Алиса. Другая история Страны чудес - Лиз Брасвелл

и жизнерадостное тепло солнца на коже, которая с наслаждением впитывала его силу.

И всё же и оно, и всё прочее – небо, ясная погода и сам чудесный день – казались теперь тусклыми и призрачными в сравнении со странным чёрно-серым изображением на пластинке.

Алиса краешком глаза взглянула на него снова. Она боялась, что оно исчезнет. Боялась, что это минутное помутнение разума навсегда сменилось образом до печального прозаичной особы. Такие миссис Погосьданхау были повседневной реальностью, с которой приходилось считаться.

Но нет, королева никуда не делась.

Алиса громко рассмеялась и едва не пустилась в пляс в крошечном пространстве террасы. Её улыбка и разметавшиеся золотистые волосы конкурировали в великолепии с погодой за окном. У неё в руках Страна чудес!

– Подумать только! – выдохнула она.

И всё же...

Алиса присмотрелась к снимку повнимательнее. В засвеченных глазах королевы угадывалась злоба. Улыбка была торжествующей и жестокой, казалось, такой рот способен перемолоть целые города. Да, Королева Червей была злой и, в современном понимании, неуравновешенной в её постоянном социопатическом стремлении отрубить головы всем и каждому. Она говорила грубости и творила жестокости с чёрствым равнодушием испорченного ребёнка, играющего в куклы. Не осознавая серьёзности происходящего.

– Алиса!

Она так и подскочила от неожиданности. Тётя искала её, вальяжно перемещаясь из комнаты в комнату, штанины колыхались одна о другую.

– Да, тётя?

Она вышла с террасы в комнату. Маленькая медная ручка двери напомнила ей другие некрупные предметы: крошечные ключики, миниатюрные стеклянные столики, малюсенькие дверцы...

– Нежимся на солнышке, да? – спросила тётя, оценивающе глядя на неё поверх очков. – После тёмной комнаты полезно побыть на свету. Способствует раскрытию пор. Вот, это только что принесли для тебя с утренней почтой.

Алиса с удивлением взяла два письма. Кто из тех, кто строго придерживается этикета, мог знать, где она? Кто эти двое, кому она понадобилась?

Она открыла первый конверт, едва дыша. Пребывая в возбуждённом состоянии, Алиса восторженно гадала: «Внутри написано “СЪЕШЬ МЕНЯ” или “ВЫПЕЙ МЕНЯ”?» Может, ей прислали приглашение на бал игральных карт? Всё возможно!

Однако она тотчас (и с сожалением) узнала почерк сестры.

 «Дорогая Алиса!

Ты не дала мне договорить за завтраком, поскольку спешила к тёте.

Не сомневаюсь, ты будешь рада услышать, что мистер Хедстрю посетит нас в часы приёма. Более того, он приведёт с собой своего хорошего друга мистера Ричарда А. Кони, которого я также упомянула при тебе за завтраком.

Позволь мне напомнить тебе о достоинствах мистера Кони на случай, если ты забыла: он очень образованный, умный молодой человек с большим будущим в нашей партии и мире в целом. Если твои волосы золото, то его – искрящаяся платина. И я уверена, что вы двое отлично поладите.

Мы ждём их к полудню, предполагается лёгкое чаепитие.

Всегда твоя, Матильда».

– Нет, – произнесла Алиса. Разочарование было настолько сильным, что напоминало расстройство желудка. Хотя, возможно, виной тому было одно только упоминание Кони. – Ни за что.

– Я тебя не виню, – сказала тётя, прочитав за-писку через её плечо. – Звучит отвратительно по-мещански.

С чем-то сродни лихорадочному отчаянию Алиса порвала второй конверт. В лучшем из возможных миров она бы увидела на бумаге, скажем, крошечный оттиск в виде кролика. Но его там не оказалось.

«Алиса, дорогая!

Прошу, не утруждайся, придумывая предлог, в который мы всё равно не поверим.

Приходи, иначе твоя сестра никогда не оставит нас в покое.

Твоя любящая мать».

Вивиан рассмеялась:

– Она поймала тебя на крючок.

– Вошки да кошки! – ругнулась Алиса, сжимая кулаки. – Проклятая...

– Но-но, выбирай выражения, – сказала тётя, цокая языком. – Тебе пора. Иначе тебе вряд ли разрешат прийти сюда снова.

– А как же остальные фотопластинки? – воскликнула Алиса в отчаянии. – Я хочу увидеть, что получилось! Они почти высохли. Дай сперва взглянуть на них хотя бы одним глазком...

– Они дождутся твоего возвращения. Или же я отправлю их с вечерней почтой. Или рассыльным. Вместе с твоей камерой. Пойдём, тебе придётся поспешить, если хочешь успеть к назначенному часу. И, само собой, они ни в коем случае не должны увидеть, как ты бежишь.

И всё-таки Алиса побежала. Она мчалась так быстро, как только позволяли кожаные туфли, корсет и кринолин. Без сумки для камеры она чувствовала себя странным образом неодетой, но в то же время свободной и лёгкой. Единственным, что она взяла с собой, была стеклянная пластинка с Королевой Червей (она не врезалась в ладонь, когда Алиса сжимала острые края... почти). Волосы были наспех собраны на затылке. На мгновение она расправила руки за спиной, словно крылья, – воспоминание о свободе, наполнявшей её, когда она следовала за Белым Кроликом, думая лишь о том, чтобы его догнать.

Завернув за угол к своему дому, Алиса замедлила шаг и попыталась успокоить дыхание. Она провела руками по волосам, приводя причёску в порядок. Не то чтобы Алису действительно заботило, как она выглядит. И всё же она не желала слушать, как сестра отпускает неприятные комментарии на эту тему.

Степенно и спокойно Алиса прошагала по брусчатке и вошла внутрь.

Все уже собрались в гостиной и ждали только её появления. Джентльмены встали. Первым и главным был Корвин Хедстрю, «молодой человек» Матильды, старше её на семь лет, так и пышущий здоровьем и богатством. Всё-то у него было светло-коричневым: и пиджак, и брюки, и жилет, и волосы, и кожа, и брови. Ни дать, ни взять счастливая песчанка! Он беспокойно поджимал упрямые губы, когда не шевелил ими, что случалось редко.

Рядом с Хедстрю стоял мужчина помоложе, практически полная его противоположность. Бледная, чуть ли не молочно-белая кожа. Светло-голубые глаза, которые были бы просто неотразимы, не обрамляй их красные веки и почти бесцветные ресницы. Волосы исключительно эффектного золотистого оттенка были так напомажены, что, казалось, заскрипят, если к ним прикоснуться.

– Мы как раз тебя ждали, – любезно заметила Матильда. На ней было синее платье с розочками вокруг выреза, которые, по её мнению, ей особенно шли. А это что... Неужели у неё на лице пудра? Это у Матильды-то?

Алиса взглянула на мать, единственного человека в комнате, на которого по-настоящему приятно смотреть. Она широко улыбалась, но взгляд был растерянным. Видимо, то были черты пожилой дамы, которой она однажды станет. В настоящий момент её лицо скорее говорило: «Что ж, я здесь, но