Ночной фотограф - Юрий Дихтяр

Михаил машет всё энергичнее, требуя, чтобы я отошёл в сторону и не мешал этому странному шествию. Что я и делаю, но подумываю, а может, отметелить мне этих пижонов, спасти девушку и жениться на ней. Чары моей фантазии убрались восвояси, и я снова вижу бал-маскарад с ряжеными, а не мистерию древних вампиров.

Михаила я потерял из виду уже давно. Я подхожу к журналисту и вздрагиваю от неожиданности, взглянув вблизи на его лицо, отштукатуренное пудрой и косметикой.

– Ты что, тоже вампир? – спрашиваю его.

– Мне предложили присоединиться к празднику. У них профессиональные гримеры. Я решил, а почему бы и нет? Чтобы вжиться в образ, прочувствовать на себе. Возможно, тогда напишу что-нибудь стоящее, а не рядовой набор фразочек.

– А что это за дамочка? – я указываю на девушку, которую уже взяли в круг, и мне уже не видно её, не видно, что с ней делают. Только спины, фалды смокингов, шелестящие юбки и головные уборы окруживших её людей.

– Понятия не имею, – пожимает плечами Михаил.

В этом макияже, с серьгой в ухе и крашеной взбалмошной причёской он точно похож на голубого, ему бы ещё глазки подвести и губки подмалевать.

– Это жертва, – раздаётся голос за спиной.

Мы оглядываемся и видим мужчину лет пятидесяти в стильном сером костюме, разительно отличающегося от этих клоунов.

– В смысле? – я не могу оторвать взгляд от его лица – короткие волосы, узкий подбородок с небольшой эспаньолкой, тонкие аристократичные черты лица. И глаза настолько глубокого чёрного цвета, что создаётся впечатление, что это окна в иные миры. Он бледен, но не присыпан пудрой, а действительно бледен. В руке – бокал с вязким красным напитком, похожим на густой сироп.

– Жертва. Еда. Вы забыли, где вы находитесь?

– То есть, сейчас эти люди будут пить её кровь?

Мужчина улыбнулся.

– Конечно, нет. Это игра. Ритуал, заменяющий жертвоприношение. Имитация реальности. Хотя, даже сам Христос предлагал испробовать его кровь. И плоть. Не переживайте, ничего с ней не случится.

Михаил взглядом показал на бокал.

– А что вы пьёте? – спрашивает он, – не похоже на вино.

– Кровь.

Михаил рассмеялся.

– Ну конечно, конечно. Кровь. Точно! Что здесь ещё могут пить? Я – Михаил Синицкий, корреспондент журнала Вокс, – он протянул руку для рукопожатия.

– Тадеуш. Я здесь вроде спонсора. Вы присоединитесь к пиршеству?

Девушку подводят к столу, стоящему посреди зала. Накидка соскальзывает с её плеч и падает на пол. Под накидкой нет никакой другой одежды. Её поднимают на руки и укладывают на стол.

– Давайте подойдём поближе, – сказал Тадеуш, – это то, ради чего и проводятся подобные сборища. Поздний ужин.

– Позволите сделать несколько Ваших кадров? У Вас такой такое интересное лицо. Я не практикуюсь на портретах, но всё же… – я придерживаю его за рукав. – Это быстро.

– Если желаете – пожалуйста. Но только потеряете время.

Это заняло секунд двадцать, не больше. Фотографировать подобное лицо – одно удовольствие. Человек одним своим видом создаёт портрет. Тебе остаётся только успевать делать снимки. У любого профана получится шедевр.

Когда мы подходим к столу, девушка лежит на спине, высоко закинув голову, словно подставляя шею. Вокруг стоят эти чудовища, глядя на неё жадными голодными взглядами. Неожиданно у неё по шее потекла кровь. Я стою позади, и мне плохо видно, я только вижу разливающееся кровавое пятно у неё на шее. Жертва руками размазывает кровь по груди и животу, крови становится всё больше и вскоре всё тело, кроме лица измазано красным. У меня закружилась голова. Они убивают её. Всего лишь для того, чтобы весело провести вечер. Тошнота подступает к горлу.

И тут вурдалаки набросились на неё. С похотливым урчанием они слизывали кровь с её тела, присасывались к запястьям, к шее, к животу, к набухшим соскам. Я стою как вкопанный, не могу даже пошевелиться. На своём веку я повидал крови и трупов, но такое хладнокровное убийство, такое смертельное развлечение мой разум не воспринимает. Самое страшное, что я боюсь показаться смешным, если попытаюсь прекратить этот ужас. Я здесь чужой. Это не моя территория. Как я умудрился выйти за свои, и так не слишком безопасные, границы? Где Михаил? Я вижу его склонившимся над бедром девушки. Он из их круга, понимаю я, он втянул меня в это хитростью. Никакой он не журналист.

Вдруг чьи-то руки аккуратно отбирают у меня фотоаппарат, кто-то подталкивает меня сзади, меня пропускают вперёд. Я стою возле девушки, моё сознание парализовано. Меня опять легонько подталкивают в спину. Ну же, давай, чего ты ждёшь? Присоединяйся. Я склоняюсь над телом и прикасаюсь ртом к шее. Это не кровь!!! Сладко-кислый вкус, клюква или красная смородина. Может, вишня. Я не могу сосредоточиться. Я чувствую губами, как бьётся жилка, я слышу частое глубокое дыхание. Она постанывает от удовольствия. Я слизываю сироп, чувствую языком её кожу, нежную и гладкую, вижу, как вздымается грудь. И кишащую толпу кровопийц, набросившихся на неё. Я должен это прекратить. Ведь я люблю её. Но вместо этого еле сдерживаюсь, чтобы не сжать челюсти на её горле. В голове сумбур, лица окружающих перепачканы красным, пальцы скользят по телу, становясь похожими на руки убийцы-мясника.

Кружится голова, я выпрямляюсь. Закидываю голову вверх и вою. По потолку скользят тени. Или огромные летучие мыши. Я и сам могу взлететь. За моей спиной гигантские, как у птеродактиля крылья.

Вижу фигуру Тадеуша, стоящего на лестнице, облокотившись о перила. Он похож на Сатану, наблюдающего за подданными. Шабаш.

Я снова припадаю к кровавому месиву на теле. Никакая это не клюква. Это кровь, солёная и приторная. Самое вкусное, что я когда-либо пробовал.

Нет страха, нет стыда, нет ничего, кроме голода и восторга.

Я проснулся от тошноты. Вскакиваю, бегу в туалет, падаю на колени перед унитазом, и меня выворачивает наизнанку. Весь унитаз в красных потёках. Кровь! О, ужас!!! Я ненавижу красный цвет. Он преследовал меня вчера везде, где только можно. Сквозь кислый запах желудочного сока пробиваются ягодные нотки. Клюква? Чёрт, как же я испугался. Того, что мог пить кровь, того, что меня отравили, и у меня открылось кровотечение. У меня нет сил, падаю на холодный кафель и ползу в комнату. Даже не прополоскав рот. Доползаю до кровати, с трудом забираюсь на неё, и валюсь на спину, раскинув руки. У меня всё болит – голова, мышцы, внутренности, выкручивает суставы, даже зубы ноют.

Пытаюсь вспомнить вчерашний день. Вчерашний? Разве это было вчера? И что именно произошло? Неподвижно лежу, глядя в потолок и пытаюсь вспомнить, что со мной случилось. Память подаёт мне коктейль из реальных событий, сна и бреда. Совершенно невозможно различить их между собой. Реальность так абсурдна, а сон настолько осязаем, что я не берусь восстанавливать события.

Окровавленное тело девушки, окружённое голодной толпой, потом клубок обнаженных тел прямо на полу, сексуальная оргия под бредовые аккорды органа. Чьи-то руки, чьи-то губы, чьи-то когти и клыки. Летающие под потолком монстры с разинутыми пастями, полными острых зубов. Красный цвет повсюду. Вскрытые вены, брызжущие кровью, разорванная плоть, страсть и боль. Морда летучей мыши, целующая меня в засос. Я, наблюдающий над всем этим сверху, парящий вокруг люстры.

Затем дежа вю – красный Додж, отмороженный шофёр в фуражке, Михаил с кровавыми потёками вокруг рта, сосны, ночной город. Я хочу откусить голову водителю, но никак не дотянусь до него, потому что он очень далеко, почти на горизонте, я еле различаю его худую спину.

Я осматриваю квартиру. На кресле лежит фотоаппарат и сумка с оборудованием Нужно проверить, всё ли там, думаю я. Одежда аккуратно висит на спинке стула. Только водолазка на полу, безнадёжно испорченная красными пятнами.

Смотрю на будильник – без пятнадцати два. Судя по свету за окном, дня.

Как бы мне добраться до душа? Что со мной? Нужно позвонить Михаилу. Позже. Поиски телефона меня прикончат.

Я снова проваливаюсь в кошмар. Мне снится, что я брожу по подвалам с вязкой чеснока на шее и колом в руке. Я ищу, кого убить. Впереди мелькает чья-то спина. Бегу по лужам, догоняю, и с разбегу загоняю кол в спину вперед идущему. Человек падает, я переворачиваю его на спину и вижу, что это я, но у меня клыки и когти на скрюченных пальцах. Изо рта течёт чёрная кровь. Вдруг второй, убитый я, загорается, сначала небольшими огоньками по всему телу, затем огонь усиливается и уже слепит глаза. До боли. Я смотрю на отражение в луже и вижу лицо, безобразное, клыкастое, с острыми ушами и понимаю, что я – это не я, а кто-то другой. А я, настоящий, сгораю ярким пламенем в луже канализационного стока.

Просыпаюсь, но отголоски сна ещё держатся в памяти. Нужно встать или я так и умру, распластанный на кровати. С трудом добираюсь до кухни, включаю чайник и сажусь на табурет. Чёрт, что со мной произошло? Может вызвать врача? И что он мне скажет? Попейте чай с малинкой, если будет температура – аспиринчик. Постельный режим. Вы же знаете, какой сейчас грипп ходит. Я бы мог стать намного лучшим терапевтом, чем они. Я хотя бы выписывал рецепты разборчивым почерком. И снимал бы обувь в коридоре, а не пёрся грязными сапогами по ковру. И кроме малины советовал бы добавлять в чай лимон.