Танечка, ты бы переехала опять к нам! Это удобнее!

И Таня всякий раз отрицательно качала головой и вежливо отказывалась. А потом внезапно, на третьем курсе, родила мальчика.

- Это твой? - сурово допросила мать Костика. - Если твой, то мне нужно проявить себя бабушкой! И поскорее!

- Не проявляйся! - усмехнулся сын. - Это не мой!

- Ты уверен? - нахмурилась мать. - Смотри не промахнись! Ребенок - не игрушка!

- Сам знаю, что не игрушка! - отмахнулся Костя. - У Таньки есть какой-то заводила-вентилятор! В общем, мы сами разберемся!

Разобрались они очень быстро и спокойно. Таня вышла замуж за милого ее сердцу заводилу и отца своего ребенка, а Костя, метивший в гусары, женился на Ирке. И родился Денис - дитя конверсии.

Племянник мирно устроился возле окна и тихо изучал какой-то программный учебник.

Тося попыталась пристроить в школу Дениса и Наночку - пусть девочка получит московский аттестат. В конце концов, их выдают даже настоящим манекенам.

Но в школе на Тоню посмотрели подозрительно и потребовали предъявить обменную карту бывшей Снегурочки и ее оценки за все прошедшие годы. Поскольку взять их было неоткуда, Тоня растерялась, расстроилась и ушла домой ни с чем.

Теперь Нана ежедневно терпеливо дожидалась возвращения Дениса из школы, до обеда просиживая у окна, лбом в стекло, и задумчиво изучая улицу, машины и пешеходов.

- Ты знаешь, ma tante, - философски заметил Денис, оторвавшись от книги, - весенние экзамены наверняка придумала старая дева, одуревшая от своего верного и не сломленного никем одиночества и вдруг возмечтавшая отомстить за него всему миру. Ты подумай - блаженно кайфуя под солнцем и размякнув, как богатырские пельмешки в кипятке, мы будем вынуждены долбить до обалдения никому не нужные билеты про женские образы в романе "Герой нашего времени" и решать уравнения с неопределенным количеством неизвестных! Это же откровенный садизм, неприкрытое издевательство! Ну, ясно... Кругом чириканье и курлыканье, восторженные морды псов и удовлетворенные коты с маслеными рожами, травка-муравка и совсем новая одежка на деревах, а ты сидишь в роли беспросветного пожизненного идиота и читаешь в жарком бреду и весенней горячке, весь облепленный лукавым тополиным пухом, про закон Ньютона!

- Что ты знаешь о старых девах, их одинокой жизни, отчаянии, весне и садизме? Головастик! - проворчала Тоня и вспомнила сестру Ларису. - А весенние паводки грозят смыть напрочь не одну неудавшуюся жизнь! И смывают! Еще как! Где Нана?

Денис посмотрел на часы.

- Она скоро придет. Наночка - очень аккуратная девочка и никогда не опаздывает к обеду и ужину.

Его лицо снова стало нежным, туманным, вспоминающим...

И в этот момент появилась долгожданная кукла. Она вошла, как ни в чем не бывало, вымыла руки и с готовностью села к столу.

Взрослые дети только и ждали очередной кормежки.

Мама Зоя налила крепкий чай. Мама Женя поставила рядом с чашкой тарелку со свежепахнущими гренками, запеченными в сыре.

- Толик, ужинать!

Анатолий медленно, вяло вошел в кухню и сел подле чашки с грустным, еще вытянувшимся - куда уж больше? - лицом. Мамы обеспокоенно переглянулись.

- Неужели она отказала?! - возмущенно спросила мама Зоя.

- Как она посмела?! Нахалка! - присоединилась к ней кипящая негодованием мама Женя.

Толик безразлично поболтал ложкой горячий чай.

- Она взяла тайм-аут! До субботы.

Мамы дружно, изумленно и гневно ахнули.

- Наглая баба! - отчеканила мама Зоя.

- Она же вам нравилась! - удивился Толик. - Вы сами так говорили.

- Мало ли что! - заявила мама Женя. - Любому человеку свойственно заблуждаться. Ничего, мы найдем тебе другую!

- Я не хочу другую! - печально объяснил Толик. - Я люблю эту! Как увидел, так и полюбил. Тонечку...

Его взгляд переполнился пастельными воспоминаниями и подозрительной полупостельной нежностью.

Мамы снова дружно, изумленно и гневно ахнули.

- Разлюбишь! - уверенно заявила в приказном порядке мама Зоя.

- Никогда! - жестко возразил Толик, упрямый, как стрелки на часах, и грубо вонзил в гренок острые длинные зубы. - Не дождетесь!

Мамы собирались дружно ахнуть в третий раз, но передумали и совместными усилиями взяли себя в руки.

- Хорошо! - сказали мамочки хором. - Мы подождем. До субботы. А там посмотрим...

Их интонация таила скрытую угрозу, ожидающую субботы. Но Толик на время успокоился и бодро смолотил все гренки. Мамы, улыбаясь, сидели, обнявшись, на диване и любовались хорошим аппетитом своего единственного взрослого, но очень не приспособленного к жизни ребенка. Они сами его к ней не приспособили.

Вообще Толику в жизни крупно повезло. Его отец, человек легкомысленный и добрый, женившись на Зое и родив сына, быстро сменил даму сердца и ушел к Женечке. Детей у них не было, и Женя привязалась к мальчику, как к родному, поскольку муж, прожив со второй женой меньше года, сбежал в неизвестном направлении, ориентированном в сторону великой страны Америки. Зато покинутые им жены страшно подружились на почве их общей брошенности и любви к оставленному отцом ребенку. Так у Толика появились две мамы, обменявшие две квартиры на одну и опекавшие его с завидной преданностью.

- Помнишь, Зоя, - иногда вдруг впадала в ностальгию мама Женя, - как мы провожали с тобой этого паразита? Какое в тот вечер было полнолуние! Луна висела на небе в тот вечер большая, круглая и белая...

Речь шла об их общем и единственном муже и отце Толика.

Мама Зоя грустно кивала.

- А сколько у нас улетело за океан друзей и знакомых! - продолжала тосковать мама Женя. - Проводили, рукой помахали - и как похоронили!

Мама Зоя снова печально клонила седеющую голову.

- А помнишь, Женечка, - однажды вдруг сказала мама Зоя, - как ты один раз отправилась в салон красоты?

Обе мамы в унисон, хором засмеялись и объяснили недоумевающему Толику:

- Когда Женя вернулась, по обыкновению забыв дома ключи, твой отец открыл ей дверь и удивленно спросил: "Вы к кому?"

Сейчас обе мамы одинаково и очень правильно понимали, что мальчику пора заводить свою личную семью. Его выбор пал на соседку Тоню. Они его дружно поприветствовали. Но вот теперь эта толстуха решила думать... И ее задумчивости обе мамы совершенно не одобряли.

Тосина двоюродная сестра Лариса дожила до тридцати лет, так и не повстречавшись со своим семейным счастьем. Она даже не знала сейчас, так ли уж оно ей необходимо, но, завидев на улице малыша, восторженно бросающегося в огромную лужу, всегда вздыхала и отводила расстроенные глаза. Рукам очень хотелось ощутить вес родного ребятенка. Конечно, можно было завести его и без мужа, долго не раздумывая. Родить - пара пустяков! Но Лариса в этом плане оказалась несмелая, она как-то слишком оробела перед финансово-бытовыми и моральными проблемами и осталась одна.

Ухаживающих за ней одноклассников она когда-то всех до одного отмела без всяких колебаний, забраковав по малолетству. Окончив курсы секретарей и начав служить, Лариса каждый день ждала суженого. Вместо него появился местный предприниматель Дутиков, старший брат и в те времена уже известной всему городу Алены Геннадьевны. Он сразу предпринял серьезную атаку на Ларису, но она, хоть и с трудом, поначалу устояла. Во-первых, усатый Дутиков, липучий, как лейкопластырь, ей не нравился, во-вторых, у него была сомнительная, вся в черно-бурых пятнах, биография, согласно которой им нередко интересовались городские прокуратура и суд, куда уже несколько раз обращались соблазненные и покинутые им с детишками дамы. Дамы требовали алиментов, дети тосковали без отца, а махинации Дутикова, связанные с перекупкой и перепродажей строительных материалов, становились все увереннее и размашистее.